Август остановил запись, не в силах слушать дальше. Её голос, такой знакомый, и в то же время уже недоступный, разрывал его изнутри. Он отложил планшет и уставился в темноту перед собой.
Город за окном продолжал жить — потоки автомобилей, снующие пешеходы, свет в окнах небоскребов. Абсурдно, что всё это продолжалось, когда Ирэн больше не было. Словно вселенная не заметила, что потеряла один из своих самых блестящих умов.
Но что, если есть способ не позволить этому уму исчезнуть полностью?
Август внезапно выпрямился в кресле. Мысль, зародившаяся у постели умирающей Ирэн, теперь кристаллизовалась в его сознании с поразительной ясностью.
Что, если Ирэн была права насчет природы сознания? Что, если оно действительно представляет собой просто информацию — невероятно сложную, но теоретически воспроизводимую?
Мужчина включил свет и подошел к рабочему столу в углу гостиной. Здесь они оба работали над своими исследованиями — она над проблемами консолидации памяти, он над интерфейсами между живым мозгом и компьютерными системами. Их совместное рабочее пространство, где они часто спорили и совершали прорывы за чашкой крепкого эспрессо.
Он включил компьютер и открыл файлы своего последнего проекта — нейроинтерфейса, способного считывать активность отдельных нейронов и интерпретировать их в машинный код. Проект, который он разрабатывал для помощи парализованным пациентам.
Но что, если использовать эту технологию не просто для считывания отдельных команд мозга, а для полного картирования нейронной сети? Не просто интерфейс, а полноценное копирование?
Август начал лихорадочно печатать, открывая новый документ. Его пальцы двигались по клавиатуре так быстро, что он едва успевал за собственными мыслями. Он озаглавил документ: «Проект Персефона 2.0: От интерфейса к воссозданию».
Идеи текли потоком — технические требования, теоретические основы, возможные препятствия. Он писал о квантовом картировании синаптических связей, о создании виртуальной среды, способной поддерживать симуляцию человеческого сознания, о методах переноса информации из биологического субстрата в цифровой.
Было уже далеко за полночь, когда Август наконец остановился. Экран перед ним заполнился схемами, формулами и теоретическими выкладками. Большая часть из них была технически невыполнима с нынешними технологиями. Некоторые балансировали на грани научной фантастики.
Но они были логичны. Они имели теоретическую основу.
И самое главное — они давали надежду.
Август откинулся в кресле, чувствуя странное спокойствие, приходящее с ясной целью. Он знал, что это безумие. Знал, что коллеги-ученые поднимут его на смех. Но также знал, что не может позволить Ирэн просто исчезнуть.
— Я не позволю информации исчезнуть, — прошептал он в пустоту квартиры, повторяя последнюю просьбу жены.
Где-то вдалеке часы пробили три часа ночи. Начинался новый день — первый день проекта, который изменит всё.
Похороны Ирэн были тихими, без религиозных церемоний, как она и хотела. Горстка коллег и друзей собралась в ботаническом саду, где Ирэн любила проводить воскресные утра. Август стоял молча, пока другие делились воспоминаниями о яркой женщине, которая бесстрашно изучала самый сложный объект во вселенной — человеческий мозг.
Когда пришла его очередь говорить, он просто сказал: — Ирэн верила, что любая информация слишком важна, чтобы её потерять. Я продолжу её работу.
Многие приняли это за обычное обещание вдовца продолжить научное наследие супруги. Никто не понял истинного значения его слов.
После похорон к Августу подошел человек, которого он видел лишь мельком на нескольких конференциях — высокий мужчина с пронзительными глазами цвета балтийского янтаря и преждевременно поседевшими волосами, собранными в небрежный хвост.
— Доктор Вайс, — мужчина протянул руку. — Феликс Кроу. Мне очень жаль вашу потерю. Ирэн была исключительным нейробиологом.
— Спасибо, — автоматически ответил Август, пытаясь вспомнить, где слышал это имя раньше.
— Я финансирую некоторые исследования в области нейробиологии, — продолжил Кроу, словно прочитав его мысли. — В основном те, которые слишком… неортодоксальны для традиционных каналов финансирования.
Взгляд Кроу был пронизывающим, как если бы он пытался заглянуть прямо в мысли Августа.
— Возможно, вам будет интересно узнать, что моя компания инвестирует в проекты по расширенному картированию мозга и синтетическим нейрональным архитектурам.
Август почувствовал, как его сердце ускорило ритм. Не может быть, чтобы этот человек каким-то образом узнал о его безумной идее…
— Если вы когда-нибудь захотите обсудить некоторые… амбициозные концепции, — Кроу протянул визитную карточку из матового металла с минималистичным дизайном, — пожалуйста, свяжитесь со мной напрямую. Без посредников.
Август взял карточку, чувствуя её необычный вес в руке.
— Спасибо, мистер Кроу, но я не уверен…
— Просто Феликс, пожалуйста, — мужчина слегка улыбнулся. — И не спешите с ответом. Ваш разум сейчас занят другими вещами. Просто знайте, что когда вы будете готовы, ресурсы доступны. — Он сделал паузу. — Для правильного проекта.
С этими словами Кроу кивнул и отошел, оставив Августа с металлической визиткой в руке и чувством, что вселенная каким-то образом подтолкнула его к следующему шагу.
В лаборатории Нейротехнологического института, где Август занимал должность ведущего исследователя, никто не удивился, когда он погрузился в работу после смерти жены. Многие коллеги считали это здоровым способом справиться с горем. Его аспиранты были рады, что научная работа не остановилась.
Никто не знал, что под видом исследований нейроинтерфейсов для медицинских применений, Август начал разрабатывать кое-что гораздо более амбициозное.
Он работал ночами напролет, уходя из лаборатории последним и возвращаясь первым. Его офис заполнился новыми книгами и журналами — уже не только по нейрологии, но и по квантовым вычислениям, теории сознания, философии ума и даже, что удивило бы многих коллег, по древним религиозным представлениям о душе и загробной жизни.
Через три недели после похорон, в два часа ночи, когда в лаборатории не было никого, кроме охранника на первом этаже, Август достал визитку Феликса Кроу из бумажника.
Он долго смотрел на металлическую карточку, ощущая её вес — не только физический, но и метафорический. Набрать этот номер означало пересечь определенную границу, выйти за пределы общепринятой науки.
Но разве не все великие прорывы начинались именно так? С идей, которые сначала казались безумными?
Август взял телефон и набрал номер.
После первого же гудка трубку сняли, словно на том конце линии кто-то ждал этого звонка.
— Доктор Вайс, — голос Феликса Кроу звучал так, словно он вовсе не удивлен звонку посреди ночи. — Я так рад, что вы позвонили.
— Мистер Кроу, — начал Август, но был мягко прерван.
— Феликс, пожалуйста. И давайте пропустим формальности. Вы звоните не для светской беседы. Расскажите мне, над чем вы работаете.
Август сделал глубокий вдох. Это был момент истины, точка невозврата.
— Я разрабатываю технологию для полного картирования человеческого сознания и переноса его в цифровую форму.
Наступила короткая пауза, во время которой Август приготовился услышать смех или вежливый отказ. Вместо этого Феликс Кроу просто спросил:
— В каком виде вам нужно финансирование, и когда мы можем встретиться?
Август почувствовал, как по его спине пробежала дрожь — смесь тревоги и предвкушения. Словно он стоял на краю пропасти, зная, что сейчас прыгнет.
— У вас есть лаборатория с квантовыми вычислительными мощностями? — спросил он, уже зная ответ.
— У меня есть всё, что вам понадобится, доктор Вайс, — в голосе Кроу прозвучала странная нотка, которую Август не смог разгадать. — Включая понимание того, что некоторые вещи слишком важны, чтобы ограничиваться традиционными научными или этическими рамками.
