— Родион, — я нервно смеюсь и развожу руками в стороны, — у нас ничего не получится. Какой из тебя муж?

— У нас с тобой будет вынужденный серьезными обстоятельствами брак, — он пожимает плечами. — И я так понимаю без секса, да?

Он не скрывает в своем голосе подлой издевки, от которой я опять вскипаю гневом.

— Нам не обязательно быть любовниками в браке, будем друзьями? — он продолжает скалиться в улыбке. — И, в принципе, я всегда могу пошалить со своими шлюхами, так?

— Нам не нужен брак! Если ты хочешь быть отцом, то хорошо, — я накрываю лоб ладонью. — Я не буду против твоего участия в жизни ребенка.

— Участия? — зло повторяет Родион. — А, может, мы переиграем ситуацию так: я тебе позволю участвовать в жизни моего ребенка, м? Ну, скажем, по воскресеньям?

— Охренел?!

— Тот же вопрос я задам и тебе, Яна, — он подходит ко мне вплотную и заглядывает в глаза. — Я дам тебе совет. Прекрати меня провоцировать на глупости, которые могут лишить тебя ребенка. Я в силах его у тебя на законных основаниях забрать.

— Как ты смеешь? — севшим от ужаса голосом говорю я.

— Давай рассматривать твою беременность, — он кладет руку мне на живот, понижая голос до шепота, — как совместный проект. Ты не можешь теперь позволить себе играть гордую и независимую, чему я безмерно рад. Не пожелала быть моей содержанкой, — он улыбается, — ну, будешь женой. Так уж и быть исполнения супружеского долга я не буду требовать, раз ты такая недотрога, но уважения я жду.

— Какой же ты негодяй.

— И у тебя, — он наклоняется ко мне и шепчет на ухо, — от этого негодяя все трусики мокрые.

Его рука скользит по животу к промежности, и я зло выдыхаю. Наслаждайся моими мокрыми не только трусами, но и штанами.

— Я предупрежу хозяйку, что ты съезжаешь, Яна, — он мягко сжимает половые губы двумя пальцами сквозь ткань. — И все свое барахло можешь выкинуть или оставить тут.

— Я так не могу, Родион, — задыхаюсь от его ласки.

— Можешь. И увидимся завтра, — он касается кончиком язык моей верхней губы и жестоко отстраняется, — уже со свидетельством о расторжении брака.

Одурманенная горячим дыханием и горьковатым парфюмом наблюдаю, как Родион неторопливо покидает комнату, и вслушиваюсь в биение своего сердца. Поскрипывает входная дверь, и я роняю подбородок на грудь. Какая нелепость меня ждет: вынужденный брак с тем, кого я люблю.

Интернет так мне и не дал конкретных ответов, как избавиться от наглого, настырного и богатого мужчины. Начиталась в сети таких ужасов, что Родион к утру после чтения множества женских откровений показался лапушкой. Чуток с придурью тирании, но и я так-то не ангел. Он меня в плен, а потом принуждает к браку, а его оскорбляю и истерики с битьем посуды устраиваю.

Возможно, ему и нравится моя жалкая борьба против его несносного характера. Это же забавно, когда ты весь такой богатый, красивый и сильный, а на тебя всполошенная и беспомощная ежиха прыгает. В общем, принимаю решение больше не поддаваться на провокации Родиона и не радовать его яркими и отчаянными эмоциями, которые мне навредят. И паниковать из-за возможного замужества с ним тоже не стану. Много чести. Буду с ним холодной, отстраненной и, как он просил, невероятно уважительной к его наглой персоне.

Однако мой великолепный план идет крахом, когда Родион на следующее утро встречает меня у крыльца, обнимает и целует в щеку. Так по-родственному, по-семейному и душевно, будто мы с ним очень близки и прожили не один год вместе. Так отец целовал маму, когда встречал ее после работы.

— Что ты делаешь? — оторопев, я резко отшатываюсь и, не удержав равновесие, заваливаюсь назад, но мой бородатый рыцарь стремительно реагирует и ловит меня в объятия.

Я стараюсь максимально от него отстраниться, уперевшись кулаками в грудь и выгнувшись в спине.

— Тебя удар прихватил?

Я не знаю, как я сейчас выгляжу, но чувствую, как все мышцы лица и шеи напряжены, а нос с губами сжаты и сморщены. Наверное, я сейчас похожа не на ежа, а на очень удивленную и страшную ведьму.

— Отпусти.

— И ты упадешь.

— Пусть так, — безапелляционно заявляю я.

Родион с улыбкой раскрывает объятия, и в моем гордом молчаливом падении хватает меня за запястья, рывком тянет на себя и каким-то хитрым и ловким движением разворачивает спиной. Медленно ведет бедрами, прижавшись сзади, увлекает в неторопливое и ритмичное движение, удерживая меня за талию.

— Потанцуем?

Его приподнятое настроение, шутливый шепот ставит меня в тупик. Я тут распланировала быть с ним высокомерной сукой, а он опять меня вогнал в краску, потому что мимо шагает тощая и сгорбленная бабулька и презрительно плюет под ноги:

— Вы еще потрахайтесь тут!

— Хорошая идея, бабуль.

Старая ведьма в изумлении останавливается и кривится:

— Никакого уважения к пожилым!

Родион выпускает меня из объятий и неторопливо шагает к престарелой и недовольной жизнью женщине.

— Возраст, бабусь, не индульгенция. За что мне вас уважать? За то, что оскорбили?

— Прокляну! — старуха испуганно отступает от Родиона, который в ответ молча почесывает бороду и вырывает из нее волосок.

— Кто еще кого проклянет, — он щерится в улыбке и разжимает пальцы, — трах-тибидох, бабусь.

Та с прытью, которой позавидует любая молодуха, бежит прочь и отчаянно крестится, невнятно бурча себе что-то под нос.

— Ты зачем пожилых людей пугаешь? — смотрю вслед старухе, которая оглядывается на Родиона, вскрикивает и ускоряется, прижав к груди белый полиэтиленовый пакет.

— Затем, чтобы они к людям не приставали и не портили настроение, — Родион одергивает пиджак и шагает к машине, чтобы учтиво распахнуть передо мной дверцу. — И все эти вредные старухи и в молодости были вредными стервами.

И многозначительно смотрит на меня.

— На что ты намекаешь? Хочешь сказать, что я в старости буду полоумной идиоткой? — я вскидываю бровь и смериваю его высокомерным взглядом. — Думаю, что и ты в маразме тоже будешь тем еще брюзгой.

— Вероятно, и отчасти в этом будешь виновата ты. Лезь в машину.

— Я буду классной бабкой, ясно тебе? — тычу пальцем в грудь Родиона.

— Поживем-увидим, — смеется он, подстегивая во мне обиду.

Что, ему тяжело согласиться, что я старушкой я стану замечательной? И не буду я к людям приставать. Я буду вязать носки днями и ночами, в том числе и противному старикану, которому будет вечно все не так, если его афера с браком не шутка: он ведь консервативных взглядов, не приемлет развода и терпеть мне его долгие десятилетия.

— Доброе утро, — здороваются со мной Алекс и Петя, и тихо возвращаю им приветствие и приглаживаю юбку на коленях.

Возмущенно поджимаю губы. Я ведь хотела надеть брюки, но сделала выбор в пользу юбки, неосознанно удовлетворяя запрос Родиона, который считает, что не пристало женщинам закрывать ноги под штанинами.

— Кстати, поздравляю, — говорит Алекс, метнув беглый взгляд в зеркало заднего вида, когда машина выезжает со двора.

— С чем? — задаю я вопрос, а потом вспоминаю причину моей тошноты минут двадцать назад и киваю. — Ах да, точно…

— Я даже вчера выпил от радости, — Алекс посмеивается. — Я ведь год не пил.

— Ну и не начинал бы, — Родион поправляет галстук.

— Так вы же сами мне налили, — охает Алекс. — Несколько раз.

Петя молча кивает, подтверждая слова своего коллеги, и я перевожу взгляд на отрешенного и сдержанного Родиона.

— Знал бы, что ты начнешь палить из ствола… — отвечает он.

— Так я ж на улице, — живо и эмоционально оправдывается Алекс, — и строго в небо.

Петя опять кивает, а у меня дыхание спирает от страха. У них есть оружие? И они из него стреляют?!

— Ты Настю напугал, — шипит Родион.

— Вот не надо мне тут, — Алекс смеется, — она сама подала эту идею, а потом у меня выпрашивала.

— Еще раз повторится, уволю, — Родион хмурит брови.