— Они дразнили Луливера, Мам!

— Пусть его дразнят, — произносит ледяной голос, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть сидящую на качелях королеву фэйри. — Он рожден, чтобы быть сломленным.

Сцена меняется. Дети превращаются в гоблинов и бесов, их черты искажаются во что-то отвратительное. Природа претендует на парк, захватывая скалодром, качели, тоннели. Это должно быть красиво, но кажется, что здесь темно, как на кладбище.

Существа бросаются к Луливеру, дергают его за перья, вырывают их и бросают на землю. Кровь забрызгивает траву и, высыхая, превращается в пепел и пыль. Воздух становится серым, а мальчик кричит.

Внутри меня взрывается паника. Я хочу помочь ему, но не могу. В моей руке появляется золотая рапира.

Зера смеется. Высоким, жестким смехом.

— Ты не можешь ею пользоваться, — говорит она. — Ты никогда не станешь по-настоящему одной из нас. Ты рождена, чтобы умереть.

Я резко просыпаюсь, Аид склонился надо мной. Я снова заснула в его постели.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он.

— Кошмар, — говорю я ему. — Дети были грубы с тобой. Кроме того, твоя мать, возможно, разрушила мир.

Он фыркает.

— Приоритеты, Сефи.

— Нет, — говорю я, наклоняясь, чтобы быстро чмокнуть его в губы.

Он выглядит совершенно сбитым с толку этим ощущением, и я пользуюсь моментом, переворачивая его, чтобы осмотреть рану. Поверхность зажила, оставив лишь шрам, но кожа вокруг все еще сморщенная и красная.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я его.

— Словно на мне сидит красивая девушка…

— Это не ответ.

— Мне правда нужно снова туда пойти…

— И это тоже не ответ. И если ты выйдешь туда и снова пострадаешь из-за того, что не сможешь защититься, я сама тебя убью.

Он бледнеет.

— Это ложь, Луливер. Это значит, что я забочусь о тебе.

— Верно, — говорит он, будто не совсем уверен.

— Итак, повторяю, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — надувает он губы, смягчаясь, — все еще немного устало. И будто… не могу слишком много двигаться.

— Еще один день в постели, — заявляю я, натягивая одеяло, а сама выбираясь из-под него.

— Ты не останешься со мной?

— Хочу принять душ. Я мерзкая.

— Нет, это не так.

Я качаю головой.

— На тебе очаровательные розовые очки, но я приму душ.

— Мне бы не помешала ванна.

— В своем нынешнем состоянии ты утопишься в ней.

— Нет, если ты будешь со мной.

Я поворачиваюсь, чтобы скрыть румянец, жалея, что не спала в чем-то большем, чем в нижнем платье.

— Сефи?

— Хорошо, — говорю я, — но мы не пойдем полностью голыми.

Он вздыхает.

— Справедливо, — говорит он. — Полностью обнаженная, ты не сможешь передо мной устоять.

Я издаю писк. Он выгибает бровь.

— Ну, я девственница, — говорю я. — Просто… выкладываю все, как есть.

Его глаза расширяются, совсем чуть-чуть.

— Вы с твоим парнем никогда…

— Это и значит «девственница»… — я делаю осторожный вдох, качая головой. — Мы не пробыли вместе так долго, и были еще юнцами. Скрываться от родителей тоже непросто. Ни один из нас не был вполне готов, и все закончилось до того, как что-то в наших отношениях успело поменяться.

— Тебе не нужно объяснять…

— Я хочу. Хочу все тебе рассказать.

Он делает паузу.

— Я тоже хочу все тебе рассказать, — на мгновение он отводит взгляд. — Нам не нужно ничего делать, если ты чувствуешь себя хоть немного некомфортно…

Я наклоняюсь и целую его.

— С тобой, если это когда-нибудь и неудобно, то только в хорошем смысле. Новом и захватывающем. А теперь, дай мне несколько минут, чтобы наполнить ванну и разобраться с нашим завтраком.

Он ухмыляется.

— Ванна уже течет.

— Перестань впустую тратить свою магию! И нам все еще нужен завтрак. Не вызывай его!

— Как прикажет моя леди…

Мы оба вздыхаем, по совершенно разным причинам, и я выхожу из комнаты, чтобы приготовить завтрак. Я передаю его ему, и сама откусываю пару кусочков, пока проверяю ванну, прежде чем вернуться в свою комнату, чтобы покормить Пандору. Она мяукает, требуя внимания, и я уделяю ей несколько минут, пока чищу зубы и надеваю нижнее платье, которое не носила несколько дней подряд, прекрасно понимая, что скоро оно промокнет.

Я расчесываю волосы, но, по-моему, от этого только хуже.

Проверяю ванну. Она почти полна, так что я возвращаюсь в комнату Аида. Он прислонился к стене. Я ныряю под его руку, принимая на себя часть его веса.

Он улыбается.

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты удивительно сильна для смертной?

— Нет, — говорю я, смеясь и вспоминая все те случаи, когда Либби била меня. — К сожалению, думаю, это больше отражает твое нынешнее состояние.

— О, это немного ранит, — он пытается подавить стон, когда я тащу его из комнаты. — Ты изменилась?

— Нет.

Не уверена, верит ли он мне, то ли он привык к моей способности лгать, то ли настолько привык к тому, что люди этого не умеют, что не ставит слова под сомнение. Мы шаркаем в ванну. Сначала я опускаю его, а затем сажусь, чтобы скользнуть туда самой.

Аид хватает меня за ногу раньше, чем я успеваю это сделать, его глаза расширились.

— Что случилось с твоим коленом?

Наверное, старое нижнее платье было длиннее, или в последние дни я провела слишком много времени в его постели.

— О, я упала, когда шла за Эметрией.

— Это было несколько дней назад!

Я пристально смотрю на него.

— Ты правда не знаешь, сколько времени смертным требуется на исцеление, да?

Он качает головой.