— Дай нам час, — говорит она. — Один час. Если тебе не понравится, мы вернемся и сделаем то, что ты захочешь. И я обещаю, что мы вернем тебя к нужному часу. Справедливо?

— Он будет так расстроен, если узнает.

Глаза Либби озорно блестят.

— Если.

Дело не в том, что я не хочу выходить на наружу, я хочу. Хочу быть рискованной. Или, может быть, просто хочу этого хотеть, хочу быть смелой и отважной, как Либби, и не бояться неприятностей, последствий, печальных отцов и…

Я бы хотела, чтобы приключения были безопаснее.

— Идем, — стонет Либби. — В городе нет ничего страшнее меня.

Я поднимаю бровь. У нее может быть тело акробатв и сила атлета, но мне на ум приходит немало вещей пострашнее ее. Побочный эффект живого воображения и отца со склонностью слишком остро реагировать и думать о самом худшем.

Но… полагаю, она права. Она, конечно, умеет за себя постоять. Что может случится самого худшего, если мы будем держаться вместе?

— Аарон будет там.

Аарон — наш общий друг, который, возможно, влюблен в меня. Он хороший и милый, но я не люблю его и вообще с ним не встречаюсь. Однажды у меня был парень. Джек. С ним все было в порядке, но меня больше привлекала мысль о нем. Это, а также давление завести парня и посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. С ним не было абсолютно ничего плохого, но половину времени, что мы проводили вместе, я больше думала о том, чтобы вернуться домой и свернуться калачиком с Пандорой и хорошей книгой. А может, и вязанием крючком.

Может, со мной что-то не так.

Может, мне действительно нужно отсюда выбраться.

— О… прекрасно! — смягчаюсь я. — Просто… не заставляй меня выряжаться во что-то… — я указываю на ее наряд.

— Сексуальное? Горячее? Привлекательное? — она ухмыляется, спрыгивает с кровати и идет прямиком к моему гардеробу. Это причудливая викторианская вещица, которую папа купил на аукционе, а я украсила ее белой краской и цветочными траыаретами… как и все остальное в комнате.

— Не переживай. Вся твоя одежда выглядит так, словно гувернантка викторианской эпохи пыталась сшить наряды из бабушкиных штор.

— Немного обидно.

— Это… оригинально, — предлагает она, вытаскивая теплый кардиган с большим круживным воротником. — У тебя есть чувство стиля. Уверена, я найду здесь что-нибудь нарядное…

На самом деле это не так уж и сложно. Она выудивает то, что я надела на весеннюю ярморку в стиле Возрождения, на которую мы ходили с папой год назад, и заставляет меня надеть это, заплетая мои светло-каштановые волосы в сложную косу и украшая ее десятками искусственных цветов, разбросанных по моему туалетному столику.

— Итак… кем именно я должна быть?

— Рапунцель. Да. Твои волосы достаточно длинные.

Наверное, еще одна глупая, детская выходка. Мои волосы по-прежнему доходчт до поясницы, и я не планирую стричь их в ближайшее время, даже если бабушка постоянно напевает, что мои кудри будут отлично смотреться в «разумном каре до подбородка». Лично я думаю, что выглчдела бы как лев.

Либби наносит на мои веки какую-то странную смесь золотых и лавандовых теней для век. Она гораздо лучше меня разбирается в макияже. Странная комбинация, но смотрится классно. Я чувствую себя бабочкой.

В качестве завершающего штрихв она достает ожерелье, которое выглядит как осколок стекла, но на самом деле представляет собой смолу с ягодами. Подарок от родственника, думаю, иди что-то, что я купила на блошином рынке. Идепльное украшение.

Я выгляжу довольно симпатичной. Может, дпже неземной, при правильном освещении, когда не видно, насколько дешевая ткань или насколько свободно кружево на манжетах.

Может, это не такая уж и плохая идея.

Может, я немного тщеславна.

Может, это нормально.

Соберись, Сефи. Расслабься.

Либби хочет, чтобы я обула туфли на каблуках, но я не хочу тащиться и спотыкаться по улицам Лондона в чем-то шатком, поэтому мы останавливаемся на паре гораздо более практичных ботинок. Я пытаюсь закутаться в пальто, но Либби говорит, что это полностью портит внешний вид. Мне разрешили накинуть шаль.

Она может затеряться.

— Вот, — говорит она, — идеальная принцесса.

Следует восхититься тому, как быстро она собрала все воедино. Может, я и не выгляжу уверенной и сексуальной, но смотрюсь действительно хорошо.

Либби настраивает мой ноутбук на фильм ужасов и увеличивает громкость до уровня, достаточного, чтобы убедить моего отца, что мы что-то смотрим, но не настолько громко, чтобы он ворвался и попросил нас убавить звук. Умно.

— Экипаж ждет, — говорит она, высовывая ногу из окна. — Давай же!

Я заворачиваюсь в шаль так плотно, как только могу, чувствуя, что меня тошнит от нервов. Когда мы спускаемся с крыши, краем глаза я замечаю вспышку чего-то серого, похожего на серебристую тень.

Смотрю вверх, но вижу лишь Пандору. Она жалобно мяукает, и я пытаюсь улыбнуться.

— Я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться.

Глава 2

Мы садимся на метро до Ковент-Гарден и вываливаемся на мощеные булыжником улицы. Повсюду люди, рынок расцвечен цветами, фонарями и растяжками, воздух насыщен дымом и приторным запахом алкоголя.

Стеклянная крыша рынка полнится оранжевым светом, как тыква, выталкивая холодный, темный воздух.

Мы лавируем между толпами, направляясь в любой закоулочный бар, где вряд ли проверят документы, и где нас ждет привычная компания.

Я стараюсь быть взволнованной. Я повеселюсь, если будут танцы. Но бары, как правило, шумные, неприятные и переполненные, а мне нужно пространство, приличная музыка и хорошая компания.

Не то чтобы мои друзья были плохой компанией. Просто в подобных местах негде по-настоящему поговорить и…

Ну, большинство моих друзей не увлекается декоративно-прикладным искусством, детской классикой и не ходит со своими папами на ярмарки эпохи Возрождения. Но это круто, и мне это нравится, а иметь друзей, которые не насмехаются над тобой, — настоящий плюс, когда тебе семнадцать.

Аарон, конечно, не возражает, что мне нравятся эти вещи. Однажды он даже похвалил меня за платье, которое я сшила сама.

Может, мне стоит дать ему шанс.

Мы как раз собираемся свернуть в один из переулков, как кто-то тянет меня за локоть.

Этот кто-то одет как какой-то гоблин, доходящий мне лишь до пояса. Его маска причудлива, толстая зеленая резина словно приварена к коже. Ноздри длинного крючковатого носа раздуваются. Ребенок или актер?

— Это место сегодня для тебя, — говорит он грубым, хриплым голосом. Значит, взрослый, наемный артист, судя по качеству его костюма. Он показывает мне листовку. Она из плотной черной бумаги. Серебристая надпись переливается всеми цветами радуги, почти слишком красивая, чтобы быть настоящей. Ежегодный бал в честь Самайна. — Только по приглашению. Но ты можешь взять с собой друга.

Я поворачиваюсь к Либби, но она пишет остальным, чтобы узнать, где они. Когда я оборачиваюсь, гоблина уже нет. Я переворачиваю приглашение; на другой стороне напечатан адрес и маленькая карта

— Эй, Либс, зацени.

Либби убирает свой телефон.

— Классный флайер.

— Хочешь посмотреть?

Либби хлопает глазами.

— Прости, что? Сефи Картер хочет пойти в клуб?

— Это может быть и не клуб. Там написано, что это вечеринка. Флайер очень красивый.

— Выбираешь, куда пойти, по красивой листовке. Теперь понятно.

Еще мне нравится, что в нем используется слово «бал» и «Самайн». Звучит как что-то фантастическое, сказочное. Не так громко и неприятно.

— Пожалуйста? — прошу я.

— Остальные ждут…

— Мы просто сунем головы внутрь, посмотрим, что там…

Она вздыхает.

— Хорошо, но только потому, что я люблю тебя и заинтригована Любопытной Сефи. Она действительно может быть забавной.