– Что значит "того"? – Испугалась я.

– Ну, может зомбануться. Видели ссадину у него на щеке? – Прошептал Петренко, оглядываясь по сторонам. – Чумаков опасается, что это все же укус. В запале борьбы, ваш сосед так мощно клацал челюстями, во что бы то не стало, решив отобедать, что лейтенант не сразу понял, как именно его поранили. Но на всякий случай попросил меня сегодня принять у него дела… И остаться с Вами, потому как видел днем, что вы "перегораете"… А сам решил добровольно изолироваться на сутки.

– Дела, – внезапно я почувствовала, как холодная волна обволакивает мои ноги, поднимаясь все выше, заставляя меня наконец содрогнуться всем телом.

– Замерзли? – Проявил участие сержант. – Пойдемте домой. – И, прикрепив на стену объявление с экстренными номерами связи, вяло поплелся вверх по лестнице.

***

Поднявшись в квартиру, я первым делом проверила, как там Миша.

Мальчик оказался вполне смышлёным. Поужинав, он помыл за собой тарелку. И налив чая, уже вовсю грыз печенье, отчаянно соря на пол, тщательно вымытый мной утром.

Кот, кстати, осознав, что на его территорию никто не посягает, лениво разлёгся на подоконнике, изредка помахивая кончиком хвоста.

Вручив Петренко поводок, я выпроводила их с Жужей за дверь, пообещав обоим обильный ужин по возвращению.

Неожиданно, мое внимание привлёк навязчивый скрип карусели на детской площадке.

Отогнув тюль, я присмотрелась, и неприятный, липкий комок снова заворочался в моём желудке.

На площадке одиноко застыл мужчина в белой рубашке. Говоря "в рубашке", я хочу уточнить, что кроме неё, на дядьке, в принципе, больше одежды не было. Ни ботинок, ни брюк. Ни, простите, белья.

Местами белый хлопок покрывали бурые подтеки запекшейся крови. При этом рубашка расстегнулась и развевалась на ветру, как знамя грядущих времен.

Его живот и пах покрывали следы укусов. При этом кусок бедра выгрызли напрочь, почти до кости. И теперь оттуда сочилась зеленовато-бурая жидкость, мало похожая на кровь.

Карусель, приводимая ветром в движение, изредка задевала мужчину, заставляя его покачнуться.

Послышался звук домофона, а вслед на ним – деликатная ругань уставшего Петренко.

– Снова-здорова! – Выпалил он от неожиданности. – И чего людям дома не сидится?

Заметив его, мужик у карусели заметно оживился и колченого заковылял в сторону сержанта, стремительно сокращая расстояние.

Собака, взбудораженная приближением ходячего трупа, оглушительно залаяла, переходя на вой.

– Да тише ты, дурёха, – цыкнул на неё сержант. – Сейчас всех покойников в районе соберёшь.

Поспешно затолкав Жужу в подъезд, Петренко достал табельное оружие и, подпустив мужчину к себе на расстояние метра, выстрелил точно ему в глаз.

Резко отвернувшись, я поспешила отойти от окна. Наверное, никогда не смогу привыкнуть к этому зрелищу.

Сквозь открытую форточку послышался звонкий голосок Маргариты:

– А я его еще с час назад заприметила. Погнался за стайкой подростков, да зацепился рубахой за куст. Застрял и барахтался прямо под моим окном, а эти хулиганы бросались в него камнями и гоготали, как кони. Я тех ребят, конечно, шуганула, для их же блага. А этот субъект – указала она на бесстыдно светящего гениталиями зомби, – отломил-таки ветку, и побрёл к детской площадке. Убирать-то их кто теперь будет? – Недовольно спросила соседка, повысив голос. – Так же и до чумы недалеко!.. Эпидемия в эпидемии, так сказать.

– Могу оттащить его к помойке, – пожал плечами Петренко. – Чисто, чтоб Вам под окном не воняло. По идее, надобно их закапывать или сжигать. Чумаков обещал переговорить с ребятами из местного крематория.

Удовлетворённая ответом, Маргарита скрылась в квартире.

А сержант, перенеся труп подальше от подъезда, наконец выволок сопротивляющуюся Жужу на прогулку.

***

После ужина, Петренко первым делом набрал Чумакова, чтобы передать ему информацию о записавшихся добровольцах. Но лейтенант упорно не отвечал на звонки.

– Может, снова на вызов "улетел"? – Предположила я. – Людей, наверняка не хватает.

– Да нет, – напрягся Петренко. – Он с суток. Обещал поехать домой.

Позвонив в офицерское общежитие, сержант совсем расстроился:

– Не дозвались его соседи. Говорят, закрылся в комнате изнутри, а на дверь повесил записку: "Если завтра не выйду к обеду, значит, я умер, но не совсем, и точно попытаюсь вас съесть. Будьте осторожны".

– Так себе юмор у товарища лейтенанта, – похолодела я.

– Да он по жизни предельно серьёзен. – С недоверием протянул Петренко и раздражённо хлопнул дверцей холодильника.

"Ладно. Оставлю его пока. Пусть переварит. Н-да… Задел лейтенанта зомби… Как же жаль… Просто до чёртиков. Хороший человек. Не правильно все как-то." – С досадой подумала я.

От отчаяния мне очень хотелось заплакать, но слёз не было. Лишь глаза защипало, как будто нанюхалась лука.

Не люблю привязываться к людям, потому что боль неизбежна. Ничто не страхует нас от расставания либо от смерти. Или от того, что мужчина, который и правда тебе понравился, превратится в зомби, так и не сделав первого шага.

"Как скоро ты, Варя, сдалась", – сказала я себе.

Неимоверно. Крайне… Чрезмерно мне хотелось надеяться, что лейтенант выживет, хоть шансы объективно стремились к нулю.

Поздние майские сумерки накрыли город постепенно. Будто прозрачной траурной вуалью заволокло парк, пруд и вечно гудящее шоссе, расположившееся под окнами.

Бескрайнее людское море, бурлящее от остановки до сквера и днём и ночью, казалось, заметно поредело.

Лишь немногочисленные прохожие да заунывный вой милицейских машин изредка нарушали эту гулкую тишину.

Люди засели по домам. Не так, как в эпидемию "Короны", которая, казалось, всерьёз никого не напугала.

На сей раз, лишенный официальной информации и запуганный хаосом, народ действительно затих. Забрался поглубже в норы, надеясь переждать "период нестабильности".

"Блажен тот, кто верует," – учит нас древняя, священная, мудрая книга. А жив и здоров, тот, кто думает, планирует и грамотно умеет распределять ресурсы.

Очень скоро, человек, привыкший к изобилию, оголодает и выползет из норы, чтобы наполнить лабаз столь необходимым для его спокойствия продовольствием.

– Тогда-то и начнётся настоящее пекло, – всплеснул руками сержант, уплетая баранку за баранкой. – Я столько "ужастиков" пересмотрел за годы своего курсанства, ты не поверишь! – Воскликнул он, откусывая огромный кусок, и тут же осёкся. – Можно на "ты"? Мы, вроде как, ровесники, все дела. На работе официоза за глаза хватает. – Красноречиво приставив палец к виску, сержант изобразил самоубийство.

– Валяй, – дала добро я.

– Ну, так вот, – продолжил он. – Зомбиапокалипсис там всегда развивается по одному сценарию: толпы тупых, медлительных зомби, каким-то неясным, противоречащим банальной логике образом, пожирают человечество. И лишь маленькая группа выживших противостоит этой огромной толпе, прячась, испытывая лишения… Короче, ты поняла.

Я согласно кивнула, отхлёбывая чай.

– И у меня всегда возникал вопрос – "как"? Ведь трупы безмозглые и медленные. Ускользнуть от них совсем не составляет труда. Главное – не тупить, разгуливая голяком. И не дать себя укусить, загнав в угол. Все!.. Ну и, конечно, далее наступает тотальный экономический коллапс, в который неизбежно проваливается мир. ТЭЦ и АЭС перестают функционировать, электроэнергии нет. Все производства встают… И это не логично, но иначе фильма бы не было!.. Знаешь, что сделала сегодня Загорская ГАЭС? – Глаза Петренко восхищённо загорелись. – Понимаешь же, да, весь масштаб? Многокилометровый, режимный объект. Мммм?