Зачем я это понял? И зачем я снова представил ее в мастерской. Желание обладать снова  накатывало волной, поднимая из подсознания то, что я так пытался где-то там спрятать. Где-то в моем детстве.  

Откидываю голову на спинку дивана и прикрываю глаза. Как я устал. Магомет уже столько и с разных сторон подходил к горе, что теперь гора сама должна прийти к Магомету.   

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стою под ее дверями. С медведем в пол моего роста и снова с цветами. Но теперь не с розами. На этот раз купил ей ирисы. Они такие эротические и соблазнительные в своих нежно-фиолетовых лепестках с бархатным краем.  

Я даже не знаю, дома она или нет. Просто приехал. К черту уже все это. 

Подношу медвежью морду к глазку, чтобы сразу расположить Алису на дружескую беседу. Открывает дверь. Леггинсы за колено облегают фигуру, а топ на бретелях лишь для галочки прикрывают ложбинку, в которой расположился крестик на цепочке. Я бы тоже согласился быть распятым там. 

Как будто знает, куда я смотрю и о чем думаю, складывает руки на груди и откашливается. 

- Я уже не играю с игрушками. 

- Я знаю, - киваю ей и, не дожидаясь приглашения, захожу в квартиру, закрывая за собой дверь. 

- Но он шел в комплекте с цветами. - Пожимаю плечами и улыбаюсь. Моргает ресницами и берет в одну руку медведя, в другую - цветы. Специально занимаю обе руки, чтобы не смогла ничего сделать. Обхватываю лицо ладонями и тяну к себе. 

- Как ты меня уже достала, Гаечка, ты не представляешь. - Через секунду врезаюсь в ее губы. Такие, какими я их и представлял. Мягкие. Теплые. Податливые как пластилин. 

В ирисах есть плюс. У них нет шипов, которые могут больно впиться в голову, когда она придет в себя и решит устроить баню. Но она не отталкивает. Слышу только шум падающего букета и медведя в ногах. Чувствую, как кладет руки на поясницу, притягивая к себе. Наконец-то это все закончилось. 

Она моя. Добился. Уломал. Языки, как в пламени, сливаются и обжигают друг друга. Конечно, столько терпеть. Она первая тянет рубашку вверх, вытягивая ее из брюк, и  ногтями впивается в кожу на спине. Хочу, чтобы меня расцарапала. Чтобы имя мое кричала. Чтобы извивалась и стонала. Чтобы жалела о том, что так долго сопротивлялась. 

Запускаю руки в волосы и стягиваю на макушке. В дверь кто-то звонит, но мне плевать. Никто нам не помешает. Пошли все вон. Удерживаю ее сильнее, но она растворяется, как льдинка в горячих руках. Оставляя в руках только что-то бесформенное. Зажмуриваюсь и открываю глаза. 

Сон. Это был всего лишь долбаный сон. Замахиваюсь и кидаю подушку, которую обнимал, в стену. Ох**ть, я сплю на диване. Не раздевшись. С подушкой в обнимку. И представляю, что это девушка. А будильник заходится на столике от трели.

Доброе утро, Марк. 

Твою мать. 

Эротические сны о Гаечке. Это уже клиника. Если я чем-то не отвлекусь от нее, у меня точно поедет крыша. А мои Фаберже лопнут от переизбытка бриллиантов.

Расстояние и работа. Много работы. И очень большое расстояние. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Впереди было несколько выходных, за которые я планировала окончательно выздороветь. Лера звала в клуб, но я отказалась, сославшись на болезнь. Но, даже если бы была здорова, все равно не пошла. Не хотела его встретить. 

Папа звал приехать к ним на выходные, но заражать своих боровичков, пусть и остатками болезни, тоже не хотелось. 

Правда, объявился Ромео. Вернее, объявился он раньше, но я решила ответить на очередной звонок только сейчас. С ним все было предсказуемо. Предсказуемо спокойно. Предсказуемо бесконфликтно. Предсказуемо скучно. 

Зато тот, с кем непредсказуемо, как и обещал, не появлялся. В субботу вечером написал сухое: “Как твое здоровье?”. Пока левое полушарие обдумывало ответ, правое уже вовсю строчило: “А здоровье мое не очень. То хвост болит, то лапы отваливаются”.

Идиотка. Я же сама подначиваю его на разговор, который все равно сведется только к одному. Нажимаю "Стереть". И промахиваюсь, отправляя сообщение. Ччччч. Быстро зажимаю сообщение и удерживаю, чтобы удалить. Но вижу две яркие галочки. Доставлено и прочитано. 

*Спасибо, уже все хорошо*

Добавляю следом. Чтобы не выглядеть совсем уж дурой. 

Сжимаю телефон в одной руке, а большим пальцем второй руки снимаю силиконовый чехол с угла и снова надеваю. Бесконечно. Экран гаснет. Так и не принимая никакого сообщения. Сама провожу большим пальцем и разблокирую его. Был в сети три минуты назад.

Это что, все? Больше ничего не спросит? А я, как дура, сейчас навязывалась поговорить. Или опять эта Марина читает. Он бы точно что-то ответил. Сижу так еще семь минут. Может он думает, что написать?

 Ага, десять минут. 

Он не напишет. 

И правильно. Лучше поесть и не думать сейчас об этом. Несколько дней перезагрузки организма развили запредельное чувство голода. Нахожу в холодильнике продукты, купленные Марком еще несколько дней назад. Мысленно благодарю, что привез тогда еды и не дал умереть с голода. И, если сейчас напишу об этом, то точно подумает, что теперь я  к нему пристаю. А, если позвоню, могу нарваться на некую Марину.  

Дни, проведенные в спокойствии, окончательно вернули все на свои места. Никакие проверки к дяде Васе больше не приходили. Чего и следовало ожидать. 

Все правильно. Я все правильно сделала. Ни к чему хорошему это все равно бы не привело. Мы с разных конвейеров. У нас разные комплектации. Нас никогда не поставят в один ряд. 

Но, когда выключала свет, все равно мысли возвращались к нему. Никто никогда ко мне не проявлял такой рьяный интерес. Даже в таком контексте, про который думал Марк. 

И хоть я головой понимала, что это аморально и неправильно, но мне льстило. Чертовски это льстило. Он ведь был интересный и умный. Целеустремленный и смешной. 

И, будь на моем месте кто-то менее принципиальный и податливый, не терял бы времени даром и раздвинул ноги уже. Но я так не могла. 

Неправильная. Старомодная. Консервативная. Слишком глупая, отказываясь от такой партии. Которая одним махом решила бы все проблемы. Но пока не увижу, что человек испытывает хоть каплю интереса ко мне, а не только к тому, что между ног, он ко мне не приблизится. Будь он трижды богат и красивее Бреда Питта. В молодости. 

Наверное, так и набирают вес, поэтому курят и пьют. Хочется кайфануть. А еда, сигареты, алкоголь - моментальный наркотик. Да, быстро, но и эффект проходит быстро. И нужна еще доза. Снова порция. И так до бесконечности. 

Но, одновременно же, люди как-то худеют и бросают курить. Значит, есть способ справиться с этой проблемой.

Он же как ребенок, который игрушку хочет. А ему не дают. Не покупают. Никак. Никаким образом нельзя получить ее. Хоть планету разверни в другую сторону, но ты не обретешь того, чего жаждешь. 

И что-то подсказывает, что так во всем. Я - просто одна из целей, которую надо заполучить. О других путях, более медленных, он не знает или не хочет знать.

Смотрю на фотографию мамы на столе. Прямо в глаза смотрит на меня и полуулыбкой на губах словно напоминает о том, что я когда-то пообещала ей. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мама всегда говорила, что наше поколение учителей не может прерваться вот так на мне. Я должна быть учителем, хотя и сопротивлялась этому. Поэтому, после ее смерти, я закончила мехмат. Поэтому пошла в школу учителем. Но, проработав там полгода, сбежала в первый же попавшийся автосервис. 

Мам, я же могу быть учителем в чем-то другом. Я должна как-то помочь ему. Научить справляться с этим, что ли?