Нерешаемой проблемой для освобождения первого яруса под городом стал Днепр – огромные массы воды сверху и под рекой могли при приближении к условным границам враз затопить все выработки. Долгое время приходилось соблюдать большое расстояние до него и откачивать сочащуюся воду из шахт. Проблема решилась в появлением цементных растворов и открытия первой приличной железо-рудной жилы. К тому моменту, жизнь более-менее устаканилась, сформировались кланы и началось грандиозное строительство каменного Киева. Материала для этого было в избытке. По сути, нынешний Верхний город стоит на массивном каменном каркасе, поднятым над Днепром на несколько саженей, чтобы Киев не топило в паводок.

Русло Днепра также было постепенно вымощено блоками и качественно зацементировано. Для будущих ремонтных работ предусмотрено два коллекторных канала под Верхним Киевом, которые в иное время служат ливнёвкой и канализацией.

Ввиду всей грандиозной подготовки, первый ярус Нижнего Киева – самый большой, красивый, а также желанный для жизни простого люда. Раньше там жили даже семьи благородных, но со временем перебрались наверх, где стройка и преображение никогда не затихают. Сейчас первый ярус обжит разночинцами и клановой прислугой.

Каждый новый ярус появлялся быстрей прежнего. Лето в Киеве короткое, зима, порой, длится до полугода и, поэтому, приходилось, как можно больше высвобождать площади под посевы и огороды. Зеркальные шахты решали проблему освещения, а из-за отсутствия холода под землёй, урожаи получалось собирать до трёх раз за год. Если бы не постоянная потребность в жилой и производственной площади, еды всегда хватало бы всем.

Пятый ярус, откуда Борис и Орлёнок отправились наверх, для выращивания культур не пригоден – тут жилые, складские и производственные помещения. Много химии, поэтому иногда людям приходится дышать только у самого пола. Если бы строительством и проектированием занимались в клане Огня, то давно бы уже половина окочурилась и осела пеплом где-нибудь за Кромом. Но вентиляционные шахты строят земляки на пару с воздушниками, поэтому всё работает как должно.

Орлёнок мог бы провести даже по ним, если бы не травмы Бориса. Он знает, когда это безопасно, ведь и сам лазил по ним – для чистки и ремонта в них предусмотрена простенькая лестница. Дверки в шахту тщательно законопачены и закрыты на сложный замок. Орлёнку известно, как обойти эту проеграду.

Впрочем, был бы Борис здоров, то и петлять бы не пришлось. Терпеть боль от прыжков, мучительно выдыхать, протискиваясь в узкие щели, а потом едва ли не на ощупь преодолевать заброшенные выработки. Шахтёрский фонарь у такого искусного проводника, конечно, был, но он, во-первых, экономил масло в нём, а во-вторых, в некоторых местах не зажигал – вдруг заметят!

Кругом пещерные крысы, пауки, сырость плесень и грибы. Борис начал ругаться не переставая, перемежая матерщину чихом.

– Да кончай ты чихать, Барс! – шикнул Орлёнок. – Сам же сказал, что на третьем у Яныка логово. По этому тоннелю иди и выдёшь прямиком к нему на ножички. Сделают тебе вентиляцию брюха.

– Чёрт ты угольный, самым трудным путём повёл! У меня бок горит, как домна.

– Не базарь за то, про шо не знаешь, – огрызнулся Орлёнок и сам присел ближе к стене. – Это не самый. По другим путям ты просто не пройдёшь или не пролезешь.

– А почему ты в крадуны не пойдёшь? – спросил Борис, со стоном присевший рядом.

– И у кого тырить? Бедняки кругом.

– На перваке нормально можно слямзить.

– Ты ж сам втирал, что не переносишь воров.

– Так то другие, а ты мой друг. Бедолага, каких поискать.

Орлёнок помолчал, потом отвечает:

– Руки за такое ломают. Мне потом только милостыню просить останется. А самовбивством не смогу закончить – страшно.

– Ты бледный, как призрак – кто тебя заметит? – посмеялся Борис. – И всякие лазы знаешь.

– Когда совсем туго, тогда ворую. Но это прям совсем крайняк.

– Ишь! А чо не рассказывал? – ткнул его Борис.

– Ты полегче с дубинами своими! – зашипел друг. – Не рассказывал, ибо нечем тут бахвалиться.

– Ладно, расслабься. Я просто спросил. Талант у тебя.

Борис, как мог приобнял друга больной рукой.

– По мне, так лучше тебя буду дальняком водить. Не хочу воровать. Точнее, не буду.

– Как-то подохренел я с этого раза. Скорей бы уже зажило всё.

– Неа, – помотал головой Орлёнок. – Мох сказал, что долго будет.

– Пшёл он в сраку, – устало выдохнул Борис и откинулся на стену.

Борис действительно превратился в прообраз зверя, имя которого носит на арене – шипел и клокотал глоткой всю дорогу. Первое от боли и злости, строго матерно, а второе потому что надышался пыли и приходилось отхаркиваться. Немного радости было от того что Орлёнок тоже сплёвывал. Не всё же одному Борису пыль кушать.

Всей преступной мразоте ему хотелось начистить рыла. Вспомнил прежнее, как здоровались и уважали, пока в силе был, а тут прям окрысились. Они и возле Моховского барака околачиваются – выгадывают момент. Но на территории лекарни нападать нельзя. Михаль потом крюк под ребро сунет и бросит в пропасть шахты.

Гоха ладно – он всегда дерзкий был. Его Борис уважает. Конечно, как тело окрепнет, то крепко отделать его будет нужно, ибо такое спускать нельзя – уважение потеряешь. Вот насчёт других у Бориса пока мысленный зуд и скрежет зубов. Яныка так точно укокошить хочет, может даже не в честной драке. Этот главарь шайки прославился подлостью и беспринципностью. Просто ярусы большие, мест для схрона хватает, а Борис принципиально не занимался “чисткой”.

Как бы то ни было, но до второго яруса Орлёнок довёл. Схоронившись в безопасном закутке, он обратился к Борису:

– Тебя точно ждут возле хаты Михаля.

– Однозначно, – кивнул друг.

– Обойти не получится, Барс, – сморщил страдальческую морду Орлёнок, – можно было бы по крышам, но не с тобой нынешним.

– Я ж тебе не предъявляю, чего ты паришься?

– Как бы… давай я дальше не пойду?

– А-а-а, – понял Борис и заржал, – прям толку много было бы. Всё, не ссы. Меня жди тут или, если кто придёт, рядом где-нибудь, я позову.

– Только ты осторожнее, ага? – растрогался Орлёнок.

Борис положил ему здоровую левую руку на плечо и сжал.

– Вертел я их всех знаешь где? Увидишь, с носом останутся.

Борис улыбнулся другу и уверенно вышел из закоулка. Тёмная улица выводит на главную, а на ней уже располагается притон Михаля. Может статься, что никто и не попадётся даже.

И всё же, на шухере поставили одного пацанёнка. Вот он, проссавшись, вышел на угол главной и проулка, по которому идёт Борис. Огляделся для порядка – выставили-то его на всякий случай, вдруг Барс явится, что вообще не точно. Сначала взгляд мазнул по фигуре в мешковатой рубахе с капюшоном и побежал дальше, но паренёк вздрогнул и тут же посмотрел снова. Следом раздался громкий свист.

Борис побежал. Сейчас осторожничать нельзя. Даже если и чуть покровоточат раны – не страшно. Надо успеть выбежать на главную улицу, пока свора трущобных псов не сбежалась травить зверя.

Паренёк начал пятиться, с ужасом взирая, как на него несётся Барс. Успел вытащить заточку и замахнуться, но от удара ноги в грудь его кубарем отбросило на противоположную сторону улицы. Борис быстро огляделся.

Притон Михаля справа в шагах тридцати. Оттуда бегут трое. Слева улица постепенно теряется в сумерках и там тоже слышен топот. Борис решил, что там ещё двое. Самое предсказуемое – это бежать напрямик к дому Михаля, забирая влево. Что Барс и сделал.

Трое противников начали менять направление, чтобы зажать его у стены. Орут и матерятся, обещают мучать перед смертью. На самом деле, если бы поймали, то пришлось бы очень быстро оттащить сначала Бориса куда-нибудь подальше, так как, вот-вот из притона повалит любопытный люд, и за Бориса могут заступиться.

Но Барс на это не рассчитывал. Добежав до середины улицы, он резко сменил траекторию и подловил крайнего справа паренька на неожиданности. В руках у того оказалась дубинка, он успел вскинуть её для защиты, но Барс ловко поднырнул здоровой рукой и снёс незадачливому пареньку челюсть – хруст слышен на всю улицу.