«Стабильное состояние» означало, что её отец все ещё умирает, просто в предсказуемом темпе. «Комфортное лечение» означало, что они сдались и просто пичкали его морфином. «Борется» означало, что он задыхается, но его тело ещё не получило сообщение о том, что пора остановиться.

Она сидела у постели отца, наблюдая, как его грудь поднимается и опускается в неровном ритме. Томас Мерцер, бывший профессор квантовой физики, теперь был подключен к аппаратам, поддерживающим его жизнь. Рак поджелудочной железы, обнаруженный слишком поздно, быстро распространился на печень и лимфатическую систему. Прогноз был однозначным: недели, в лучшем случае — месяцы.

Её отец всегда был крупным мужчиной, полным энергии и жизненной силы. Теперь же он превратился в хрупкую тень, кожа да кости, обтянутые желтоватой кожей. Но его глаза — когда они открывались — все ещё сохраняли острый интеллект, который определял всю его жизнь.

— Лия, перестань так на меня смотреть, — его голос был слабым, но в нем все ещё слышалась знакомая ирония. — Я ещё не привидение.

— Прости, пап, — она натянуто улыбнулась, сжимая его руку. — Просто задумалась.

— О том, что будешь делать с моей коллекцией винтажных научных журналов? — он слабо усмехнулся, но усмешка перешла в приступ кашля.

Лия поднесла к его губам чашку с водой, помогая сделать глоток.

— На самом деле, о твоей теории квантовой запутанности сознания, — сказала она, когда приступ прошел. — Я перечитывала твою последнюю неопубликованную статью.

Глаза Томаса на мгновение оживились.

— А, «Квантовая природа субъективного опыта». Стругнер из Принстона назвал её «интересной фантазией, не имеющей экспериментального подтверждения». — Он слабо махнул рукой. — Трус. Просто боялся выйти за рамки общепринятой парадигмы.

Лия кивнула. Она помнила, как болезненно отец воспринял отказ в публикации его последней серьезной работы. Это было за несколько месяцев до диагноза, и теперь она задавалась вопросом, не был ли этот профессиональный удар фактором, снизившим его сопротивляемость болезни.

— Я думаю, ты был прав, — сказала она тихо. — И, возможно, я нашла кого-то, кто согласен с тобой.

Она достала из сумки планшет и открыла статью, опубликованную в малоизвестном журнале «Передовые нейротехнологии». Статья называлась «Квантово-информационная теория сознания и перспективы нейронной эмуляции». Автор — доктор Август Вайс.

— «Нейронная эмуляция»? — Томас приподнял бровь, просматривая текст на экране. — Звучит так, будто он хочет…

— Создать цифровую копию сознания, — закончила за него Лия. — Именно так. И его теоретическая основа очень близка к твоей.

Томас внимательнее всмотрелся в статью, его истощенное лицо оживилось интеллектуальным интересом.

— Действительно… Он даже цитирует мою раннюю работу 2031 года. Интересно. — Он перевел взгляд на дочь. — И почему тебя это так заинтересовало?

Лия колебалась. Она не была уверена, что готова озвучить свои мысли. Идея казалась безумной, отчаянной. И все же…

— Я подумала… — она сделала глубокий вдох. — Что, если бы мы могли сохранить часть тебя? Не тело, конечно. Но твой разум, твои воспоминания, твою личность.

Томас моргнул, осознавая смысл её слов.

— Лия, милая. — Его голос стал мягче. — Это теоретические построения. До практической реализации такой технологии могут пройти десятилетия. Если она вообще возможна.

— А что если нет? — настаивала Лия. — Что если кто-то уже работает над этим? У меня есть… контакты в определенных кругах. Я слышала слухи о проекте под названием «Исток». Частное исследование, финансируемое каким-то эксцентричным миллиардером.

Томас слабо покачал головой.

— Даже если это правда, маловероятно, что они достигли стадии практической реализации. И даже если так… почему они должны допустить нас к этой технологии?

Лия сжала его руку крепче.

— Потому что я не просто твоя дочь, пап. Я одна из лучших программистов в области виртуальных сред. Мой движок «НейроВерс» используется в половине современных иммерсивных систем. — Она наклонилась ближе. — Если они разрабатывают цифровую эмуляцию сознания, им понадобится среда, в которой это сознание сможет существовать. И в этой области мало кто может конкурировать со мной.

Томас вгляделся в лицо дочери, видя в её глазах решимость, которую хорошо знал — ту же самую, что двигала им всю научную карьеру.

— Даже если предположить, что ты права… Что ты собираешься делать? Просто позвонить им и сказать: «Эй, я слышала, вы пытаетесь победить смерть. Не возьмете меня на работу? И, кстати, не могли бы вы оцифровать моего умирающего отца?»

Лия улыбнулась — в первый раз за день это была настоящая улыбка.

— Вообще-то, я собираюсь начать с автора той статьи — доктора Вайса. У него сегодня открытая лекция в университете. И я планирую задать ему несколько очень интересных вопросов.

Аудитория была заполнена почти до отказа. Открытые лекции известных ученых всегда привлекали не только студентов и аспирантов, но и технологических энтузиастов из города. Тема сегодняшней лекции — «Нейроинтерфейсы и будущее человеко-машинного взаимодействия» — звучала достаточно провокационно, чтобы вызвать интерес широкой публики.

Август стоял за кафедрой, глядя на море лиц перед собой. Обычно преподавание приносило ему удовольствие — возможность формировать молодые умы, видеть, как загораются глаза студентов, когда они схватывают сложную концепцию. Но сегодня его мысли были далеки от лекции.

Слова Феликса Кроу о странной активности «Эха» не выходили из головы. Имя Ирэн. Как это возможно? Был ли это просто психологический трюк, рассчитанный на то, чтобы манипулировать им? Или…

— Доктор Вайс? — голос аспиранта, помогавшего с организацией лекции, вернул его к реальности. — Мы готовы начинать.

Август кивнул, делая глубокий вдох и заставляя себя сконцентрироваться на настоящем моменте. Он включил первый слайд презентации и начал лекцию.

— Добрый день. Сегодня мы поговорим о том, как технологии меняют не только наш мир, но и нас самих…

Лекция шла своим чередом. Август говорил о современных нейроинтерфейсах, о прямом подключении мозга к компьютерным системам, о возможностях восстановления утраченных функций у парализованных пациентов. Он демонстрировал видео экспериментов, где люди с имплантами управляли механическими конечностями силой мысли. Аудитория реагировала с энтузиазмом — задавали вопросы, записывали, несколько раз прерывали его аплодисментами.

Но он избегал упоминания своей настоящей работы — теоретических основ полного картирования сознания. Это было слишком спекулятивно, слишком похоже на научную фантастику для официальной академической лекции.

— …и в заключение, — Август подходил к концу своего выступления, — я хотел бы подчеркнуть, что хотя технологический прогресс в области нейроинтерфейсов движется с беспрецедентной скоростью, мы все ещё находимся на начальных этапах понимания всей сложности человеческого мозга. Между простой передачей сигналов от мозга к машине и полноценным пониманием природы сознания лежит огромная пропасть, которую науке ещё предстоит преодолеть.

Он сделал паузу, глядя на свою аудиторию.

— Спасибо за внимание. Я готов ответить на ваши вопросы.

Руки взметнулись вверх по всему залу. Август начал отвечать на типичные вопросы о технических деталях, этических аспектах и потенциальных применениях технологии.

Но затем он заметил молодую женщину в третьем ряду, терпеливо держащую руку поднятой. В отличие от большинства слушателей, она не выглядела ни взволнованной, ни впечатленной. Её взгляд был пронзительным, оценивающим.

— Да, пожалуйста, — Август указал на неё, заинтригованный её спокойной уверенностью.

Женщина поднялась. Она была стройной, среднего роста, с короткими каштановыми волосами и пронзительными зелеными глазами. Одетая в простую белую блузку и темно-синий пиджак, она выглядела скорее как молодой профессор, чем как студентка.