— Хороший вопрос, — пробормотала командор. — И, думаю, дело в том, что он не был заклинателем душ при жизни Эгнир.

— Что ты имеешь в виду? — Сеорас вздернул голову. — Что он… позаимствовал ее?

— Нет-нет, — быстро отвергла Данан. Она поняла, к чему клонил наставник. — Фирин не приобрел эту силу с демоном или каким-то похожим образом. Он не поглощенный. Я думаю, он просто обучился этому.

— Пха! — Сеорас рассмеялся. — Обучился? Данан! Будь благоразумна! Сколько ты знаешь чародеев, способных выучиться ни с того ни с сего абсолютно новому виду волшебства, по которому, к слову сказать, не то, чтобы много книг сохранилось.

Данан не отступилась:

— А сколько вы, магистр, знаете чародеев, которые умеют накладывать печати вместо защитных куполов и чар исцеления? Даже нам с вами, рыцарям-чародеям, такое не по силам.

Сеорас отвел глаза: в словах чародейки был смысл.

— Думаю, — продолжили Данан, — Фирин выбрал уединенное место, где никто не мог ему помещать, и стал готовиться к ритуалу. Собрал Аль-Ладрис, который станет и личной вещью Эгнир, и средоточием огромной силы, что поможет ему сотворить подходящее заклинание. Установил портал. Затем понял, что для ритуала понадобятся очень мощные чары Призыва, и выбрал самый беспроигрышный вариант.

— Но почему тогда не собственно Призыв?! — Изумился Сеорас. — Зачем лезть в запретное и неподконтрольное колдовство, если есть другие чары?

Вопрос поставил Данан в тупик, однако, ненадолго. Когда она заговорила, то почувствовала, что отвечает не то, что успела сообразить сама, а то, что непостижимым образом словно само оказалось в ее голове.

В его голове.

— Потому что запрещенные Дома магии не даром запрещены, — пробормотала чародейка. — Запрет возник оттого, что эти школы меняют баланс сущего. Дом Химеры запрещен, ибо в отличие от телемантов, он не защищает, а искажает жизнь. Дом Иллюзий запрещен, ибо в отличие от Кошмара, он не путает сознание, а отравляет его. Дом Вечности запрещен, ибо в отличие от Призыва, он приводит в этот мир не магических сущностей и духов, которых по щелчку пальцев можно загнать обратно, а мертвых. И взвывает к ним не за Разлом, а в тот из миров, откуда еще никто не возвращался. Фирин просто выбрал магию, которая наверняка сможет призвать умершего.

— Допустим, — признал, конец Сеорас и всплеснул руками. — Но это все равно не указывает на Преданного.

— Да что за Преданный?! — вклинился Тайерар, повысив голос.

Данан оглянулась на мужчину, слегка нахмурилась. Облизала губы.

— Ладно, раз книгу так и не нашли, попробую вспомнить… Как там было?

Перебивая невнятное бормотание, заговорил Хольфстенн. Да так четко и ясно, что Данан подивилась — когда успел выучить? Где смог запомнить? Недаром все же гномов называют хранителями истории Аэриды — великолепная память!

— Город покинул, выбрав удел путника в пустоте,

Мир обошел, все обыскал, но не нашел нигде.

Сел на скале, голову — в небо, руки раскинул в высь.

Ноги над пропастью свесил. Завыл. И слезы вдруг полились.

Годы прошли. Он все так же сидит, высохший и пустой.

Рядом с истлевшим под ветром бедром посох лежит клюкой.

Путник нашел его, замершим сидя словно бы в двух мирах.

Тронул плечо — и тут же отпрыгнул. Ветер развеял прах.

Путник поднялся, взглянул на утес, голову вздернул ввысь.

Замер, услышав тягучую песнь. И слезы вдруг полились.

Годы прошли, и уж сгинул тот путник — в ночи или в пустоте?

Но до сих пор, коль достигнешь утеса, слышишь его везде –

Голос мужчины, что прахом несется в ветре остывших дней.

Голос мужчины, что молится солнцу и звездному небу — о ней.

Хольфстенн закончил и перевел взгляд на Данан, твердо сказав:

— Думаю, самое главное в этой части. А начало я тоже не помню. Там страниц десять.

— Это сгинувший на утесе и есть Преданный? — уточнил Тайерар. Ну не просто же так они тут слушали, как гном стихи читает! Вечный, расскажи он кому…

— Да, — отозвалась Данан. — Лишь с одним учеником Эгнир связывали особо близкие отношения.

Хольфстенн прикрыл глаза, кивнув.

— Астердис Лавентиль.

Воцарилась тишина, которую, взяв на себя смелость, нарушил Анси:

— И ч’во эт’ нам дает?

— Вам — ничего, — шепнула Данан. — А мне — хороший повод побеседовать со старым знакомым.

— Я не понял, — заговорил Рендел. — То есть этот Фирин просто хочет воскресить возлюбленную?

Данан хмыкнула:

— Кто бы знал? Но даже если бы это было единственной его целью, я бы предпочла, чтобы он этого не делал.

— Почему это? — изумился Рендел. — Вы вон, командор, хотите спасти Жала, и ничего.

— Потому что — Вечный, не верю, что говорю это, — я не думаю, что Эгнир была так уж безгрешна, если от нее мечтали избавиться все короли Аэриды.

— Все? — Уточнил Рендел. — Или только трое? Эльфийские?

— Все, — ответил Стенн. — Когда мы торчали в королевском архиве Руамарда, мы много чего там вычитали. И, поверь, малыш — все.

— Если вы не ошибаетесь, — заговорил Тай, — то ради воскрешения этой особы Фирин уже всерьез навредил трем королевствам.

Хольфстенн щелкнул пальцами и указал на генерала: именно.

— Да и вопросы насчет смотрителей Пустоты и Алеонта тоже к нему остаются. — Заметила Данан.

— Как и насчет Фиала Бурь, — увесисто поддакнул Тай. Он, конечно, стал более терпим к магам, но вовсе не испытывал желания тянуть судьбу за хвост и проверять, что там может вылезти из-за Разлома. Один маг оттуда уже вылез, не так уж давно. И вон, чем кончилось!

— Ну вот и узнаем, — подытожила Данан. — Завтра отправимся в ближайшую гавань. Думаю, Вальдриссан вскоре прибудет туда, как и Ултала с результатами разведки.

Тайерар ничего не сказал. Он недобро посмотрел на чародейку, но смолчал — пока что.

— Да, Сеорас, — обратилась чародейка. — У меня не стало посоха, а в Калагорне я подходящего не нашла. Я возьму что-нибудь в дорогу из твоих кладовых?

Магистр, изумившись, сказал, что Данан может выбрать любой, кроме его собственного.

— В таком случае, — внезапно заговорил Рендел, — раз мы все прояснили, я должен кое-что уточнить, командор.

Данан посмотрела на подчиненного с внезапным интересом: чего это он?

— Я слушаю.

— Мы тоже едем? Я имею в виду себя и Анси.

— Конечно, — изумилась Данан. Что за вопрос вообще?

— В таком случае я настаиваю на зарплате.

Данан замерла с открытым ртом.

— Прости, что?

— На зарплате, — спокойно утонил Рендел. — Ну, знаете, как у наймитов. Мы что-то делаем, а вы нам платите.

— Нет, не знаю. Что еще за выдумки?

— Ну а что?! — Рендел взмахнул руками и, встав, уставился на чародейку. — Вы вечно таскаете нас во всякое пекло, которое, между прочим, даже не касается Смотрителей Пустоты! Я хочу знать, что мы рискуем не просто так!

Данан так и стояла бы, растеряв все слова, если бы краем глаза не увидела дрожащего от смеха Хольфстенна. Кто бы сомневался, подумала чародейка. Она немного приосанилась, скосила на гнома взгляд и проворчала:

— Ей-богу, общение с тобой не идет им на пользу.

Хольфстенн на это никак не отреагировал: он только хохотал и махал рукой, мол, ладно-ладно, закрыли тему.

Все казалось решенным и простым, однако, стоило Тайерару и Данан зайти в отведенную им спальню, как Данан внутренне собралась. Оглянулась на мужчину и поняла, что не прогадала: будет спорить.

— Глупо выходить, как есть, Данан.

— Глупо откладывать на потом то, что можно решить сейчас.

— Говорит мне человек, который после смерти Тальвады больше месяца искал вокруг Калагорна сурочьи норы.

Данан почувствовала, как краснеет.

— Это совсем другое, — промямлила она не особо уверенно. На губы непроизвольно наползла улыбка.

— Это отговорки, Данан. — Тайерар, однако, на ее умиление не поддавался и твердо держал свою линию. — Нужно отправиться в Калагорн и, если ты все-таки настаиваешь, как следует подготовиться.