– Быть может, тогда не стоит этого делать? – засомневался доктор.

– Вы боитесь? – с вызовом в голосе спросила она.

После того, как Чарльз неуклюже перелез через перила и спрыгнул в сад, они с Ингрид поспешили спрятаться за ближайшими зарослями дикого винограда.

– Нам необходимо обогнуть дом и выйти на песчаную дорогу, – прошептала девушка, указывая направление, – Следуйте за мной.

Доктор шёл практически вслепую, ориентируясь лишь на её силуэт, подобно тени бесшумно скользивший между деревьев. Несколько раз он врезался в ветки, неприятно царапавшие лицо и шею. И вновь Чарльз осознал, что совершил непростительный промах: соглашаться на ночные прогулки с психически больным человеком… Как она это делает? Ей каждый раз удается усыпить его бдительность и обвести вокруг пальца. Что бы сказал его старый наставник, увидь он сейчас все это? Наверняка что-нибудь про то, что Чарльз безмозглый кретин, который сначала делает, а потом думает. Внутри скреблось неприятное предчувствие возможных последствий предстоящей прогулки. Доктор пытался придумать какой-нибудь план, чтобы ретироваться, но в голову как назло ничего не приходило. Отступать было поздно.

Спустя примерно пять минут таких петляний они оказались возле массивных кованных ворот высотой примерно в четыре метра, по центру которых красовалась фигурная буква «L».

– Нам необходимо перелезть через них, – пояснила Ингрид, ставя ногу на одну из стальных перекладин.

– Вы шутите?! – Чарльз уже несколько раз успел пожалеть о том, что подписался на эту авантюру.

– Вы сами согласились отправиться со мной. Чем дольше мы здесь стоим, тем выше вероятность того, что нас заметят, – она улыбнулась и повела бровью, – Думаю, у моей матери возникнет множество вопросов…

Все так просто… она ведь манипулирует им. Пытается взять «на слабо». Доктор чётко осознавал это, но все равно поддавался, его раздражала её юношеская заносчивость и завышенное самомнение. Глупый поступок для психотерапевта. Но выступает ли он в роли доктора сейчас? Пожалуй, нет. Сейчас он просто её спутник, пусть и с блокнотом для заметок в кармане. Иногда бывает очень полезно отключать психоанализ и вступать с пациентом в более неформальную беседу. Чтение между строк зачастую может рассказать куда больше, чем конкретные высказывания.

Когда девушка уже перелезла на другую сторону ворот, доктор все-таки решился повторить её трюк и тоже стал взбираться наверх. Металлические прутья были мокрыми от росы и ладони соскальзывали по ним, создавая прекрасную возможность для того, чтобы оказаться на земле. Внезапно сильный порыв ветра заставил ворота опасно пошатнуться. Чарльз и Ингрид замерли на высоте трех метров по разные стороны забора. Девушка вдруг засмеялась.

– Почему вам весело?

Он впервые видел её смеющейся в ту ночь. И впервые она улыбалась искренне, а не кривила губы в саркастической усмешке.

– Простите, просто у вас такой серьёзный вид. Неужели вы никогда не делали ничего подобного в детстве? – Она непринуждённо поправила выбившуюся прядь волос, держась лишь одной рукой так, будто бы каждый день лазила через эти ворота.

– Я все детство занимался учёбой, у меня не было времени на подобные вещи, – пропыхтел доктор, пытаясь удерживать равновесие.

– Тогда придётся мне научить вас, – улыбнулась Ингрид и, вдруг оттолкнувшись, спрыгнула вниз, отчего заграждение вновь закачалось, заставив Чарльза до белых костяшек вцепиться в железные прутья. Доктор обречённо выдохнул, поднимая глаза к небу.

При спуске его ботинок предательски скользнул по металлической перекладине, отчего мужчина повалился на землю, словно мешок с камнями. Ингрид стояла над ним, стараясь не смеяться слишком громко, чтобы не выдать их присутствия.

– Поднимайтесь, – она подала ему руку, помогая встать. Её ладони были мягкими и прохладными, вероятно, от соприкосновения с металлом.

Когда доктор наконец твёрдо стоял на земле рядом со своей спутницей, они двинулись в сторону перелеска по песчаной дороге. Вокруг не было ни души. Лишь чистое звёздное небо над головой.

– Смотрите, это созвездие Гидры, – произнесла Ингрид, указывая пальцем в небо и очерчивая лишь ей одной известные узоры.

– Боюсь, я ничего не смыслю в астрономии, – виноватым тоном произнес Чарльз, – Вам не холодно?

– Нисколько, – ответила девушка, продолжая всматриваться в ночное небо, – Вы знали, что все спутники Урана названы в честь персонажей из пьес Шекспира и Поупа? Титания, Оберон, Умбриэль, Миранда…

Чарльз не видел в ней ту холодную и отстранённую девушку, встретившуюся ему днём на террасе и тогда в кабинете. Доктору показалось, что Ингрид наконец сбросила маску, обнажая свою истинную натуру, куда более тонкую и проникновенную. Будто она сейчас и правда видит Уран со всеми его спутниками, несмотря на их недосягаемость человеческому глазу.

– И вы говорите, что вам не хватает юношеской беззаботности? – скептически поинтересовался мужчина, – Едва ли озадаченный своими проблемами человек сможет вот так смеясь сбежать из дома посреди ночи.

– Это не беззаботность, – возразила Ингрид, – Скорее безрассудство. Но разве молодость дана нам не для безрассудств? – А даже если и беззаботность, то, разве это не хорошо? Ведь психотерапия предполагает работу над собой, так?

– Почему вы сбежали с ужина сегодня?

Ингрид опустила взгляд, вновь поправляя волосы.

– Они все кажутся мне такими громкими… Постоянно лепечут о чем-то без разбора, постоянно куда-то торопятся. Когда я нахожусь среди них, то начинаю злиться безо всякой на то причины. Я боюсь навредить им, поэтому стараюсь избегать подобных ужинов.

– Но как вы можете им навредить?

– Мы еще доберемся до этого в моем рассказе. Пока что вы все равно мне не поверите, как не верите во все остальное, – они встретились взглядами на несколько секунд, никто не спешил отвести глаза, – Вы ведь не верите мне, я знаю это.

– Почему вы так уверены в этом?

– Вы всегда слушаете меня слишком внимательно, когда я говорю об Астрале. И постоянно что-то записываете в свой блокнот. Ваш предшественник делал то же самое, а потом поставил мне шизофрению.

– Подождите, кто лечил вас до меня?

– Какой-то странный доктор. Он был похож на перекормленную крысу. Тонкий нос и глаза-бусинки, все время гнусавил… Барти, кажется.

Чарльз узнал в описании своего друга Бартемиуса. Это значительно меняло всю ситуацию. Ведь именно Барти подсунул ему случай Ингрид. Но почему он вдруг решил отказаться от своего пациента?

– А почему вы решили поменять доктора?

Ингрид улыбнулась:

– Он был таким назойливым. Постоянно убеждал меня в наличии тех симптомов, которых у меня нет. Мне это надоело и однажды я закрыла его в кладовой. Хороший был день…

– Жестоко вы с ним.

Девушка пожала плечами:

– Он заслужил. Большего шовиниста я в жизни не видела.

***

Дорога тонкой полоской рассекала перелесок надвое. Вскоре деревья совсем закрыли собой луну и доктор не видел ничего дальше своего носа. Оставалось лишь гадать, что скрывает за собой тьма вокруг.

– Неужели вы не боитесь? –  нарушил повисшую тишину Чарльз, когда откуда-то вдруг резко вспорхнула летучая мышь.

– Страх помогает мне чувствовать себя живой. Ощутить свою уязвимость и осознать ценность жизни. Я будто просыпаюсь ото сна, чтобы затем снова вернуться к своему томному существованию в стенах поместья, – ответила девушка, – И, что вообще такое страх? Вот чего вы боитесь сейчас?

Она вновь ударялась в лирику. Ингрид наверняка была очень высокого мнения о своих рассуждениях, но сейчас доктору было важно не дать ей вновь спрятаться под свой панцирь притворства и безразличия.

– Что из чащи вдруг выпрыгнет какой-нибудь дикий зверь и растерзает нас в клочья.

– То есть вы беспокоитесь за себя и свое здоровье. Таким образом страх в данной ситуации лишь искаженная форма эгоизма, – заключила Ингрид.