Пытаясь расстегнуть мои брюки дрожащими пальцами у неё ничего не получалось. Она заскулила от страха. Не обращая внимания на её истерику, спустил брюки и взял её за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

— Ты сделаешь это! — Положив руку ей на затылок, направил навстречу члену. — Открой рот! — она послушно обхватила губами горячую головку. Хрипло простонав, начал двигать бедрами, проталкивая член глубже. — Высунь язык и дыши носом. — Продолжая трахать её в рот, не давал отступить, удерживая за волосы. Направляя, насаживая… Почувствовав приближение оргазма начал долбиться резче, выстреливая спермой прямо в горло…

Застегнул ширинку, поднял девчонку с пола и потащил вниз по лестнице. Она не сопротивлялась, молча шла рядом. Открыл нужную дверь и впихнул её туда, намеренно делая это несколько сильнее, чем того требовали обстоятельства.

Оставив девчонку в одиночестве, прошел в кухню. Сделал ей несколько бутербродов и налил стакан сока. Надо бы приготовить что-то более сытное, не хватало ещё, чтобы она загнулась. Это в мои планы не входит. Пусть эта дрянь живёт и прочувствуют все радости моего к ней отношения.

Спустился в подвал, открыл дверь и зашёл, неся с собой поднос с едой. Она сидела на матрасе и смотрела на меня в упор.

— Что смотришь? Сегодня больше не трону, но, если ты хочешь…

— Нет… — перебила она.

Я с размаху швырнул поднос в стену и подлетел к ней, поднимая её с места.

— Не смей! Слышишь… Никогда не смей больше говорить мне "Нет"! Поняла, маленькая дрянь?! — Она зажмурилась и закрыла лицо руками. — Отвечай! Ты поняла меня?! — Оттолкнул её от себя, отчего она тут же свалилась на пол.

— Да!… Да, я поняла!

— Видишь, что ты наделала?! — Указал я рукой на перевернутый поднос и разбросанную возле еду. Стакан разбился и осколки валялись рядом с матрасом. — Теперь тебе придется есть с пола или ждать до завтра. На большее можешь не расчитывать. А будешь себя вести хорошо, — я недобро усмехнулся, открывая дверь, — я побалую тебя вкусненьким. — Убедившись, что она смотрит на меня, я изобразил неприличное движение языком, показывая, какое именно угощение ждёт её за послушание…

Эви

Оказавшись, наконец, в ванной комнате, после, казалось бы, целой вечности без мыла и воды, я даже от принятия душа не смогла получить удовольствие. Озноб бьёт по пяткам, от соприкасаний о холодный, сырой кафель. И по обонянию тут же стегонул отвратительный запах его геля для душа. Да только от этого живот накрывает спазмом. Но, выбирать не приходится, придется мыться здесь. Сбрасываю на пол грязное, пропахшее потом и кровью платье. Смотрюсь в зеркало… Одно мгновение, не более, и тут же отворачиваюсь, закрывая лицо руками… Уродливое лицо! Не мое! Щеки опали буквально через несколько дней. Отчётливее прорисовались скулы. Веки опухли от постоянных слёз и синяки под глазами на фоне побледневшей кожи смотрелись ещё более броскими. Тело… Оно больше не казалось мне привлекательным. Кожу сминали его пальцы. Она напоминает ужас, который через себя пропустила душа. Снова давлюсь истеричным плачем… Снова кричу в голове. Про себя. Струя воды мешается со слезами. Темная от накопившейся грязи лужа мочит потрескавшиеся пяты.

Вот она — новая я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍С одежды — его рубашка. И… Ничего. Я уже не стыжусь перед ним наготы. Смысл? Мне просто мерзко… Эта ткань, дьявол!!! Так само отвратительно пахнет, как и он. Открываю створку. Ждет. Кто бы сомневался! Что гулящую породистую суку стережёт! Ненавижу… Шиплю в уме, но, не в слух. Проклятый ублюдок… Как мерзко… Проводит ртом по коже, по уху. Прислоняю язык к небу. Мой личный способ сдержать рвотные позывы. Больной сукин сын! Сцепила зубы, до дрожи в челюсти. Хочу впиться ему в горло! Падаль… Раздирать сонную артерию, как животное! Ротвейлер, которого неделю без еды держали на привязи… Кто-то скажет — пёс ведь! Хозяина не тронет! Но… Попробуйте закрыть девяностокиллограмового представителя этой породы без пищи на неделю… И он охотно продемонстрирует, какие острые у него клыки! Я терплю… Я молчу… Не имею клыков… Но, однажды… Я обязательно отомщу!

Замерла, оборвав напрочь тошнотворное дыхание. Глотки воздуха в обилии заставляют глотать слюну, напитанную мерзким привкусом его члена. В горле ком застрял, и, почему-то, отвращение испытывала к себе самой… Хотелось оттереть язык хоть об бетон… Соскребать с шераховатой кожи его следы до кровоподтёков… Но, я даже этого не могу. Фактически швырнув меня на пол, стоит и удовлетворённо ухмыляется… сволочь… ненавижу…В спине саднит. Виски привычно пульсируют.

Те несколько минут уединения, что мне перепали в качестве паузы на отдышку, потратила на монотонные покачивания взад-вперед, чертова неваляшка… завывала в скупую тишину, пытаясь растянуть мгновение подольше… Но, увы, долго оно не длилось… Снова навис надо мной, не сводя малодушный, похотливый взгляд… В руках — разнос с едой. Обоняние улавливает запах. До истомы вкусный запах пищи! Как же я голодна… Желудок сводит. Вчерашнюю миску супа я вылила в произвольный санузел… Теперь же понимаю, что и это было ошибкой. Ещё немного — снова потеряю сознание. Лишь бы он скорее ушёл… Оставил меня, и я смогу поесть. Наконец…

При виде этого человека тело невольно выдает страх. Подрагивает… Глаза рефлекторно округляются, всегда готовясь к худшему. Самая несмышленная сторона меня на миг поверила в возможность возразить. После его, как мне показалось, вопроса. Тупая беспочвенная иллюзия. И, по глупости своей, идиотизму, выдала отказ. Как же зря! Решила ведь — молчи! Нет… Мне мало проблем! Наживай больше! Имеем, что имеем. Разнос с моей первой за три дня едой с размаху летит в стену. Бутерброды падают на пол, оставляя по себе следы. Стакан разбивается в дребезги… Смотрю на это. Устрашающих клокот сердца не прекращается. Да, я даже не сомневалась, что другую порцию мне не предложат…

Живот заурчал ещё больше. Но, был и радостный момент. Чертов сукин сын оставил меня одну… Шипя про себя матершинные эпитеты, побрел прочь с моего "живого гроба".

Створка за ним закрылась. Ещё пару минут отдышалась… Ухмыльнулась про себя… Я точно схожу с ума! Приподнялась на ватных ногах, и, пошатываясь, поплелась к своему измазанному грязью ужину. Встала на четвереньки. Даже не поморщилась… Самое мерзкое за сегодня со мной уже случилось… Да и, я же сама хотела стереть скоблящим бетоном с языка его присутствие… Почему бы не сделать себе ещё одно одолжение? Не дать опустошенной оболочке с голода загнуться…

Припала к полу. Вдохнула запах. Еда… Сжала в руках остатки испачканного хлеба с опавшим на ворох пыли сыром. Жадно прислонила ко рту… Принялась истерично жевать… Как вкусно! Как невероятно вкусно! Мерзкое животное… Подвальная крыса, крехчущая над остатками помоев со стола господ… Плевать. Зато — сыта…

Доконав второй кусочек, и собрав пальцами крошки, приподнялась, больше не ощущая такого жуткого бессилия и тошноты. Вжала ноготь в стену. Повела вниз, очертив ещё одну царапку близ соседних. День третий…

Артем

Всю ночь ворочался, не мог уснуть… Мысль, что она ненавидит меня не давала покоя. Вызывала ярость, безумное желание унизить, растоптать, разорвать, вспороть членом до самой глотки…

Её наигранное смирение не приносило успокоения, наоборот, мне казалось, она играет, идёт на поводу, желая усыпить бдительность, втирается в доверие… Не дождется, мразь! Не видать ей свободы! Она будет со мной так, или умрёт! Умрет мучительно и медленно… Я вытрясу из неё все мысли о жизни без меня. Она и подумать не посмеет, что возможна другая реальность. Только так! Только со мной! Вдвоём! Навсегда!

Утренний кофе не принес ни бодрости, ни успокоения. Злость всё ещё съедала меня изнутри, делая более менее доброжелательное отношение к ней невозможным.

Встал и, оттолкнув ногой табуретку, закурил, выпуская клубы дыма. Сизое облако окутало пространство вокруг меня, закрывая очертания двери на лестницу, ведущую в подвал. Не сейчас. Пусть помается в ожидании. Поголодает. Жрать захочет, станет сговорчивее. Мысль о её теле поселилась в голове, получив информацию и, скачав её в мозг.