— Проходите! — Наконец-то вымолвил он, и я был несказанно рад этому факту. Компания клерка мне уже надоела. Я подошел к двери, за ней было темно, будто густая тьма специально прятала нутро от посторонних взгляд. Я закрыл глаза и переступил порог.

Тут же в лицо ударил свежий ветер. Открыв глаза, я увидел несколько турбин, которые дули прямо на меня. Комнатушка была небольшой. Кроме турбин здесь находилась и панель с монитором, где всплыла надпись «разденьтесь догола», а рядом появилось мусорное ведро. Что с этим делать, было и так понятно, вот только браслеты мешали снять одеж…

Цок!

Браслеты отстегнулись и упали на металлическую решетку. Я не стал медлить и разделся. Снятую одежду скомкал и бросил в мусорное ведро. Тут же открылась дверь, и я голышом прошлепал в следующую комнату. Здесь таких же голозадых было много. Не успел опомниться, как к ногам подъехал ящик. «Открой меня», будто записка с любовным посланием лежала сверху. И я открыл. Все до банальности просто, внутри лежала одежда. Я боялся, что новый наряд придется не по размеру. и зря. Когда я ее одел, она тут же приняла форму моего тела. Избавившись от оранжевой формы, я приобрел черно-зеленую более элегантную и удобную. Рядом находилось зеркало. Без обрамлений, без излишеств, просто стекло, встроенное в стену. Отражение в нем мне понравилось. Все же дизайн был неплох, все к месту, вот только на груди красовался знак бублика. То есть «0». Что означал этот самый ноль, я не понимал, но, судя по всему, все прибывшие имели ту же форму и тот же значок.

Я огляделся.

"Вероятно это и есть распределитель", — подумалось мне.

Но нет, я ошибался. Далее нас снова отправили по туннелю, через который мы вышли в огромное помещение, размерами напоминавшее футбольное поле. Не меньше.

Конвоиры удалились.

И мы остались одни. Только теперь на наших запястьях не было наручников. Этот факт заставил меня занервничать. Пересекаться с жителем трущоб не хотелось. А где он? Я завертел головой, опасаясь, что громила где-то рядом. Но нет, он куда-то запропастился и, вздохнув с облегчением, я сел около стены.

— Что означает этот ноль? — Ко мне подошел бледнолицый. Он ощупывал свою новенькую форму и гладил эмблему, на которой красовалась странная цифра.

— Кто знает, я первый раз оказался в тюрьме. — Развел руками я.

— Если это тюрьма, то я мэр. — Я вздрогнул, но это говорил не человек с трущоб, а уголовник, который, по-моему убеждению, уже не раз бывал в местах не столь отдаленных. — Все слишком секретно, никто ничего не объясняет, и эта форма… явно не тюремная.

Уголовник опустил взгляд, чтобы еще раз увидеть себя в новой одежде. Матерый волк привык к своим стандартным обноскам, и теперь ему было неловко и даже не уютно.

— Похоже, все новички носят этот знак. Остальные имеют другие цифровые знаки, — преступник сплюнул на пол и вытер рукавом губы. — Видал я по-пути сюда нескольких челов с номерами один и два.

— То есть эти знаки указывают, что мы салаги? — К нам подошел молодой человек, которого я приметил еще там, на корабле. — Еще лучше, теперь каждый будет знать, кто мы такие.

— Ты, Салага, молодой еще и не знаешь, что не эмблема показывает, кто ты и чего стоишь, а твои поступки.

Молодой виновато наклонил голову.

— Чтобы разобраться, где мы сейчас и что делать дальше. Нам нужно представиться. — Уголовник сел на пол и скрестил ноги в позе лотоса. А начнем мы…

Он водил костлявым высушенным пальцем, выбирая, кто же будет первым.

— Вот ты, Салага. — Матерый заключенный тыкнул пальцем в молодого. — Кто ты такой?

— Я Андрей…

— Нет, нет, нет! Никаких имен! С этого моменты ты Салага. — Преступник прищурился и задал, казалось бы, простой вопрос, но от ответа зависело, кем этот молодой человек будет в дальнейшем. — Чем на воле занимался?

— Я? Ну, это… шофер я короче, с детства за баранкой сидел, еще с отцом в рейсы ездил. К тому же, я часто сам свои машины ремонтировал.

— За что сидишь? Только не ври! За ложь уши отрежу, даже не сомневайся! — Пригрозил уголовник. — Я уши очень люблю. Мою прошлую коллекцию отобрали, так что, сам понимаешь, мне требуется пополнение.

Салага побледнел.

— Я… людей погубил. — По лицу видно, что он сожалел, и свою вину не отрицал. — Решил срезать путь и свернул с основной дороги, поехал через скалы, а там обвал…

— Обвал, значит? — Задумчиво переспросил уголовник.

— Да, из двадцати пяти человек выжило только четверо, включая меня. — На глазах парня появились слезы. — Остальные погибли сразу же…

— Верю тебе, Салага. — Кивнул уголовник.

Затем его палец указал на меня.

— Ты Мажор. — Преступник ухмыльнулся. — Теперь твоя очередь.

— Ну и чего молчишь? Давай, говори, или тебе есть что скрывать? — Взгляд уголовника был обращен не на меня, а на мои уши. И он отчего-то облизнул свои пересохшие губы. — Ты знаешь правила. Если будешь и дальше молчать, то придется расстаться с небольшой, но немало важной частью своего тела.

Ком в горле мешал говорить! Слова застряли где-то посередине, даже дышать стало труднее. Что это со мной? Неужели страх смог парализовать тело настолько, что я потерял дар речи? Если не отвечу, то действительно лишусь ушей. Вон как на них смотрит, глаз не сводит. Даже взгляд загорелся.

— Не молчи, скажи что-нибудь. — Умоляюще проскулил бледнолицый. — Посмотри на это лицо, он же не шутит!

— Молчание лишь усугубит твое положение. — Уголовник поправил воротник, который сполз ниже, оголив часть татуировок, кажется, это было ухо зверя, предположительно волка. — Считаешь себя смелым и бесстрашным! Видал я таких. И знаешь, что с ними сучилось? Знаешь?

Я отрицательно замотал головой в надежде, что хотя бы так от меня отстанут. Паника была уже близко. Она подкрадывалась, выжидала, и в один прекрасный момент, когда я полностью буду подавлен, она набросится. И вот тогда мне придет конец! Я продолжал сидеть, подпирая спиной стену. А внутри все вжалось в единый тугой комок!

— Тебе даже это не интересно? — Зашипел уголовник. — Или же считаешь меня пустым местом?!

— Парень, ответь ему уже! — Я скосил взгляд на Салагу. Он подошел ко мне, но не близко и, выставив руки вперед, принялся меня уговаривать. — Не зли, не начинай! Видишь, он уже на взводе!

— Я… я не хотел. — Все, что мне удалось выдавить из себя. Жалкое подобие человеческого голоса, более походившее на блеянье козы или барана.

— Не хочешь? Чего ты не хочешь? — Уголовник пошел на меня, будто таран, будто ледокол. Он отбросил молодого, тот упал на пол, а сам уголовник оказался у самого моего лица. В нос ударил зловонный запах гнилых зубов. — Не хочешь со мной говорить?

Бледнолицый не знал, как себя вести. Он топтался на месте и вертел головой. Охранников не было. Здесь находились лишь заключенные, а они вряд ли вступятся за незнакомого паренька, который строит из себя невесть что.

Краем уха я услышал шаги. Тяжелая поступь не давала усомниться, кому они принадлежали.

— Опачки! А что здесь происходит? — Я его не видел, но голос действительно принадлежал кирпичебородому жителю трущоб. — А, мажор, это ты, что уже успел натворить, этот олух?

— Не по-пацански он себя ведет, — заверил уголовник. Я ощутил его пальцы на своих ушах, это было мерзко. — Старших не уважает, решил в молчанку играть, героя корчит!

— Вон оно как, — голос амбала стал строже. — И что он так усердно молчит?

— Не хочет поведать нам, за какие-такие заслуги упекли его за решетку, — пальцы уголовника все так же ощупывали мои уши.

— Так он убил кого-то. — Теперь я его видел, Амбал стоял и улыбался. — Пит дать убил.

— Я не убийца! — Голословные обвинения привели меня в чувство. Я взял руку уголовника и убрал от ушей. — Сами вы убийцы! А я… а я… я любил свою жену. Пришел домой и увидел ее в луже крови! Я тут же бросился к ней. Я… я думал, вдруг она еще жива, дорогая Тереза, вдруг она еще дышит! Но она не дышала! Лежала у меня на руках и не дышала! А я плакал над остывающим телом. Сколько времени прошло, уже не помню. Все как в тумане! Так меня законники и нашли.