– Ну вытащили же. Мы бы их раскидали там.

– Ты совсем уже башкой треснулся?! – визгливо воскликнул Гаврыла. – Затрахал уже! Хоть бы спасибо сказал.

– Хах! – наиграно заржал Борис. – Спасибо в карман не положишь, на хлеб не намажешь.

В глубине души он понимал друзей, но что-то мешало быть искренним.

– Ну и всё тогда! – обернулся к нему Орлёнок, едва не плача. – Мы больше не друзья. Пошёл ты!

Повисла тишина.

– Идём, Рёха. Я же тебе говорил, что не надо было… пойдём…

Было понятно, как тяжело даются им эти шаги, но друзья, действительно, пошли обратно, а Борис остался сидеть на каменной скамье. Света хватает едва-едва, только ноги и видно. Борис резким движением схватил себя за большой палец, торчащий из дырки в лаптях, да давай ковырять под ногтем. Внутри у него царило полнейшее смятение, и как поступить он не знал.

Сила – это не что-то доступное только голубой крови. Народная молва утверждает, что не раз выходцы из простых становились искусниками и даже давали начало новым родам в кланах.

Всё начинается с Посвящения. К нему нужно подготовится и для этого всех детей обучают основам медитастики. Дабы Сила вошла в человека, её следует сначала почувствовать. Отличить от других смутных чувств. Одним это даётся легко, а другим могут понадобиться годы. Посвящение проводят в храме Пустоты. Это и вотчина, и школа, и замок, находящийся в самом центре Киева. В отличии от всех других, пустотники не заведуют промыслами, и не стремятся к большему доходу с производств. Их основная деятельность это преподавание наук и обучение Высокому бою. Так же они ведут летоисчисление, наблюдают небо, заведуют библиотекой и участвуют в клановых спорах в роли балансира. Не смотря на то что, фактически, их роль в Киеве довлеющая, амбиций к власти они не имеют.

Искусники клана Огня это объясняют по-своему: де-мол, если бы не клановые артефакты, то Пустота бы давно осталась единственной силой в Киеве. Ясное же дело, по чьей воле случается одноимённая болезнь.

На землях Воздуха положение дел принято воспевать и приукрашать. Считается зазорным уподобляться презренному плебсу, используя в искусстве примитив. Той самой болезни Пустоты присвоено сакральное значение, а представители клана не кто иные, как наместники Богов на бренной земле.

Если уж в среде кланов нет чёткого понимания, то о простонародье и речи не идёт. Каждую мало-мальски важную мысль опутывает целый клубок домыслов. Будет ошибкой думать, что бойцы типа Бориса могут знать и понимать положение дел. Просто им любопытно шмыгнуть за пазуху Фортуне и побеждать раз от раза.

Многие из благородных ненавидят школу Высокого боя и связанные с ней занятия. Это сложно и долго, но без навыков не будет Силы, а без неё род потеряет статус, что, в свою очередь, ослабит клан и повлечёт самые серьёзные последствия. Посему, даже в клане Воды главы родов следят за изучением привилегированного боя.

По возвращению, Бориса ждала новость, что городовой искал некоего крепкого бойца из трущоб. Рассмотрев двух, что отлёживались в бараке, отряд ушёл прочь. Ясен пень, что Мох тут же обвинил Борьку во всех грехах и пригрозил, что сдаст его не моргнув глазом. Вдоволь нагавкавшись с лекарем, Борис растянулся на лежаке и уставился в тёмный каменный потолок. Думать о городовом совсем не хотелось – пусть ищут, всё равно сюда больше не придут. Мысли всё о другом ходили: Борис злился на себя, на Гоху, на Моха и друзей. Весь мир так и просился на тумаки.

Жизнь с самого детства объяснила Борису, что рассчитывать на мягкую перину не стоит. В мысленном диалоге с собой, он не раз пытался уговорить себя же поступить так же, как другие люди простого происхождения. Это данность и непреложный закон. Кто-то рождается богатым или благородным, а кому-то предписано прислуживать им. Всякий раз, Бориса преследовала неудача в уговорах.

Терзаясь разладом с единственными близкими людьми, он стал заставлять себя заниматься медитастикой. Совершенно наобум, ничего не зная об этом. Кланы, ясное дело, секретов не выдают. Борису казалось, что разве может быть что-то сложное в молитве или призыву к духами Силы? В числе других мальчишек, его всегда манил Кром вокруг города и там они часами пялились на могучий лес и редкие лужайки в нём. Знали наизусть направления всех четырёх мест Силы, куда ходят, чтобы встать на новую Ступень – со второй по пятую. И Борис тянулся туда в мыслях, взывал и мечтал увидеть хотя бы одного злыдня.

Правильный боец никогда не станет заниматься подобной ерундой. Есть кулаки, есть закалка тела и есть боевой дух – ничего более не нужно. И если бы не великая мощь, что даруется искусникам Высокого штиля, то никогда бы Борис не позволил себе начать медитастику. Пришлось.

Он с криком подскочил на кровати. В груди жгло. Точнее, пока грезил, то чётко ощутил это, а теперь только боль в повреждённых рёбрах. Ещё и рукой сломанной треснулся, но её Мох крепко замотал. Даже сдуру не повредишь – креплёная железными прутами повязка.

– Пёрнул шоль? – окликнул Мох.

– Можт, – вращая глазами и прислушиваясь к себе, буркнул Борис. – Вроде, в груди сильно запекло.

– Заживает. Меньше бы тебе дёргаться.

– А, ну ладно, – снова растянулся на лежанке Борис.

Он попытался вспомнить, что видел и слышал, но не смог. Казалось бы, вот образы, но они стремительно растаяли, как бывает утром после сна.

С большой неохотой Борис попробовал ещё раз. Ему с большим трудом удаётся удерживать осознанность. Его существо норовит куда-то ускользнуть и забыться. Тело думает, что пришла пора спать и потому приходится всякий раз собирать рассыпающееся внимание. Сверяться с явным миром.

Борис принялся пощипывать себя здоровой рукой, словно выдёргивая из грёз. Мысленно он взывал к духам Силы. В народе принято бояться их, так как злыдни появляются по их воле. Но Борис совсем не боялся и пытался добиться ответа. Внутри он чувствовал сильную жажду в силе, а значит и могуществе.

Через некоторое время он настолько устал, что крепко заснул. Мох довольно крякнул, заметив это и постарался не шуметь.

Несколько дней прошли в мучительных попытках ощутить Силу, а так же не думать о друзьях. Борис так измаялся, что готов был на стены лезть и всё же решился извиниться перед ними. Поистине это подвиг, ведь язык даже наедине с собой не хотел ворочаться для таких слов.

Не помня себя и не замечая боли от ран, он рванулся искать друзей. Сначала к дому семьи Гаврылы, потом по всяким тёмным закоулкам, где мог слоняться Орлёнок. Совершенно вымотавшись, таки нашёл на городской стене – прямиком на их любимом месте.

– Обыскался вас, говнюков! – радостно выдохнул Борис, со стоном присаживаясь на давно запасённую соломку.

Никаких перил на стене нет – массивные бетонно-каменные блоки возносились выше самых рослых пихт и так заканчивались. Ребята оборудовали себе местечко возле охранной башни. Клановые постовые уже их знают и, обычно, не гонят.

– Чо припёрся? – спросил Орлёнок.

– Побазарить надо.

– И о чём?

– Косяк за мной. Простите братцы. Виноват я, сильно виноват. Нет кроме вас никого, а я так по-скотски.

Повисла тишина, лишь птицы из леса кричат, да в охранке кто-то чихнул.

– Фигашеньки, – первым не выдержал Гаврыла. – Не думал, что ты извиняться умеешь.

– А чо тут? – улыбнулся Борис. – Когда не прав, если.

– Ну-у-у… чо скажешь, Лёх?

Орлёнок пожевал губы, подвигал бровями и вообще весь изморщился.

– Та пофиг! Прощаем.

Борис расхохотался и постарался приобнять друзей.

– Что-то много всякой хренотени послучалось, да?

– Угу! – радостно подтвердил Гаврыла. Он выудил кусок хлеба из-за пазухи и протянул Борису.

– Благодарю.

– Ты два дня думал что нам сказать? – повернулся к другу Орлёнок.

– Да, типа того. Ещё медистатика-херастика всякая.