— Глаза она отвела. — Старшая сестра скривилась. — Уж не себе ли? Ты хоть поняла, кто там?
— Как кто? Мальчишки. Ты просто пытаешься сменить тему, только чтобы не признавать, что я сделала все как надо и…
— «Мальчишки»! — торжествующе (не всякий раз ей удавалось столь легко поставить сестру на место) передразнила Мегана. — Что у тебя со зрением?! Жабью икру на глаза не накладывала? Это же надо, собственного племянника не узнать!
— Не может быть. — Рэммора подалась вперед, к пыльному лобовому стеклу. — А ведь и правда. Наш Томас собственной персоной, а с ним еще этот мерзкий дружок его. Что они тут делают?
— Как обычно, суют свой нос куда не следует. Можно превратить их в комки бумаги и зашвырнуть домой, — предложила Мегана. — Чур, я займусь его дружком, он мне никогда не нравился.
— Предлагаешь отвлечься на этих глупых мальчишек и упустить добычу? — возразила Рэммора. — Корделия с нас шкуру сдерет. Завтра Канун.
— А если что-то случится с ее сыном, неужто не сдерет?
— А мы-то тут при чем? — как ни в чем не бывало улыбнулась младшая сестра. — Мы ничегошеньки не знаем, ничегошеньки не видели.
— Странно все это, — вдруг усомнилась Мегана. — До шабаша всего сутки, нечисти много повылезало. С полсотни ведьм в городе. Надо проверить, может, это не Томас вовсе. Глаз не забыла?
— А свой достать? — проворчала Рэммора.
— Лень, — призналась Мегана. — Да и на тебя, жабу, глядеть противно. Так что доставай свой!
Младшая сестра ехидно усмехнулась.
— А я вот обожаю на тебя любоваться — так я напоминаю себе, кто ты на самом деле.
Рэммора открыла сумочку и вытащила оттуда пудреницу. Откинув крышку, она извлекла на свет склизкий кошачий глаз, после чего, крепко сжав его между кончиками пальцев, закрыла глаза, затем вновь открыла их и часто-часто заморгала.
Окружающий мир для ведьмы тут же преобразился. Она увидела то, чего на самом деле быть не могло. Вернее, то, о чем большинство людей даже не догадывались. Все предметы вокруг обладательницы колдовского взгляда вдруг стали отбрасывать противоречащие положению солнца тени, будто у каждого из них, помимо привычной формы, появилась еще одна, тайная, скрытая, подлинная…
Первым делом Рэммора посмотрела на сестру. Ее и правда всегда это забавляло. На месте красивой и статной Меганы Кэндл сейчас сидело тощее, поджавшее длинный мышиный хвост существо, чьи немытые волосы застилали глаза и набивались в рот, а нос, скрюченный, как спина дряхлой старухи, непрерывно дергался и исходил в спазмах чихания.
— Чего уставилась? — Мерзкое существо злобно открыло пасть, из которой закапала слюна. — Если хочешь знать, то ты на деле и вовсе жаба. С бородавками, выпученными глазами и парой дюжин подбородков. Мерзость мерзостью — всякий раз тошнит…
— А меня вот не тошнит, — даже не думая обижаться, ответила Рэммора. — И даже в этом я тебя переплюнула.
Ведьма перевела взгляд на улицу и фабричные ворота. Местность как перед, так и за ними также преобразилась. Деревья превратились в изувеченных старцев-калек, с изломанных и посеченных ветвей которых, точно яблоки, свисали черные птичьи тушки. Эти «птицы» лапами врастали в кору, а головами смотрели в землю, при этом они что-то пытались кричать и каркать. Некоторые впивались клювами в собратьев и рвали их, отчего черные перья непрерывно сыпались вниз на манер осенней листвы.
Фабричная ограда почти не изменилась, зато чахлый, худой плющ стал походить на жуткие волосяные заросли, ежесекундно шевелящиеся и клубящиеся. Дорога обернулась грязной каменной мостовой с огромными ямами, похожими на воронки от снарядов. А мальчишки… Томас остался самим собой — у детей подлинная сущность редко когда отличается от привычного облика. Это действительно был он. Приятель же его, другой мальчишка, в свою очередь, оказался вовсе не тем, за кого себя выдавал…
— Интересненько, — протянула Рэммора, выпуская изо рта струю удушливого дыма. Она и не заметила, как от волнения подожгла очередную сигарету.
— Что там? — нетерпеливо спросила сестра. — Это Томас или нет?
— Томас. Очень даже Томас.
Рэммора вдруг резко повернулась к сестре, сверкнув зеленым кошачьим глазом на месте собственного левого. Она не торопилась возвращать колдовской инструмент в пудреницу и лишь поблагодарила про себя свою счастливую звезду за то, что Мегане вдруг стало лень глядеть самой. Тем, что она только что увидела, с сестрой явно не стоило делиться.
— Говорю, интересненько, что с ними сделает Зеркало, когда поймает? Гляди, наши цыплятки сами в суп лезут…
Для любого мальчишки лазание по деревьям — не просто развлечение, а насущная необходимость и очень часто даже образ жизни. А для некоторых из них, чьи мамы постоянно пропадают на работе, а на няню вечно не хватает денег, это еще и основной метод передвижения (несмотря на разодранные руки и перепачканную одежду). Ну а как еще, скажите, иначе можно проникнуть в собственное окно на втором этаже или устроиться незаметно шпионить за подозрительной миссис Торчвуд, без риска попасться в зубы ее злющей лохматой псине? Да и мир с дерева кажется немножко другим… Нечего было и говорить, что оба приятеля владели подобным навыком в совершенстве.
Томми очень гордился тем, что по деревьям лазает более ловко, чем Чарли. Обнимая ногами ствол и цепляясь пальцами за выемки в выщербленной коре, он первым влез на толстый сук, что нависал как раз над решеткой. Дерево, которое они выбрали, располагалось на значительном удалении от ворот, и это было неспроста: даже самый глупый мальчишка понимает, что на чужую территорию пробираться через парадный вход опасно и неблагоразумно — там легче всего попасться. А уж ни Томми Кэндл, ни Чарли Уиллинг глупыми не были. Они знали: где ворота — там сторожка, где сторожка — там сторож и, возможно, собаки. А еще там главный выезд с территории фабрики, где могут оказаться другие способные преодолевать запертые ворота грузовики.
Осторожно хватаясь за ветви, Томми перелез через ограду и, повиснув на руках, чуть примерился и спрыгнул. Чарли все еще был на дереве и карабкался очень медленно — все-таки сумка была существенной помехой. И тем не менее вскоре и он плюхнулся на землю по ту (а теперь уже по эту) сторону ограды.
О том, как они будут выбираться обратно, с учетом того что на территории фабрики подходящих для лазания деревьев не наблюдалось, друзья пока даже не думали. Они опасались, как бы кто не заметил их появления, и прислушивались, не раздастся ли где-то поблизости окрик сторожа или лай его собак.
Но ни сторожа, ни собак здесь не было. Во дворе фабрики, казалось, вообще никого и ничего нет, кроме неизвестно откуда появившихся ящиков, стоявших штабелями у стены здания. При этом откуда-то из глубин цехов доносился странный звук: то нарастающий, то затихающий гул.
Томми задрал голову и распахнул рот от увиденного: крыша, которая с улицы казалась прохудившейся, пребывала в целости, а из всех труб шел густой темно-зеленый дым.
Фабрика работала!
— Вот это да… — пораженно протянул Чарли. — Твой папа ее что, выкупил?
— С чего ты взял? — непонимающе уставился на него Томми. — При чем здесь папа?
— Ну, кто еще здесь может быть… и как же здесь, черт побери, мерзко…
Двор фабрики тонул в колышущихся, словно на ветру, тенях: некоторые отрастали от стен, другие — от столбов, третьи — гребенкой — от ограды, были даже такие, что клубились от поднимающегося из труб дыма.
В одну довольно глубокую и мрачную тень был укутан громадный и кажущийся бесформенным автомобиль — синий грузовик, как брат-близнец похожий на тот, который совсем недавно выехал в город сквозь запертые ворота. Рядом с автомобилем одна на другую были аккуратно сложены длинные картонные коробки, явно предназначенные для погрузки. Никого поблизости по-прежнему не наблюдалось. Создавалось впечатление, будто здесь всем управляют тени: работают на фабрике, грузят ящики.
— Тени бывших рабочих… — задумчиво пробормотал Чарли.
