– Если ты запорешь мне защиту, я закапаю тебя прямо на территории Беркли, Хард! – сдержанно шиплю в его усмехающуюся рожу и вскакиваю со стула, отшвыривая, рассевшегося на моем пути британца.

Я торопливо перепрыгиваю ступеньки, надеясь затеряться в толпе студентов и незаметно покинуть аудиторию, но дверь волшебным образом захлопывается у меня перед носом и разъяренный Хард преграждает мне путь к свободе, напирая, вынуждая отступить назад.

– Какого черта, Хард? – задницей впечатываюсь в преподавательский стол. Мне конец.

– Я согласился на твоё условие, – влажные блестящие губы обжигают нежную кожу моего лица огненным дыханием, – но терпеть насмешки я не намерен, – Том рычит на последних словах, обозначая границы между нами.

– Боишься корона слетит? – вызывающий тон в голосе свидетельствует о пробуждающемся защитном механизме, и я смотрю в глаза своему страху. Хард хватает меня за шею и дергает на себя, одним резким движением разворачивает спиной, толкает на стол, насильно заставляя лечь и надавливает ладонью на голову, лишая меня возможности двигаться. Лихорадочными, но четкими и отработанными движениями, стягивает вниз мои трусики, а звон бляшки ремня коротко и ясно заявляет о намерениях Томаса. Эгоистичный мудак входит в меня на всю длину, без колебаний и сомнений. Я вскрикиваю от резкой и затуманивающей сознание боли, кусая кулак, заглушая свои сдавленные крики. Британец берет то, что ему положено в любой девушке, ее тело, используя его возможности для удовлетворения собственных потребностей. Самое противное во всем этом то, что через несколько гребаных решающих минут, глухие стоны боли в ладонь сменяются стонами наслаждения. Мышцы ног предательски дрожат и ровно через секунду я кончаю следом за Хардом, истекая вязкой и липкой жидкостью, как последняя сучка. Наше счастье, что никто не застукал наши голые задницы…

– Увидимся в коридоре. – Том надевает брюки, застегивает ремень, которым я бы с радостью разбила его рожу и снова выглядит безупречно самоуверенно. Я в свою очередь торопливо надеваю нижнее белье и одергиваю платье, придавая своему внешнему виду нормальности, страстно желая проучить Харда.

Нагоняю кучерявого брюнета около подсобной комнаты и не мешкая ни секунды, толкаю его в открытый дверной проем, тихо, не привлекая внимания скрыв нас от посторонних глаз.

– Какого хрена? – Хард прижатый к стене, слегка растерянный и раздраженный, обезумевшим взглядом разглядывает мое лицо в луче света, струящегося из-под двери.

– Знаешь, что я выиграла от твоего спора Хард? – прижимаюсь к нему, лениво оттягивая непослушные кудряшки. – Твое тело впитало мой запах, – поцелуями ласкаю его напряженную шею, низом живота чувствуя, что его дружок готов к бою. – Теперь ты пахнешь мной, – зарываюсь пальчиками в кудрявую шевелюру британца и прижавшись носом к шее, глубоко и шумно вдыхаю.

– Блять… – непроизвольный стон отчаянья вырывается из забитой и сдавленной груди Томаса.

– Сейчас тебе лучше отсидеться в этой подсобке, пока не спадет… – как маленькая девчонка указательным пальцем стыдливо указываю на возбужденный орган в штанах Харда и покидаю комнату раньше, чем он успевает сообразить коварность моих действий.

Ретируюсь с места преступления. Пока Хард будет разбираться с беспорядком в своих штанах, я успешно спрячусь в своем тайном убежище, о котором он не подозревает, и пережду бурю.

Залетаю в библиотеку как шквалистый ветер с глупой улыбкой на лице, не обращая внимания на любопытные взгляды. Я впервые нарушила тишину в книжном храме и совесть меня не мучает.

– Всё в порядке, Майя, – миссис Болм никогда не видела меня такой взвинченной, потому что я такой никогда и не была. Размеренная и всегда спокойная, аккуратная и тихая девушка превратилась в ураган, сносящий все на своем пути. Адреналин течет по венам, а пульс шарашит в ушах.

– Конечно, миссис Болм, – широко улыбаюсь и опасливо кошусь на закрытые двери. Хард может в любую секунду ворваться в библиотеку и превратить остаток моей нормальной жизни в ад. Но британец не любитель публичных казней. Он может просто оттащить меня за стеллажи и отыметь.

– Я составила для тебя расписание, – миссис Болм кладет передо мной листок бумаги с датами, обведенными в кружок. Непонимающе хмурюсь и пытаюсь понять, что от меня хотят. – Помощь в библиотеке, забыла? Ты сама предложила, – нотки разочарования в голосе единственного человека, ставшего мне другом в одиноком студенческом скитании, приводят в чувства. Ну, конечно, это была моя идея приходить в библиотеку и помогать с потерянными и бездомными книгами, расставляя их по полочкам. Два дня с Хардом, и я превратилась в среднестатистическую девушку, думающую не тем местом.

– Обижаете, миссис Болм, – хватаю расписание, и складываю листок в несколько раз. – Я все помню и буду приходить по вечерам, но каждый день наверно не получится, – запихиваю сложенный листок бумаги в карман рюкзака и позволяю себе легкую улыбку, видя, как миссис Болм расцветает от моих слов. Для неё я такой же важный человек, как и она для меня – и я не смею разочаровывать и подводить её.

Нужно поскорее скрыться от любопытных зевак в своей спасительной комнате. Если Томас явится на разборки каждый присутствующий незамедлительно сдаст меня. Но впервые в жизни мне плевать. Чувствую себя настолько живой и наполненной, что готова на глупости мирового масштаба. Мне все равно кто и как смотрит на меня, и что думает. Одной ночи с Хардом хватило, чтобы стать заметной. Черт возьми, это реально сработало! Скромная, невидимая тихоня вышла из тени и приковывает к себе студенческие взгляды. Они думают, что я отдала свою девственность взамен на популярность. Ведь иначе в постель кареглазого черта не попасть. Но не имеет значение. За столь долгое время я по-настоящему ощущаю жизнь, а всего-то нужно было один раз покувыркаться в постели с местным подонком и публично окрестить его своим парнем. Нормальная, серая жизнь рассыпалась как карточный домик и на её месте воздвигся воздушный замок. Он тоже может разрушиться из-за моих неверных поступков, но устав поступать всё время правильно, я так хочу ошибиться…

А пока моя единственная проблема – это брошенный в подсобке Хард со стояком. Лучшее на что я способна.

«Чему ты радуешься, идиотка? Думаешь он оставит это безнаказанным? Оставить его неудовлетворенным – равносильно твоей смерти!» – вечно, когда у меня хорошее настроение и есть повод для радости, подсознание бухтит как старая бабка. Но порой я забываю, что оно – это здравомыслящая я.

Скрываюсь в своей маленькой комнатке, заставленной стеллажами с коробками, что хранят в себе старые и отслужившие свой век книги. Открываю форточку, чтобы проветрить помещение и избавиться от спертого запаха.

Усаживаюсь на стул и кладу рюкзак на старенький деревянный стол. Сердце пропускает удары в груди, пытаясь успокоиться. Меня всё еще потряхивает и мысленно я продолжаю возвращаться к Харду, ожидая его появления.

Неожиданный стук в дверь вынуждает подпрыгнуть на месте и взвизгнуть. Британец не стал бы предупреждать о своем визите. Он бы просто ворвался и завалился меня на стол, как сделал это в аудитории. Значит это не Хард.

Дверь приоткрывается и в комнату заходят две девушки. Перебираю в голове все знакомые мне лица, пытаясь раскрыть личности незваных гостей.

Разумеется, это девушки из библиотеки, обсуждавшие мое поведение с брюнетом и мой храбрый поступок.

«И твою гениальную тупость».

– Ты Майя, – одна из девушек ослепительно мне улыбается и раскачивается на пятках, смущенная такой честью видеть меня и говорить со мной. Что происходит?

«Семя популярности, оставленные Хардом в тебе дали свои первые плоды» – меня аж передёргивает от отвращения, и где-то глубоко внутри саднящая боль просыпается в напоминании о том, что всё это принадлежит одному гребаному подлецу.

– А вы… – во рту все пересыхает от перенапряжения, но вежливость никто не отменял.

– Я – Лоя, а это – Сара, – улыбчивая девчонка пихает в бок рядом стоящую подругу и призывает включиться в беседу. Как синхронистки они одновременно садятся за стол напротив меня, заполняя собой моё личное пространство. Черт возьми, лучше бы пришел Хард! С ним всё просто и нужно ему всегда одно.