И в минуты горечи и плача,

Любящий тебя поддержит и заставит думать, что все будет хорошо и никак иначе…

Но разве в этом заключается наше счастье?

Где все то, о чем пишут в книгах или снимают в фильмах?

Почему мы сбегаем от любви сами, спасаясь дальним расстоянием между нами?!

А затем, встречаясь, мы понимаем,

Как мы любили и не ценили друг друга.

Как мы сбегали от своих чувств,

Говорили: «Прощай…»

Но в душе не отпускали друг друга.

А что теперь? Расстояние лечит?!

Время прошло, ну и как, отпустило?

И чтобы мы не говорили в ответ,

Ответ один: «Время нас покалечило».

Время построило между нами пропасть,

Напоминающую кратер вулкана,

Из которого, как и наши обиды, вытекают с порывами стоки горячей лавы.

И что остаётся теперь?

Снова попрощаться нам на веки?

Но только нам неизвестно, сможем ли встретиться ещё раз… когда-нибудь…

И как раньше просто поговорить обо все на свете…

«Надеюсь, что Вселенная не сплетет вновь наши разные дороги с Джексоном в один тропинку… И то, что было просто скроется за вечностью, превратится в звездную пыль. Встречи с ним не имеют смысла, а только принесут боль каждому из нас…» – выделяю я красным цветом мысль в дневнике, закрываю его и иду спать, чтобы вычеркнуть этот день из своей памяти.

Собираясь в модельное агентство, я наношу увлажняющий крем на кожу лица и одновременно другой рукой открываю плейлист в смартфоне, включая песню «All of the stars» Ed Sheeran. Музыка всегда оказывает мне помощь, заглушая тревожащие мысли. Однако не сегодня. Проснувшись, я только и думаю о Джексоне, предаваясь горьким воспоминаниям, когда-то заполнявшим мою жизнь, и о вчерашней встрече. Я была слишком наивной, когда предположила, что смогу всё вычеркнуть из памяти, уснув.

– Милана, как погуляла вчера? – интересуется мама, поднося к губам терпкий кофе и пролистывая модный журнал, который я приносила ей с агентства на прошлой недели. На одной из страниц бумажного сокровища изображена я с последней фотосессии в стиле рок-певицы, а под фотографией помещены мои ответные слова на интервью, взятое в тот же день.

– Здорово! – Я закусываю нижнюю губу, чтобы не сказать ничего лишнего. Уж тем более мыслей о Джексоне. – А ты как провела время? – приступая к естественному макияжу, сообщаю я, дабы не заострять внимания на себе.

– А если поподробнее? – Она как будто чувствует, что я что-то скрываю. – Вы с Даниэлем проводили время? – снимая очки с глаз, которые она использует с недавнего времени для чтения, спрашивает мама.

Сделав песню группы Nickelback «Someday» чуть тише, я коротко отвечаю:

– Да.

Рассказывать маме о Джексоне – это то же самое, что причинить ей физическую боль. Я не нахожу цели лишний раз возвращаться ей к мыслям о прошлом, об измене её бывшего супруга, моего отца, который звонит безостановочно на мобильный телефон уже несколько месяцев. Последнее сообщение от него было прислано два дня назад с текстом: «Скажи мне адрес вашего местонахождения с мамой. Я хочу поговорить с вами, пожалуйста. Позволь мне исправить свою ошибку».

Видимо, папа осознал, что хочет изменить себя или уже изменил, понял, что его действия и непризнанные им ошибки в нужное время, привели к тому, что он остался один… и желает, чтобы мы простили его. Но я не готова к этому… Я знаю, что я прощу его рано или поздно, но не сейчас… моя боль ещё так свежа, в частности, после внезапной встречи с Джексоном. Лучше бы ее не было.

– А подробности? – мягко требует она и закрывает журнал. Потянувшись за электрическим чайником, она подливает кипятка в чашку.

– Мам, я сейчас спешу, – огрызаюсь я. Меня раздражает мысль о том, что иногда она бывает чересчур любопытной о моей личной жизни. – Давай вечером поговорим?.. – смягчаюсь я, корча рожицу в ванной комнате.

– Ты была с Джексоном? – заявляет мама грозным тоном, отчего у меня падает на раковину кисть от туши, искусно оставляя черные следы. – И эти ужасные цветочки от него?

Черт. Откуда?.. Откуда она узнала? У меня расширяются глаза.

– Что ты сказала? – переспрашиваю я, не подавая вида, что я поняла ее.

Замерев над раковиной, я пристально смотрю на себя в зеркало.

Одно имя Джексона образует миллион эмоций у Миланы. Это козни Вселенной?..

– Ответь! – повышает она голос. Я пытаюсь собраться с мыслями и лихорадочно рукой провожу по волосам. – Ты была все это время с Джексоном? – выделяет она его имя.

Я вздыхаю и спокойным голосом отвечаю:

– Но откуда тебе известно о Джексоне и…

– Я видела его! – вскрикивает она. – Дочь, я не хочу, чтобы ты с ним поддерживала общение! – Ее слова заставляют меня пошатнуться. С чего бы такие мысли, что ОНА не хочет, чтобы я общалась с человеком?.. Во мне закипает раздражение.

– Не поняла сейчас. – Я выхожу с ванной комнаты и делаю озабоченный немного напуганный вид.

– Ты уже проходила через это! – приказным тоном сообщает мама и встает с места, идя мыть посуду. – Зачем возвращаться в прошлое?

Как будто я виновата, что мы встретились вчера с Джексоном. Я должна была убежать от него? Скрыться в подземелье? Улететь в другую страну, купив моментально билеты на рейс?

– Мам, я не знала, что он там будет, – тыча ладонью себя в грудь, растерянно отвечаю я.

– Нужно было немедленно покинуть здание! – кричит она, гремя тарелками, выражая на них всю свою злость.

Мама выражает открытую неприязнь к Джексону?

– Мам, ты в порядке? У меня, если что, контракт с агентством. И уйти вчера – означало бы навесить на себя море проблем, – с усилием выговариваю я, пребывая в шоке от ее заявлений.

– Не преувеличивай! Договорилась бы с Максимилианом! – говорит она на высоких тонах.

ЧТО? У меня нет слов. Правый глаз начинает трястись.

– Я сама решу: буду ли я поддерживать с ним общение или нет! – выхожу я из себя. – А можно узнать, почему ты настолько категорична к нему?

Мама фыркает себе под нос, молчком домывая посуду, размышляя над моим вопросом.

Пока она не находит ответа, я беру расческу, устраняя запутавшиеся волосы, придавая им ухоженный вид.

– Не хочу, чтобы ты была связана с Марией… – с ее губ слетает вздох. Она закрывает кран и словно костенеет на месте, смотря на безымянный палец левой руки, на котором она ранее носила обручальное кольцо.

Я подхожу к ней ближе и, обозревая ее, сообщаю, стараясь понять ее мотивы:

– Я не понимаю тебя, объясни.

Мой гнев постепенно переходит в уныние. Ей больно. Она снова вспомнила папу.

– Его мать… Мария… – с трудом сообщает она, – обманывала меня столько лет, притворяясь подругой, а сама за спиной у меня… – Я поглаживаю ее за плечо. Маме трудно это сказать. – С твоим папашей… – ее руки трясутся.

Я ощущаю в маме живую внутреннюю рану, презрение и ненависть к семье Моррисов и к моему отцу. Мама имеет полное право так думать, считать, но запрещать мне видеться с Джексоном, который является сыном Марии, я считаю глупым.

– Мам, – успокаиваю ее я, – но ведь Джексон не связан с Марией сейчас. Да и он не предавал тебя… – уверяю я с жалостью её. – Он другой человек.

В моей последней фразе нет подтверждений. Откуда мне знать, каким человеком он является сейчас? Общение вчера дало каждому из нас познать одно: Джексон встречается с Беллой, а я встречаюсь с Даниэлем.

– Но его мать… – демонстративно вздыхает она и бросает на меня раздраженный взгляд.

– Мамочка, – намеренно произношу я в качестве вступления, – я знаю, что тебе больно и понимаю, что тебе хочется обвинить всех в произошедшем, но давай действовать разумно. Джексон, Питер, ты и я, мы оказались в такой ситуации неожиданно. Джексон и не догадывался, что его мама с моим папой… – Действительно, это больно произносить. – Насколько мне известно, он не поддерживает общения с Марией, – в надежде, что она смягчится, добавляю я.