– Мяса, вон, в тоннелях полно бегает, – резонно отметил Орлёнок, – поймаем с десятку в действующем забое, так нам ещё и благодарность будет.

– Сам крыс жри!

Орлёнок только головой покачал.

– Ты, Барс, тут не барствуй, а? Нашёл, блин, время.

– Есть идея: кожаный панцирь закажем у Михаля и всё. Толстенную бычью кожу фиг они пробьют.

Друзья удивлённо уставились. Гаврыла спросил первым:

– А остальные шо? У тя же преимущество будет, получается.

– Так я с одной рукой, а у них две, – тут же возразил Борис. – Баш на баш.

– Ну не знаю…

Орлёнок отмолчался, но призадумался. Дальше болтали о халтурах и шансах их получить. Всё же, слава у ребят худая, да и места все облюбованы. Это, если кого поколотить только, чтобы освободилось.

Гаврыла был бы рад где-нибудь сгодиться, но так уж случилось, что для мамки он был младшеньким и самым любимым. В семье хватало рук, с детства он помогал как придётся, да таким и вырос. Куда не позовут, а спустя время гонят – бестолковый, медленный, говорят. Может и перевоспитался бы, только мамка схороняла. У неё перед рождением Гаврылы горюшко было – умер малыш двух лет от хворей. Всё сердце она после посвятила новому ребёнку.

Орлёнок же тоже не раз пытался найти применение рукам и голове, да всяко получалось, что нутро портило дело. Дремлет в нём худое начало, злобливый он и подлый. Корень обиды на мир сильно глубоко ушёл. Борис с Гаврылой для него, словно последнее спасение, а то бы сгинул от душевной болезни. Вот и получается, что из всех троих только Борис и годен к работе.

Ему будущее грезится – чемпионом подпольных боёв. До схватки с огняком, он уже вошёл в пятёрку лучших. Михаль, как представитель таинственных организаторов турниров, делился с ним планами на расширение и большие награды за участие. Пророчил золотые горы. В Верхнем Киеве интерес к подпольным схваткам волчат из Нижнего только креп. Если бы не позиция клана Земли, что от веку защищал простой люд, бои бы вообще проводили уже сверху, а не в тёмных подземельях.

Борис старался не думать о худой подоплёке всего этого. Жизнь запертая в стены Киева была тяжёлой, вольница тут только в самом низу, да и то: как прокормишься, если за каждый клочок земли бой – посадить или жить на нём? В трущобах под Киевом каждый день кто-то умирает. Кого забирает хворь, кто на добыче или производстве. Можно неосторожно упасть – тоже через день случается. Ну или вот так: наполучав на турнире. Хоронить негде, потому трупы сжигают в плавильных печах. У благородных с помпой и наверху, а в Нижнем Киеве по-простому.

Бойцы все разные. Кто-то такой же бедолага, как сам Борис и его друзья – этих он старается бить не насмерть. Как говорят, не в сруб. Но даже, если кто потом пописает кровью чуть – все целёхонькие оставались и участвуют в боях до сих пор. Если позже не нарвались на изверга какого-нибудь. Такие тоже есть и уж их Борис всегда лупит, что есть мочи. Трое уже отправились в печь.

С городовыми проблема запрета боёв решается просто: при проведении всякого турнира, Махаль снаряжает глядачей, что отслеживают все пути, по которым городовой может прийти. Орлёнок теперь тоже в их числе – вот уж действительно под стать работёнка. Ходят проверять не каждый турнир, а раз на пять. К моменту, как представитель закона подходит к арене, в ней уже никого из благородных зрителей нет, да и простолюдья мало, лишь те, что для вида нужны. Так и живёт мир кровавых схваток.

Борис – сговорчивый парень. Ставки это всегда попытка подлога. Бой разбит на три схватки. Чтобы организаторам быть в наваре, нужно, чтобы бойцы побеждали не тогда, как получится, а когда следует. Если быть точнее, то и проигрывать надо в нужную схватку, но на такое Борис не соглашался, поэтому договор с ним другой. Кровища приветствуется, но и тут Борис знает как быть: в голове крови много – чуть рассечёшь и сразу всё красное делается. Если драться предстоит с бедолагой, то можно сначала носопырку расквасить, потом на лбу сечку выбить; трибуны тут же взревут. К этому уровню Борис шёл долго, а теперь всё может рухнуть. Ему вдвойне досадно ещё и потому, что денег копить совсем не умеет. Ну и без одной руки никак – для верного дела нужны две, они у него длинные и кулаки набитые до каменной крепости. Если бы не это, то не сдюжил бы против Вячко. Теперь только хитрить.

Зачем одному из лучших бойцов встречаться с Михалём, тем более второй раз? Конечно же, чтобы решить вопрос, как ему теперь быть. Рука на пузе, тряпки напитаны гипсовым раствором и для пущей надёжности укреплены железными прутами. Ходит уже не так шатко, как когда Гоха рискнул, но всё же это не прежний Барс.

Подземные трущобы Киева не самое худое место, особенно первые ярусы. Тем паче, всяк знает, что с городовыми шутки плохи – третья Ступень это уже похлеще дубины. Лучше пусть свои поколотят, чем от него получить разок. Потому простому люду не шибко досаждают те, кто не нашёл себя в честном труде. Без горя не обходится, да, но на то уже никто и не смотрит.

Всяким тёмным делишкам места тоже хватает. Во-первых, что ни день, а гибнут чьи-то родичи. Нормально пристроить детей получается не всегда, вот и вырастают сорняками. Во-вторых, Верхний Киев всегда нуждается в чём-нибудь особенном. Даже в клане Земли хватает родовитых с грешком за душой, а уж про огняков или зефиров – сиречь воздушников, говорить не приходится. Только Пустота нейтральна ко всему земному. Иногда, когда мерзости в подземельях становится слишком много – а такое бывало! пустотники объявляют облаву, снаряжают городовых и даже сами возглавляют походы. Так, чтобы только низы были замешаны быть не должно, а благородных поди выкури из вотчины! Потому с самыми отпетыми преступниками случается болезнь Пустоты – даже самый могучий искусник может иссохнуть и умереть. Бывает, что клан выдает своего и тогда сидеть бывшему боярину в темнице, либо же отправиться за Кром.

Как бы не хотелось, но Борис от прочего мутного люда отстоит недалеко и часто с ним пересекается. Пользуясь расположением Михаля, он может чувствовать себя в безопасности, да и сам горазд дать отпор, но и на подлость вряд кто пойдёт – Михаль имеет большой вес в преступном мире. Он не является владельцем подпольных боёв. В преступной структуре числится заместителем одного из организаторов и отвечает за порядок Нижнего Киева. Тем не менее для хищных трущобцев он – величина.

Барак Моху удалось заиметь только на пятом ярусе, бои же проходят на втором. Михаль живёт там же, потому, хочешь не хочешь, а три яруса нужно миновать. Памятуя о стычке с Гохой, Борис попросил Орлёнка провести его самым безопасным путём, а Гаврыле велел остаться. Тот, конечно же, обиделся. И было бы Борису на то плевать, но недавний разлад с друзьями больно кольнул ему сердце. На последние деньги он выкупил у Моха моркови и одно яблоко, что и вручил вечно-голодному другу. Только велел всю морковку не сжирать, а яблоко можно. Обиды словно и не бывало.

– Вот и ты пригодился, – весело сказал Борис.

– Я тоже яблоко хочу.

Орлёнок обернулся, но вытянутого, вечно бледного лица было не видно – идти приходится самыми тёмными участками.

– Одно всего было, не обижайся.

– Будешь мне должен, – буркнул друг.

– Если нормально доберёмся.

– Щас прыгать надо будет – трещина.

– А без этого никак нельзя? – простонал Борис. – Знаешь, как бок болит?..

– Нельзя! – зло отозвался Орлёнок. – Всё, смотри, как я делаю…

Подземные ярусы под Киевом – по сути гигантские этажи. Оказавшись взаперти, предки нынешних жителей искали возможности обеспечивать себя топливом и прочими ресурсами. Был выработан весь левобережный торф от Днепра, там где сейчас вотчина клана Воздуха. Были вырублены все доступные деревья, включая те, что вплотную подходили к защитному валу. Уже тогда началось первое рытьё шахт и поиск залежей угля под городом.

Наученные трагическим опытом, шахтёры старались не выходить в забоях дальше линии города, но проверить такую возможность следовало. К счастью оказалось, что если не копать тоннелей близко к поверхности, злыдни в них появляться не будут.