– Лана Борисовна, подождите, – остановила её Нина Викторовна. – Сейчас я отберу вашу рабочую корреспонденцию, а вы распишитесь. – Нина Викторовна откладывала в сторону листы, с указанием директора «Юристу в работу». – Сейчас, сейчас, – тараторила она, – ещё пару минуточек.

Нина Викторовна была не только опытным секретарём, но и истиной женщиной которая знала, как выбрать подходящий момент для нанесения сокрушительного удара.

– Столько работы, столько работы, – театрально вздыхала она, изображая бурную деятельность, а в душе негодуя от одного вида этой наглой особы, которая бессовестно рушила чужую семью.

– Да ещё личные поручения, – «жужжала» она. – Сегодня Денис Александрович супруге корзину шикарных роз заказал. Второй день подряд цветы дарит. Повезло Аллочке. Любит он её очень. А ребёнок у них просто чудо! Такой умненький малыш! – Нина Викторовна покосилась на Лану и быстро утопила взгляд в груде документов.

Лана усмехнулась. Так она и знала, что эта «пчёлка» не применено ужалит.

– Ну вот, всё готово. Распишитесь, – «пятачок» ткнула своим худосочным пальцем в толстый журнал, – скрывая довольную улыбку.

Ничего не оставалось как молча расписаться, взять документы и «уползти» зализывать раны в свой кабинет, пытаясь при этом никого не убить.

«Он даже не попытался с тобой помириться, – сухо заметила «святоша». – Цветы жене, а сюрприз, на прощание, нам с тобой.»

Чёртик промолчал, видимо в коем-то веки был солидарен со «святошей».

Слезы защипали глаза, но характер истинного бойца не позволил раскиснуть окончательно и упрямо тряхнув головой она решила взять себя в руки, на всякий случай, послав куда подальше сразу обоих, и «чёртика», и «святошу».

Выскользнув из постели, Жанна Аркадьевна подошла к окну. День был в самом разгаре. Шёлковый пеньюар глубокого изумрудного цвета подчёркивал её по девичьи стройную фигуру. Раздвинув шторы, она потянулась, подставляя счастливое лицо дневному свету. Настроение было прекрасное. После вчерашнего вечера, который она «плодотворно» провела на съёмной квартире Вагифа, чувствовался невероятный прилив энергии. Ей хотелось петь, танцевать и даже …есть. Жанна Аркадьевна залилась краской, вспоминая те непристойности, которые они вытворяли в постели после праздничного ужина в ресторане. Домой она вернулась около полуночи в состоянии полного блаженства, не смотря на изрядно «похудевший» кошелёк. Впрочем, деньги для того и нужны, чтобы их тратить в своё удовольствие. В конце концов она заработала право баловать себя молодым и темпераментным любовником. Тем более она прекрасно была осведомлена о командировке супруга и даже видела фотографии его новой длинноногой пассии, с которой он засел на своей засекреченной «даче», о существовании которой, как он думал, никто не знал. Пусть делает что хочет, лишь бы ей не мешал жить в своё удовольствие. Вспоминая как отплясывал Вагиф вокруг новенького автомобиля, она рассмеялась и развернувшись, за вальсировала по комнате, напевая вслух любимую мелодию из «Спящей красавицы".

Приняв утренние процедуры, она спустилась в столовую и за чашечкой обжигающего кофе, перелистывала глянцевый журнал о моде, подбирая для себя беспроигрышный «лук» на предстоящую вечеринку в честь одержанной победы на международном конкурсе, которую предстояло отпраздновать с коллективом центра.

Во дворе послышался шум от въехавшего автомобиля. Через некоторое время в столовой показался Дмитрий. Он молча уселся за стол, налил себе свежевыжатого апельсинового сока и потянулся за свежевыпеченными булочками.

– В этом доме принято здороваться, – сделала замечание сыну, мать, отбросив в сторону журнал.

Настроение значительно ухудшилось. Сегодня ей не хотелось погружаться в проблемы и тем более решать их. Дмитрий же, после возвращения из Америки, стал для неё неприятной загадкой. Её не отпускало странное чувство, что если она докопается до истины разительных перемен, произошедших с сыном, то будет этому, мягко говоря, сама не рада.

– Привет, – буркнул он, отправляя в рот булочку с яблоками.

– Где ты был?

– Мотался по делам.

– По каким делам?

– Я уже не в том возрасте, чтобы отчитываться за каждый свой шаг.

– Позволь мне всё же, полюбопытствовать, – настаивала Жанна Аркадьевна, – на правах любящей и переживающей за тебя матери.

Холод, исходивший от сына, причинял невыносимую боль. Что же случилось с её нежным и ласковым мальчиком она не понимала.

Жанна Аркадьевна горестно вздохнула:

– Сынок, меня очень беспокоит твоё душевное состояние. Я же вижу, тебя что-то гложет? Не хочешь рассказывать, что произошло в твоей семье, давай поговорим о настоящем. Хватить сновать без дела. Возвращайся в профессию. В моей клинике всегда найдётся место для лучшего в мире пластического хирурга!

– Я уже решил, чем буду заниматься. Уеду в Италию, как только закончу свои дела.

– О чём ты говоришь?! Какая Италия?! – Жанна Аркадьевна почувствовала острую боль в груди и сморщившись, застонала, прикладывая руку к больному месту.

– Спасибо, – буркнул сын.

Спокойный, безразличный, абсолютно чужой. Он вышел из-за стола и направился в свою комнату, даже не поинтересовавшись у матери, что же с ней произошло, как она себя чувствует.

Хорошо, что вскоре появилась домработница Серафима, добротная крепкая женщина, примерно одного возраста со своей хозяйкой, но выглядевшая значительно старше из-за неухоженности и тяжёлой судьбы. Тридцать лет назад автомобильная катастрофа вырвала из её жизни любимого мужа и годовалого сыночка, Ванечку. Затем последовали годы беспробудных пьянок, и неизвестно сколько бы длилась эта агония, если бы в один прекрасный день её дорогу не перебежали «чёрные» риэлторы в образе двух улыбчивых дам, среднего возраста в длинных черных рясах. Серафима, конечно, не осознавала и половины того, о чём толковали так называемые «монахини». Она смутно помнила, как подписывала какие-то бумаги, пока так называемые «сёстры», в компании с солидным мужиком в пиджаке, наполняли её рюмку водкой. Очнулась она в заброшенном сарае, на пустыре с проломленной головой, из которой сочилась кровь. Серафима помнила, как из последних сил ползла к дороге и как потеряла сознание в тот момент, когда совсем рядом раздался резкий лязг тормозов. Эта был автомобиль Жанны Аркадьевны. С тех пор, Серафима не расстаётся с нательным крестом, свято веря, что господь, в тот день, указал на её путь в этом мире и подарил семью.

Увидев бледную, съёжившуюся на стуле Жанну Аркадьевну, она поспешила на помощь. Пара ложечек валерьянки, глицин под язык. От скорой помощи Жанна Аркадьевна категорически отказалась, лишь позволив себя уложить на диван и сделать успокаивающий массаж головы, которым Серафима частенько снимала её нервное напряжение.

– Это всё стресс, – всхлипнув, пожаловалась она домработнице, круговыми движениями растиравшей затылок. – Детки меня в могилу сведут раньше времени.

– Всё будет хорошо, Аркадьевна. Главное не нервничать по пустякам. Все болезни от этого!

– Да как не нервничать! У Алки проблемы, Димка словно чужой человек. Такое ощущение, что мне сына подменили!

– Это всё акклиматизация! Дайте ему немного времени и всё наладится!

– Ничего, приедет отец со своих «блядок», он с ним разберётся! – погрозила кулаком Жанна Аркадьевна, заметно порозовев.

Серафима заохала, стыдливо потупив глаза в пол.

– Вот только не надо делать вид, что ты не знаешь о похождениях этого старого развратника?!

Серафима вздохнула. Конечно, она знала и о похождениях хозяина и самой хозяйки тоже. Но открытые высказывания её сильно смущали. Серафима облегчённо выдохнула. Отошла-таки её голубка, раз ругается.

– Сейчас чаёк с мятой заварю…

Договорить домработница не успела. Жанна Аркадьевна резко поднялась и поджав под себя ноги приказала:

– Принеси виски со льдом.

– Божечки, да какие такие виски! – всплеснула руками Серафима, – Полдень на дворе! Да и как плохо-то было!