Голый.

Вернее, практически голый – вокруг бедер было намотано большое белое полотенце и… больше ничего.

– Боже, простите пожалуйста! Я не знала… Не думала… – захлопнув обратно дверь, с пунцовыми щеками ломанулась обратно в "свою" комнату, лелеять и дальше свой позор.

Ну вот как так, а? Ну почему я не постучала!

А если бы он действительно был без всего?

Было очень стыдно, я в прямом смысле не знала куда себя деть. Отсидеться в комнате до его ухода? Как-то это по-детски.

Пока я металась из угла в угол по просторной спальне, останавливаясь то у окна, то у большого зеркального шкафа, в дверь тихо постучали.

Ну все, пришел устроить мне нагоняй за бестактность. Я бы убила, если бы кто-то заперся без стука в мою ванную!

– В-войдите.

Беркут зашел внутрь, к счастью, уже в брюках и рубашке, правда, с все еще влажными волосами.

– Там завтрак привезли. Пошли.

Я кивнула и поплелась за ним следом, ожидая, что отчитает он меня уже там, на кухне… Но нет, на кухне тоже ничего подобного не произошло. Он, не обращая на меня внимания, достал из бумажного пакета румяные булочки, аромат которых тут же заполнил всю кухню.

– С малиной или шоколадом?

– Простите?

– Круассаны. Я беру с ягодами, но не понаслышке знаю, что девчонки жить не могут без шоколада, поэтому взял на выбор.

– Сладкое я люблю.

– А по тебе не скажешь, – осмотрел сверху донизу мою фигуру и коротко улыбнулся.

"Доска!", "Прищепка!", "Жердь!" – всплыло сразу же в памяти и стало жутко неловко.

Да, я высокая и худая, да! Не всем быть крошечными принцессами с округлыми формами. Да и откуда мне эти формы брать? Чтобы они появились, нужно соответствующе питаться, а у меня ужин через раз, откуда уж тут взяться женственным бедрам?!

Девочки говорили, что я похожа на модель, потому что они тоже длинные и тощие, но мне рост и излишняя худоба лишь добавляли всю жизнь комплексов, а Бык и его свита только подкармливали их своими оскорблениями.

– Я сварил нам кофе, – обернулся, удерживая в руках колбу с темной жидкостью. – Или ты любишь чай?

"Я все люблю, что не пустые макароны" – вырвалось еще бы чуть, но замечание оставила при себе.

– Кофе, пожалуйста.

– Садись, – кивнул на мое вчерашнее место, и я, испытывая уже привычную неловкость, опустилась на край стула.

Вчера ужин, сегодня завтрак. С чего вдруг-то? Кто я ему такая?

Не похоже было, что ему доставляло трудности возиться на кухне, но все равно.

Он слишком какой-то… положительный. Так не бывает. В полицию за кражу кошелька не сдал, защитил от поклепа, денег подкинул, на работу устроил. Теперь вот откармливают.

Если бы я была чуть наивнее, я бы возвела вокруг себя розовые стены и летала в воздушных облаках, но увы, я слишком твердо стою на ногах, чтобы возомнить себе то, чего нет.

Ничего никогда не бывает просто так. Ничего и никогда! За каждым внешне благовидным поступком всегда кроется какая-то корысть. В моей жизни последние десять лет было только так.

– Твой кофе, – пододвинул мне чашку, но я, благодарно кивнув, даже к ней притронулась. А потом, не отпив и глотка, все-таки решилась задать мучивший вопрос:

– Зачем вам все это?

Он поднял на меня удивленный взгляд.

– Что – это?

– Все это. Работа, забота и все такое. Что вам от меня на самом деле нужно?

– Ничего.

– Так не бывает. Людям всегда что-то нужно.

– Ты ошибаешься.

– Роман Сергеевич…

– Можно просто Роман.

– Роман Сергеевич, – с нажимом сделала акцент на отчестве. – Если вы не скажете мне правду, я уйду. Да, вряд ли я вас сейчас этим напугала, но я правда так не могу. Я чувствую, понимаете, что здесь что-то не чисто. Не просто так. У меня нет большого жизненного опыта, но один урок я усвоила хорошо – не верь бескорыстной доброте, потому что это в принципе слова антонимы. Я не хочу погрязнуть в неоплачиваемом долге перед вами и если вам от меня что-то нужно, но вы пока молчите…

– Рит, остановись, пожалуйста, – прервал он и накрыл ладонью мои руки, нервно сминающие салфетку. – Тебя куда-то не туда понесло. С чего ты взяла, что мне от тебя что-то нужно?

Его слова доходили крайне плохо, потому что все мое внимание, умственное и физическое сконцентрировалось на этом невинном прикосновении. Я не могла оторвать взгляд от его руки: большой и теплой.

Никогда меня не касался мужчина… вот так. Мягко, сбивающе с ног интимно.

Именно сейчас, в восемнадцатую зиму своей жизни, я вдруг осознала, что я женщина. И на какое-то мгновение подумала о том, что тоже могу понравиться. Даже такому как он. Почему нет? И нет, я не длинная – я высокая, не тощая – а стройная. Я не жердь – а модель. И не пошел бы Бык со своими оскорблениями куда подальше!

Но очарование момента длилось недолго, ровно до той секунды, пока он не убрал руку.

Словно по мановению волшебной палочки я снова стала длинной, худой и страшной.

Бык прав, а ты дура.

Я не расстроилась, нет, я разозлилась. На себя, на Беркута. На свои глупые и отвратно-наивные фантазии. На то, что на какой-то миг позволила сбить себя с пути и поверить в то, чего никогда не будет.

– Хорошо, я поняла. Спасибо за все, но работать на вас я больше не могу, – не давая себе и секунды на сомнения, я резко поднялась и честное слово собралась уйти, чтобы больше никогда не вернуться, но неожиданно он меня остановил: тоже поднялся и снова взял за руку. Уже не интимно как раньше, взял крепко, будто на самом деле стараясь удержать:

– Ладно, хорошо, я скажу тебе правду.

Даже не собираясь скрывать недоверие, я снова села и, сложив руки как школьница, уставилась на него в немом вопросе.

– Кто бы подумать мог, что ты настолько подозрительная.

– Я осторожная.

– Это я заметил.

– Так в чем подвох?

Он взял в руки чашку и сделал внушительный глоток.

– Видишь ли, я тоже рос в детском доме, поэтому как никто тебя понимаю. Когда ты рассказала мне про…

– Вы что, считаете меня совсем идиоткой?! – прервала я его неприкрытую ложь. Прервала громко, даже показательно агрессивно. – Вы считаете, что я настолько тупая, что не навела даже мало-мальских справок о человеке, который отвалил мне сто штук за уборку собачьих какашек? Я читала в интернете о вас, вашей семье, видела фотографии. В никаком детском доме вы никогда не росли! Да вы его, наверное, даже в глаза не видели в жизни!

Если он и изменился в лице, то ровно на несколько коротких секунд.

– Меня усыновили, в статьях об этом ничего нет, так как моя семья старалась это не афишировать. Такой ответ тебя устроит?

Я проглотила то, что собиралась сказать.

Его усыновили? Признаться, на мальчика из детского дома он совсем не походил, но если его забрали совсем маленьким ребенком, то, конечно, сытая жизнь перекрыла печать беспризорника.

Стало очень стыдно. До невозможности. То есть он действительно ко мне с добротой, а я, неблагодарная, постоянно ищу какой-то подвох. Во лжи его обвинила!

– Простите, – промямлила, опустив взгляд позора. – Просто никто никогда ко мне так не относился, и ЛенСанна предупреждала никогда не доверять вот таким добрым дядечкам, которые будут обещать золотые горы, а сами…

– Кажется, твоя Лен Санна женщина мудрая, но не в моем случае. И я не добрый дядечка, скорее наоборот.

– Вы наговариваете на себя.

– Ты просто плохо меня знаешь.

– То есть мне все-таки уйти, от греха подальше? – я улыбнулась.

Он улыбнулся мне в ответ и кивнул на румяный круассан с шоколадом.

– Ешь, пока теплый.

Я съела все до последней крошки и это была самая вкусная на свете булочка, что мне приходилось пробовать в своей жизни. И самый вкусный кофе, за пятьдесят девять рублей из торгового центра не сравнится.

Пока ела, я даже на него не смотрела, но чувствовала, как на меня смотрит он. Не осуждая мою жадность, а… сочувствуя, что ли.