Мне вдруг захотелось прикоснуться к этой картине, но я остановила себя, это пагубно влияет на краску. Похоже, что здесь и правда не стареют. Судя по трещинам на лакированной поверхности холста, картина была сделана не один десяток лет назад.

– Неплохо, правда? – послышался голос хозяйки портрета за моей спиной. Я дёрнулась от неожиданности. Как она подкралась так тихо?

– Это… Потрясающе, – отозвалась я.

В руках у Луизы до сих пор была та самая папка. Она была помечена номером 2813.

– Слушатель знает толк в искусстве, – кивнула она.

– Подождите, это его работа?

– Одна из немногих, – отозвался мужчина, тоже выходя в коридор. Все картины в этом доме нарисованы мной.

– Ещё успеешь повосхищаться, – усмехнулась Луиза, – И не перебарщивай с комплиментами, он тот еще нарцисс.

– Ну не больше тебя уж точно, – съязвил Слушатель, напрашиваясь на очередную дискуссию.

Девушка будто пропустила его слова мимо ушей.

Если вдруг станет скучно – заходи, Слушатель знает дорогу, – кивнула она мне и удалилась, одарив мужчину картинной улыбкой.

Я вернулась в зал со стеллажами, чтобы допить свой кофе. Слушатель шёл где-то сзади.

– Вы говорили, что у вас много птиц, но где они?

– Все мои попугаи возвращаются вечером, только этот лентяй всегда прилетает пораньше, – мужчина кивнул на Крокуса, все еще сидевшего на одной из полок. Птица, в свою очередь, недовольно щёлкнула клювом и спрятала голову под крыло, будто бы не желая слушать ничьих порицаний.

– Странный, наверное, для тебя денёк. Утром выйти из дома непонятно куда, а днём пить здесь кофе со Смертью.

– Со Смертью? – недоумевающе переспросила я.

– А, так ты не знаешь. Луиза, мы так её называем.

– Но почему?

– Она убила стольких людей и монстров, что я уже со счёта сбился. Уничтожить парочку окенов для неё – секундное дело.

– То есть это она превратила их в тёмное нечто? – мой разум отказывался это понимать.

– Ну конечно! – улыбнулся Слушатель, как будто мы говорим о чём-то абсолютно будничном. Не думаю, что Луиза рассчитывала на то, что я узнаю об этом.

Я провела почти целый день бок о бок с убийцей. Эта мысль не давала мне покоя.

– То есть вы весь день рассказывали хладнокровному убийце о своей жизни? – уточнил Чарльз, все меньше веря в правдивость данной истории. Хотя, признаться честно, едва ли вообще возможно поверить в эту историю. Огромные птицы, летающий в воздухе сахар… На что она рассчитывает, рассказывая очевидные выдумки? Однако доктор не спешил останавливать Ингрид, ведь это безвозвратно подорвёт её шаткое доверие. Ему также было интересно, как далеко зайдёт её фантазия в своём смелом порыве.

Тьма вокруг постепенно растворялась в лучах рассветного солнца. Они просидели на крыльце особняка не один час.

– Я не говорила слова хладнокровный, хотя тогда сложившаяся ситуация и правда напугала меня, – поправила его Ингрид.

– Я сделал такой вывод на основе вашего рассказа.

– На вашем месте я бы не торопилась, – повела бровью девушка, поднимаясь со ступенек, – Думаю, нам пора идти.

Было около шести часов утра, когда они подобрались к территории поместья. Тело отказывалось двигаться, окоченев от долгого сидения.

Есть какое-то особое спокойствие в раннем утре. То ли от осознания того, что весь мир вокруг еще спит и окружающий простор принадлежит только тебе одному, то ли от того, как освежает разум рассветная прохлада. Чувствуешь себя обновлённым, будто заря смывает с твоих плеч тяжёлый груз вчерашнего дня. Некое счастье ощущается в этой тишине, такое простое и… одинокое.

К удивлению доктора, оказавшись возле поместья, они не направились в сторону ворот. Ингрид ловко прошмыгнула между двумя высокими туями, служившими живой изгородью. Чарльз последовал за ней и оказался посреди сада, на который выходила терраса – место их вчерашней встречи.

– То есть вы нарочно заставили меня лезть через огромные ворота, когда можно было пройти здесь?

– Похоже на то, – невинно пожала плечами девушка, доставая из волос маленькую зелёную веточку.

– Вы точно хотите от меня избавиться, – обречённо вздохнул доктор.

– Было бы непоэтично избавляться от вас таким образом – проговорила Ингрид, разворачиваясь в сторону террасы.

– А что тогда поэтично?

Она остановилась:

– Яд, смертельный испуг, помешательство… – шутливо загибая пальцы перечисляла девушка, – Однако ваша компания меня не обременяет, поэтому я не стала бы этого делать.

«Несносный ребёнок» – пронеслось в голове Чарльза.

Какой бы взрослой она себя ни считала, она все равно была ребёнком. Быть может, еще большим, чем её приземлённая кузина, о которой она так нелестно отзывалась. Эта черта характера порой умиляла, но в основном раздражала, а иногда даже разочаровывала. Доктор мысленно сокрушался. И ведь хватило же смелости отправиться непонятно куда посреди ночи, или глупости… Может он зря теряет здесь время?

– Не забывайте, что я могу сам отказаться работать с вами без объяснения причины, – он совершил ответный выпад.

– Это было бы весьма прискорбно, – удаляясь ответила Ингрид.

– Почему же? – вдруг спросил мужчина, когда она уже стояла на крыльце.

Вновь развернувшись, она несколько секунд смотрела в его глаза:

– Вы хороший слушатель.

Затем она перевела взгляд куда-то выше и скрылась в дверном проёме.

Секунду спустя на голову Чарльзу упал персик. Потирая затылок он недоумённо поднял глаза вверх, разглядывая дерево над собой. Все плоды на нём были ещё слишком неспелыми, чтобы так легко падать с веток.

Ещё немного постояв он тоже направился в дом. Обувь скользила по мокрой траве, издавая неприятный скрип.

Золотистый утренний свет лениво проникал в пустую столовую сквозь широкие окна. Дюжина тёмных дубовых стульев были расставлены вокруг стола как под линейку. Через несколько часов это помещение наполнится гамом пробудившейся семьи, а пока лишь Ингрид бесшумной тенью скользила по матовой плитке, доставая посуду из стеклянного шкафа.

Чарльз заметил её за секунду до того, как за ней закрылась дверь, вероятно, ведущая на кухню. На одном из подоконников стояла пепельница с тлеющей сигаретой внутри. Когда она успела её выкурить? И весьма опрометчиво было оставлять её здесь, хотя доктор почти был уверен, что она сделала это специально.

Девушка не заставила себя долго ждать и совсем скоро вернулась с заварником в руках.

– Вы будете чай или кофе?

– Кофе, пожалуй. После таких ночных прогулок он мне просто необходим, – отозвался мужчина. Ингрид молча развернулась, направляясь за ещё одной чашкой. Спустя ещё несколько минут её хаотичных перемещений по столовой всё к завтраку было готово.

– Вы всегда завтракаете так рано? – поинтересовался доктор, садясь напротив пациентки.

Она кивнула, помешивая кофе серебряной ложечкой.

– Я ведь уже говорила. Все слишком громкие. Но это не их проблема, а моя. Мне проще спрятаться и не создавать никому из нас трудности. Да и не хочется в очередной раз выслушивать от матери план моей «идеальной» жизни.

– Неужели все так плохо? – спросил Чарльз, откусывая кусок тартинки.

Девушка отложила ложку и изобразила напыщенное выражение лица:

– Ингрид, перестань читать по ночам, мешки под глазами тебя не красят! – подражая тону своей матери проговорила она, – Дорогая, ты непременно должна пойти на воскресный прием, там будет вся семья де Мартелей… Ты снова одета в чёрное, сколько повторять, что за траур?

Закончив свою пародию она устало закатила глаза:

– Примерно так все обстоит.

– Но, что вас не устраивает в вашей жизни? Мне казалось, все девушки мечтают о торжественных приемах и прочих светских мероприятиях.

– Мне не интересна жизнь, придуманная для меня моей матерью, – ответила она, поправляя столовые приборы на салфетке, – Я хочу сделать что-то стоящее, стать кем-то. Мне не хотелось бы быть просто замужней дамой с собачкой, детьми и дорогими украшениями. Такая жизнь видится мне скучной, однообразной, полной пустого притворства. Одно представление о таком будущем уже угнетает меня.