Вратарь Сидельников тихо сматерился, от бессилия хлопнув клюшкой по металлической штанге. Тренер Кулагин схватился за голову, а я поехал на смену, по пути принимая поздравления партнёров по звену. Но Сева Бобров решил, что маловато будет и сказал:

- Маловато будет, ещё минуту потерпите в меньшинстве. Надо мужики, за котов ещё потерпеть. Им и так нелегко живется.

- Михалыч, а кому легко, когда к 80-му году нужно коммунизм построить в отдельно взятой стране? – Спросил я, затем дождался, когда мои партнёры усядутся на лавку и добавил. – Минуту говоришь? Ладно, но пять рублей, которые я тебе продул в настольный хоккей, прощаешь. Замётано?

- Три, - грозно рыкнул Сева Бобров, и мы опять поехали биться в численном меньшинстве.

На сей раз, Кулагин выпустил всё же более свежую пятёрку Володи Расько, у которого с одного края бегал Володя Васильев, а с другого отличившийся уже заброшенными шайбами сегодня Сергей Капустин. Более свежему Расько вбрасывание в центральном круге я проиграл. Всей четвёркой мы сначала отползли на свою синюю линию, а потом вообще прижались к воротам. И надо бы было действовать поактивней, но ноги сводило от усталости судорогой. И лишь один Боря Александров прессинговал, когда москвичи передавали шайбу друг другу.

Первым решил проверить на прочность мои хоккейные щитки защитник хозяев Игорь Лапин, который щёлкнул с лёта и попал мне в бедро. От хлёсткого удара твердой, как кусок льда, шайбы у меня даже в глазах потемнело. А затем приложился от синей линии другой игрок обороны «Крыльев» Юрий Терёхин. И вновь твёрдая каменная шайба ударила в моё многострадальное тело, воткнулась точно в живот. От меня резиновый диск подлетел вверх, и я со всей злости наудачу махнул клюшкой. А удача сегодня была на моей стороне. Шайбу я лишь чуть зацепил по касательной, но и этого было достаточно, чтобы она перелетела клюшки защитников московской команды и поскользила к центральной красной линии. И тут Боря Александров, словно на мотоцикле вылетел из нашей зоны, подхватил шайбу и понёсся на ворота Александра Сидельникова. Зря свистели и матерились московские зрители на трибунах, не помогло. «Малыш» с четырёх метров без особых финтов бросил над ловушкой и забил, 2 : 5. А я, держась за бедро, поковылял на скамейку запасных.

- Сегодня, если есть желание, без фанатизма, можете принять в ресторане по маленькой, - объявил команде сияющий Сева Бобров в раздевалке. – Вот полюбуйтесь сюда. – Всеволод Михалыч вывесил на доску новую турнирную таблицу, куда уже вписал сегодняшнюю победу со счётом 2 : 5.

____________________И_____В____Н____П____РАЗНИЦА____ОЧКИ

ЦСКА (М.)___________19____14____3_____2____121 – 60______31

Торпедо (Г.)_________19____14____3_____2_____94 – 55______31

Динамо (М.)_________21____13____4_____4_____81 – 54______30

- Ещё немного мужики, ещё чуть-чуть, последний бой, - сказал я, прижимая к бедру кусок льда в полотенце. – И нам можно сразу наигрывать не пятёрки, а четвёрки, если товарищи судьи не одумаются.

- Да, - согласился Сева Бобров. – С этим нужно что-то решать.

- Да, денег нужно дать кому-нибудь, - брякнул Свистухин и получил от меня смачного «леща».

В ресторан, где гремела музыка, и шло веселье, по причине отсутствия наличных средств, богатого наследства и иных сбережений я решил из гордости не ходить. Ненавижу брать взаймы, тем более на эти заёмные деньги гулять. И проглотив на ужине после матча курицу с макаронами, я в спокойной, почти домашней обстановке завалился на кровать и открыл книгу рассказов Герберта Уэллса, которую «Малыш» уже неделю не мог осилить. При невероятном хоккейном таланте Боря Александров имел такое же невероятное равнодушие к знаниям. Скорее всего – это было возрастное. И как ему было объяснить, что чтение хорошей художественной литературы развивает стратегическое мышление, которое пригодится и в хоккее и в жизни, я не знал. Но пока прибегать к подзатыльникам и уховредительству не решался.

Первый рассказ Уэллса «Дверь в стене», честно говоря, я не дочитал, потому что сладкая зевота клонила в сон и мешала сосредоточиться на каком-то мальчике, который всю жизнь мучился вопросом, войти в эту дверь или не войти. «Да, пожалуй, нужно для «Малыша» найти что-нибудь менее муторное, - подумал я, медленно засыпая. – Английская литература специфическая, климат у них на островах мрачно-дождливый, поэтому чтение нагонят тоску и сон. Будут деньги куплю лучше Кира Булычёва».

Внезапно меня кто-то дёрнул за плечо. Я резко открыл глаза, на меня смотрел встревоженный Боря Александров.

- Иван срочно вставай, там Свистухина менты крутят!

- Зачем? – Я попытался перевернуться на другой бок, но не тут-то было, потому что Борис вновь меня начал трясти.

- Да пьяный он в драбадан, да там почти все уже хорошие, кроме нас, молодёжи, Ковина, Скворцова, Доброхотова. Да вставай ты, нам же играть через день за сборную!

- Михалыч разрешил по чуть-чуть! – Выругался я и встал. – Как можно нарезаться по чуть-чуть в драбадан?

Когда мы с «Малышом» спустились на первый этаж, в фойе гостиницы, картина предстала пренеприятная. Свистухин сидел на полу, а рядом стояли два милиционера. При этом Николай на ломано-алкогольном языке доказывал, что здесь в Москве он оказался случайно, после того как его в самолёт посадили, с клюшками, из Койкого.

- Он говорит, что прилетел из Горького, - пояснил я товарищам милиционерам речь одноклубника.

- С клюшаками вместе уууу, - добавил Свистухин, нелепо улыбаясь и изображая руками самолёт.

- То есть вы его знаете? – Спросил меня лейтенант милиции.

- Это мурло? В первый раз вижу, - я прямо при всех отвесил подзатыльник Свистухину, после чего тот завалился на бок. – Тут дело такое товарищ лейтенант, мы хоккеисты из Горького.

- Я уже понял, - еле сдерживая улыбку, сказал блюститель закона и порядка.

- У нас сегодня после игры брали кровь на допинг пробу, ну и сказали, чтоб потом для дезинфекции спиртом обработали место укола. А кое-кто перестарался. – Я кивнул на Николая.

- Мы из Койкого, - поддакнул Свистухин, вернувшись в сидячее положение. – Мы за котоф ууу.

- Штраф надо бы заплатить, за хулиганство в общественном месте, - прокашлялся второй милиционер. – Двадцать пять рублей.

Я нагнулся к пьяному хоккеисту, сунул руку во внутренний карман и вытащил деньги, часть которых отдал милиционерам, а сдачу вернул обратно. Затем этого пьяного балбеса я приподнял за шиворот, перехватил его так, чтоб он мог, опираясь на меня, семенить ногами и потащил через фойе в сторону лестницы.

- Михалыч разрешил по чуть-чуть, - грозно зашептал я. – Так какого же рожна?

- А я итак по чуть-шуть, - обиделся пьяный в драбадан хоккеист. – Сначала шуть водки, затем шуть конька, а потом пива, шамаского… Но! Всего по шуть-чуть.

- «Малыш» принимай клиента! – Крикнул я Александрову, который ожидал меня на лестнице, так как милиции опасался с детства. – Сейчас ещё зайду в ресторан, и всем, кто спиртные напитки по чуть-чуть смешивал, уши отвинчу.

В ресторане гремел ансамбль, и отплясывала под ритмы зарубежной эстрады уже хорошо подвыпившая толпа. Я не сразу нашел кто, где из наших сидит. Но те, кто мне попался на глаза, выглядели не хуже, хоть и не лучше, остальных посетителей. Поэтому предупредив хоккеистов, что местная милиция, если будешь пьяным валяться, сдерёт по сто рублей с рыла, посчитал свой долг выполненным. И вообще, я не нянька взрослым здоровенным мужикам! Именно так в номере, я «Малышу» и сказал, уже по-серьёзному ложась спать.

***

В пятницу 10 декабря, с самого утра после завтрака Боря улетел с другими молодыми одноклубниками по московским центральным магазинам. Он, конечно, звал и меня, но рубль мелочью мне хватило бы только на автобус и мороженое, поэтому сказав, что хочу отоспаться, я на уговоры не поддался. Кстати, на завтрак спустились не все. Пятёрка Свистухина не встала в полном составе. От пятёрки Федотова пришёл один защитник Юра Фёдоров. Из моей пятёрки не встал другой защитник Володя Гордеев. Помощники Севы Боброва, который, как и всегда в Москве ночевал дома, второй тренер Борис Чистовский и тренер вратарей Саша Котомкин хоть и смурные, но на завтрак вышли.