Я рисовал со Слеем, пока Вики готовила тосты. На этот раз она положила сыр толстым слоем, толще, чем я когда-либо видел на ее столе.

— Ну, это же праздник, не так ли? — спросила она. — Каллум Джексон — знаменитый художник. Это так чертовски круто, Кал.

Да, это так. Это действительно было чертовски круто.

Выйдя на улицу, я свистнул Кейси.

— Давай, девочка, — сказал я. — Тебе это чертовски понравится.

Она не подошла, даже не пошевелилась.

— Ну же, Кейси, не дуйся, это сыр, смотри.

Я подошел ближе и заметил, что она тяжело дышала. Действительно дышала слишком тяжело.

— Ты в порядке, Кейс? Что с тобой такое?

Я запнулся о что-то ногой, что-то жесткое и скользкое. Я схватил это, и оно показалось мне отвратительным. Обглоданный кусок мяса.

— Господи, Кейси, откуда, черт возьми, ты взяла его, а? У Вики тут нет мусорного ведра.

И вот тогда я все понял.

Я подошел к воротам как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джонс исчез за углом в дальнем конце улицы.

Я вылетел как пуля, яростно пытаясь его догнать, и был уже на полпути вверх по улице, но у меня не было шанса, потому что я услышал крик Вики:

— О боже, Каллум, ты должен вернуться прямо сейчас! У Кейси чертов припадок!

***

Софи

Мой телефон засветился у меня в руке. Невероятно.

Каллум.

Не может, черт возьми, быть. Мое сердце с трудом верило в это.

— Кал? — прохрипела я. — Это ты?

Его дыхание было прерывистым, сумасшедшим, будто он взбирался на гребаную гору.

— Помоги мне. Пожалуйста, Софи, ты должна, черт возьми, помочь мне.

Звонок оборвался, и мои пальцы заскользили по клавиатуре, когда я пыталась перезвонить ему.

Он снял трубку после первого же гудка.

— Что случилось?! — просила я. — Господи, Кал, в чем дело? Ты ранен?

Из его горла вырвалось болезненное рычание.

— Не я. Кейси. Этот ушлепок Джонс дал ей что-то. Ее трясет, ее тошнит, и она плачет. Ей чертовски плохо, Соф, очень плохо.

У меня кровь застыла в жилах.

— Где ты? Где она?

— Иду по Кингс-роуд, к ветеринару. Иду так быстро, как только могу, но я несу ее, не могу добраться туда быстрее.

— Вызови такси! — взвизгнула я.

— У меня нет денег. Ничего нет, Соф. Пожалуйста, приезжай. Пожалуйста.

— Просто возьми такси, Каллум, пожалуйста, ради бога! Я заплачу им, когда доберусь туда!

Я никогда не двигалась так чертовски быстро.

***

Мое такси прибыло как раз в тот момент, когда Каллум вытаскивал Кейси из своего. Ее ноги затекли, подергивались от напряжения, голова была откинута, глаза мерцали. Она плакала и задыхалась одновременно — ужасный звук, который будто ударил меня прямо в живот. Все было намного хуже, чем я себе представляла, и мои глаза мгновенно наполнились слезами, когда он тащил ее. Он ворвался в клинику, его мускулы были напряжены, и я в ужасе уставилась на лица ветеринаров. То, как они посмотрели на Кейси, а затем друг на друга, говорило о многом.

Они провели нас в смотровую, и Каллум положил ее на стол, поглаживая по голове и все время разговаривая с ней.

— Что произошло? — воскликнула я. — Что он ей дал?

Он вытащил из кармана прогорклый кусок мяса, и они поспешили в лабораторию.

Ветеринар посветил ей в глаза и открыл ее рот.

— Гиперестезия, рвота, учащенное сердцебиение. — Он сосредоточился на Каллуме. — Какие симптомы были, когда вы ее нашли?

— Тяжелое дыхание… она плакала… ее рвало.

Ветеринар протянул руки.

— Она стояла, как козлы для пилки дров? Вот так?

Калулм кивнул.

— Потом начала вся дергаться.

— Нам нужно промыть ей желудок, попытаться удалить оставшийся токсин. Пожалуйста, подождите снаружи.

Страх в глазах Каллума разбил мне сердце. Его голос был таким нервным, таким непохожим на него.

— Помогите ей, пожалуйста. Пожалуйста, сделайте так, чтобы она снова была в порядке.

— Мы сделаем все, что в наших силах.

Я взяла его за руку и осторожно потянула.

— Пойдем, Каллум. Пусть работают. Она в лучших руках.

Он задержался ровно настолько, чтобы приблизиться к Кейси.

— Ты должна поправиться, хорошо? Эти милые люди позаботятся о тебе. Люблю тебя, Кейс, так сильно.

Глаза дикаря были мокрыми от слез, когда он поднялся, но больше не задерживался.

***

Каллум рухнул в углу, как только ветеринар скрылся из виду.

— Я убью его, черт возьми, — прорычал он. — Как только с ней все будет в порядке. Собираюсь вырезать его гребаное сердце.

— Нет, — сказала я. — Он хочет сражения. Не играй ему на руку. Ты лучше, чем это.

— Не чувствую этого, черт возьми.

— Кейси бы не хотела этого, — проговорила я. — Она хотела бы, чтобы ты подумал о своем искусстве, о том, как не попасть в тюрьму, о том, как сильно я хочу, чтобы ты пошел домой со мной. Мы нужны ей, мы оба. Теперь мы — ее дом, Кал. — Я прижимаюсь щекой к его спине, промочив его толстовку слезами. — Пожалуйста, не отталкивай меня.

— Я не собираюсь снова быть вместе ради Кейс, — ответил он.

Мое сердце упало, боль накапливалась поверх боли.

Я онемела, когда он потянулся к моей руке, едва осознавая, что он держит меня, пока он не произнес эти слова:

— Я сделаю это ради себя.

***

Мы просидели так, как мне показалось, несколько часов. Ожидание, надежда, молитва. Мы вздрагивали каждый раз, когда слышали шаги, но они только предлагали кофе. Я думала, что мне удалось успокоиться, как образ ее больших карих глаз снова ударил меня. Каллум был спокоен в своем горе, заперт внутри себя, лишь изредка вспыхивая, но для меня это было дико.

— Ты должна идти, — сказал он. — У тебя работа и все такое.

— У меня ее нет. Они меня отстранили.

— Почему?

— Теперь это не имеет значения.

Он не настаивал, а я не делилась.

— Все это такой пиздец, — проговорил он. — Все это. Завтра у меня гребаная выставка, все мои картины и прочее дерьмо. Я мечтал об этом, когда был маленьким ребенком, а теперь все пошло прахом. Не могу сделать этого сейчас, когда она в таком состоянии.

Я улыбнулась, но это была совсем не счастливая улыбка.

— Ты будешь в новом комплексе Саусбанк.

— Не знаю. Да, возможно.

— Нет никаких «возможно». Это самое большое событие года. Я знаю, мои родители построили это чертово место.

— Теперь это не имеет значение, не так ли? Никуда не пойду.

Я протянула руку, чтобы коснуться его — легчайшее прикосновение моих пальцев к его колену.

— Конечно, это имеет значение. Ты должен пойти, это твой большой прорыв.

— Теперь это ничего не значит.

Я печально вздохнула, поток воздуха прогремел в моей груди.

— Что бы ни случилось здесь сегодня вечером, Каллум, это искусство что-то значит. Не упусти это.

Я молчала, позволяя его демонам самим разобраться. Он заговорил так тихо, что это было шоком, когда он снова это сделал.

— Мама впервые выгнала меня, когда мне было четырнадцать. Джимми был мертв, и у меня больше никого не было.

— Она не пустила тебя домой?

— Я слишком горд, чтобы просить, даже тогда, — он вздохнул. — Я помню, как она велела мне убираться, сказала, что ненавидит меня. Я чувствовал себя чертовски глупо, но старался не показывать этого. Притворялся крутым, но это было чертовски больно. Никогда раньше не говорил об этом. — Он встретился со мной взглядом. Жестко. — То, что случилось с твоей сестрой, казалось, что это происходит снова и снова.

Я вздрогнула внутри.

— Я была глупой коровой, пытаясь соблюсти приличия. Я занималась этим всю жизнь. — Я положила голову ему на плечо. — Причинить тебе боль было последним, чего я хотела.