Иногда, в порыве отчаянной злости я думала, что, может, его сдать? Пойти и написать заявление в полицию, ведь наверняка срок давности преступления еще не прошел, пусть отбывает наказание так, как того заслуживает! Но это в моменты отчаяния, которые не имели ничего общего с реальностью.

Конечно, я бы никогда его не сдала, не смотря ни на что. Потому что не смотря на ужасное положение вещей, продолжала отчаянно любить.

Телефон сел от звонков Беркута и Марины, а зарядного устройства у меня с собой не было. Да и плевать, все равно говорить в этом мире мне больше не с кем, а эти люди… они остались в прошлом.

Две недели пролетели словно один день. Я что-то ела, кое-как спала, даже в один из выходов в магазин купила расческу, чтобы не потерять облик человека.

Незаметно наступил март. Народ, сбросив зимнюю кожуру, радовался наступлению весны, для меня же по-прежнему все было в сером свете. Роман исчез с горизонта. Может, не смог найти, а может, даже не пытался искать, исчерпав за те два дня лимит извинений… Я скучала по нему, невыносимо. По его рукам, улыбке, по нашим ночам… Рыдания о потерянном сменялись злостью и так по нескончаемому кругу.

В один из дней, посчитав оставшуюся мелочь, я поняла, что жить мне в общем-то больше не на что и нужно устраиваться на какую-то работу.

Солнце, припекая отнюдь не по-мартовски, ослепило сразу же, стоило мне только выйти из не менее обшарпанного, чем мой прошлый, подъезда. Солнцу все равно, где ты живешь: в центре города в шикарном доме или на окраине в клоповнике – оно греет всех одинаково.

– Рит, – знакомый голос и прошлого прервал мои невеселые размышления. Я резко обернулась и увидела сидящего на сломанной лавочке Беркута: похудевшего, неприлично заросшего и тоже как будто бы сломанного.

– Как ты меня нашел? – я так же опустила приветствие.

Видеть его было больно, а такого – вдвойне. Впрочем, мой вид тоже наверняка поверг его в легкий шок.

– Кто ищет, тот всегда найдет, – слабо улыбнулся он, и в уголках моих глаз блеснули слезы.

Я любила его до замирания сердца, но так больно, как сделал он, мне не делал никто.

– Почему ты не на работе?

– Мне слегка не до нее.

– Понятно, – показательно сухо отрезала я и пошла в сторону пока еще засыпанной притоптанным снегом аллеи.

Он был прав – я остыла. Конечно, не к нему, это в принципе было невозможно – к ситуации. Кричать срывая голос больше не хотелось, прогонять его тоже. Я о многом успела подумать и многое осознать, правда, менее больно от этого не стало.

– Рит, постой, – он взял меня за руку и остановил. – Нам нужно поговорить.

– А если я не хочу?

– Нам нужно поговорить. Даже если ты этого не хочешь.

Надето на нем было черт-те что, я даже не знала, что в его гардеробе есть настолько… простые вещи. Какие-то джинсы, болотного цвета худи с объемным капюшоном, обычная "дутая" куртка. Либо он хороший актер, либо действительно страдал, забив на все.

– Покажешь свою новую квартиру?

– Говори здесь.

Он обернулся, рассматривая аллею на предмет свидетелей и с жаром заговорил:

– Я понимаю, что мне никогда не отмыться от того, что я сделал, но все не было совсем так, как сказала тебе Кристина.

– А ты знаешь, что именно она мне сказала?

– Зная ее – предполагаю. Я виноват в смерти твоих родителей, да, но убил их не я.

Я застыла, боясь верить услышанному.

– "Невиноватый убийца" это что-то около "немножко беременна", тебе не кажется? – выдавила восковую улыбку. – Если ты опасаешься, что я тебя сдам – не бойся, я этого не сделаю.

– Мне плевать, если тебе так станет проще – сдавай, наверное, это меньшее, что я могу для тебя сделать. Но сначала выслушай меня. Пожалуйста.

Он смотрел на меня так, что разрывалось сердце и единственное, чего хотелось – это броситься ему на шею, с криками, что я его простила. Но я не простила, поэтому молча кивнула на спрятанную под облезлым вязом лавочку:

– Присядем?

Десять лет назад

Беркут

– Поедем ко мне, м? – Ксюша игриво закусила нижнюю губу и беззастенчиво просунула ладошку под ремень моих джинсов. – Поехали, родители еще не вернулись из командировки.

И столько было обещания в ее взгляде. Страсти. Вспомнил, какой была прошлая ночь и мозг моментально отключился.

С того момента, как мы впервые дорвались до тел друг друга – а это ровно полторы недели назад – мы только и делали, что занимались любовью. Везде, где только можно. Мне девятнадцать, ей восемнадцать только-только исполнились. Юные, горячие, нетерпеливые.

Утром предстоял сложный зачет, но какой здоровый физически парень откажется от такого ради какой-то учебы?

Да гори она синим пламенем!

– Сейчас, только расплачу́сь, – достал из кармана купюру и, бросив ту на стол, сжал тонкую девичью талию.

Мы целовались всю дорогу до автостоянки, даже возникла мысль, может, ну его – дом? Новая "Бэха", что презентовал отец на мой первый серьезный юбилей в прошлом году, была довольно вместительной… Остановило, что на дворе стоял морозный декабрь.

– Ро-ом, а можно я поведу, а? – пьяненько проворковала Ксюша, проведя ладошкой по припорошенному снегом сияющему капоту. – Пожалуйста!

– Нет, ты выпила.

– Так ты тоже!

– Порция глинтвейна два часа назад? Не смеши. А вот кто-то наклюкался знатно.

– Подумаешь, три бокала вина, – хихикнула она и обвела мою шею руками. – Ну пожа-алуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Мы аккуратненько, дворами, на улице все равно машин считай нет. А за это я буду вести себя очень хорошо… или плохо. Как захочешь, – снова хихикнула и прильнула к моих губам.

Гормоны били по мозгам, чувство осторожности быстро отошло на второй план.

– Хорошо, только не гони! – сдался я и передал ей ключи.

Я знал, что права она получила только месяц назад и опыта никакого, но кто слушает разум, когда фантазия уже унесла далеко в космос. А если быть точнее – на восьмой этаж ее панельного дома, на кровать с розовым шелковым покрывалом…

Ксюша запрыгала на месте, даже в ладошки захлопала, умиляя и вызывая улыбку.

Шел сильный снег, но дорога на самом деле была пустой. Вела она на удивление уверенно, даже почти не виляла. Я расслабился. Двенадцатый час ночи – машин почти нет, пешеходов тем более. Настроил радио на любимую волну, откинулся на спинку кресла.

– Ром, а давай как в том кино? – улыбнулась она, бросив на меня хитрый взгляд.

– Это в каком еще?

– Ну, где они прямо во время поездки…

– Ты совсем чокнутая? – я заржал. – Не те фильмы смотришь.

– Наоборот, как раз те самые. Тебе же нравится? Думаешь, где я этого всего набралась?

– Аккуратно! Знак! – в последний момент я успел вывернуть руль, и машина снова встала на свою полосу. Улыбка сошла на нет. – Смотри на дорогу, ладно? Или давай я поведу.

– Ну уж нет! А так умеешь? – она сделала опасный юз, раскидывая колесами фонтан снежных брызг. – Вау-у, как кру-уто-о!

– Ксюх, хорош, это небезопасно.

– Не будь занудой, ладно? Не порть такой классный вечер! Круто же! Посмотри, какой зигзаг!

Я обернулся, взглянуть на оставленный след, и именно это стало моей роковой ошибкой.

Раздался удар, который подкинул нас обоих вперед, потом машина будто наехала на какое-то препятствие и, подпрыгнув, с немецким достоинством его преодолела.

Сначала я не понял, что произошло.

Знак? Шлагбаум? Сугроб? Собака?

Черт, только не бедное животное!

Снова обернулся – на дороге лежало что-то… темное.

Мешок?

Два мешка. Разбросанные в нескольких метрах труд от друга.

Что за…

– Тормози! – заорал я и обернулся на Ксюшу, и эти ее круглые глаза на полотняно-белоснежном лице я не забуду никогда.

Она сидела словно зомби, не сводя с дороги стеклянного взгляда.