Абсолютно все решили грандиозным достижением считать то, что Аня Теплякова, долгое время «метавшаяся между Верой Сергеевной и Алёной» – то есть большей частью старавшейся сделать нужную обеим химическую посуду из «подручных материалов» – запустила «производственную линию по выпуску оконного стекла». «Линия» состояла из большой горшковой печи для собственно варки стекла (на шесть горшков) и стола с большим валом, который стекло раскатывал в лист. Довольно ровный, а самым важным для всех было то, что стекла на «линии» делались размером пятьдесят пять на сто тридцать сантиметров – то есть стало возможным делать в домах «большие окна»… напоминающие о «светлом прошлом будущем». А то, что стекла были все же не очень ровными – так это же временное явление, да и прежние маленькие стеклышки в основном лишь пропускали свет. Аня сказала, что вместе с Верой Сергеевной уже придумала как сделать отливку ровного стекла на олове. Раз придумала, значит когда-нибудь сделает и стекла можно будет заменить – после того, как выйдет разжиться этим самым оловом…

В целом же практически все решили, что теперь жизнь окончательно наладилась. Никто не волновался из-за недостатка продуктов или одежды, жилье у всех теперь было «со всеми удобствами». Даже с телефонами – не с сотовыми, а с проводными, хотя пока (по словам Леночки «пока») связь шла через коммутатор, на котором круглосуточно дежурили девочки. Но, пожалуй, главным стало то, что все поверили: еще совсем немного – и «цивилизация вернется». А для того, чтобы окончательно в это поверить, причем не умом, а «ощущениями», все «попаданцы», включая Михалыча и Веру Сергеевну, под разными предлогами или без таковых съездили за лето в будущую Тулу на Марининой машине. Казалось бы пустяк, но сам факт того, что до Тулы ехать-то всего меньше часа, подействовал на всех совершенно волшебным образом…

Двести сороковой год отмечали не так, как пять предыдущих. Просто потому, что теперь почти у всех учительниц появились дети, которых без присмотра не оставить – впрочем, и два предыдущих праздника собирали за столами далеко не всех. А еще потому, что теперь у большинства появилась возможность провести праздник у себя в доме: за лето их успели выстроить достаточно. Два шестнадцатиквартирных дома «проекта 1-204» для молодых матерей и шесть «индивидуальных» – для «многодетных»…

Когда Катя еще училась в архитектурном колледже, один их преподавателей на лекции отметил, что «глупо не пользоваться опытом предков» и сказал, что сталинские архитекторы свои проекты делали, исходя из максимального удобства жителей при минимальных затратах на строительство – вот девушка и скачала с разных сайтов пару сотен этих «сталинских проектов» себе на компьютер. И теперь этим «опытом» – с определенными доработками «под нынешние условия» конечно – она и воспользовалась.

На празднование Нового года Марина пригласила на кухню всю семью. То есть приглашать потребовалось только Катю с Вовкой, которые теперь жили в отремонтированном к их свадьбе «доме Савельевых» – то есть буквально в десяти метрах. Правда, там они жили скорее номинально, ведь еще там же «приютились» и Ира и Нина – каждая с тремя детьми, так что Катя чаще жила в небольшом домике возле электростанции на Верхней речке, а ее муж старался во внерабочее время все же быть с женой…

Как стало уже традицией, перед полуночью «по телевизору» выступила Лиза. Но перед ней Вика Соболева сыграла на скрипке «Зиму» Вивальди…

– Ведь правда здорово получилось? – с сияющей улыбкой спросила у всех собравшихся Лиза, которая единственная здесь знала об этом концерте.

– Здорово. Но я не поняла, где она пять лет скрипку прятала и почему раньше не играла, – ответила Катя.

– Она не прятала, она ее сделала. Помнишь те дрова? У одного стола крышка оказалась сделана из цельной еловой доски, причем и ель была хорошая, и сохла она по подвалам лет пятьдесят. Из нее Вика вырезала верхнюю деку, нижнюю и все остальное из клена, который мы еще в первую зиму срубили. Еще накладку на гриф она из мореного дуба сделала, который где-то из Упы достали. Говорит, что это неправильно, но палисандра у нас нет. Клей она у Оли-маленькой взяла рыбий, струны ей Ксюша спроворила, из обрезков рессоры, кстати. Лак она сама сделала, янтарный – вынула несколько бусин из своего ожерелья. А канифоль, сколь ни странно, Маркус, причем не для скрипки – он про нее тоже ничего не знал, а по просьбе Михалыча чтобы паять можно было. Правда Вика сказала, что скрипка получилась не очень хорошая…

– Да уж, точно не Страдивари. Потому что Страдивари только слегка улучшил то, что и до него было, а Скрипка Соболевой – вообще первая на Земле! И лучшая, так что… Бабуль, у тебя в холодильнике винном не осталось бутылки муската или кагора какого-нибудь? Надо пойти Вику особо поблагодарить за такой всем подарок.

– Новый год же! Какой мускат? Шампанское тут нужно!

– Бабуль, а откуда у тебя шампанское?

– Шампанских бутылок на свалке было шестьдесят семь штук. Хуже было с пробками, то есть с пластмассовыми – пробковую мне в бутылку не впихнуть, но и они нашлись: Ксюша форму сделала и из старых пакетов наштамповала. Винограда этим летом выросло прилично, я три банки трехлитровых белого вина сделала. А потом как раз про Новый год и подумала. Мне Зоя посчитала, сколько углекислого газа можно в бутылку затолкать и как это сделать… не совсем настоящее вроде получается, но это же символ! Правда у меня всего пять бутылок получилось сделать… Так что сейчас и Михалыч с Ларисой шампанское откупоривают, и Вера Сергеевна с гостями, и Ира с Ниной конечно. А нам, думаю, и одной бутылки вполне хватит, так что Катя… нет, Вова – вот тебе бутылка, бегом в Вике! До боя курантов еще пятнадцать минут, успеешь. А речь Лизы потом посмотришь, или она ее тебе живьем повторит…

Традиции вообще-то вещи странные. Часто никому особо не нужны, но все их выполняют «потому что всегда так было». Именно по традиции на каждом столе в поселке стояла миска с оливье, поэтому же все героически дождались боя курантов, подняли бокалы за год прошедший и пожелали друг другу, чтобы «новый год стал еще лучше». Но традиции чаще всего полезны – по крайней мере новогодние. Провожая год ушедший все так или иначе вспомнили, что в том году произошло хорошее, а затем подумали как сделать следующий год еще лучше.

Еще у традиций есть странное свойство: они иногда меняются, но в конце концов возвращаются к своей исходной «традиционной» форме. Или исчезают – но здесь и сейчас Новый год вернулся к классической форме тихого, спокойного семейного праздника. А, говорят, как Новый год встретишь, так его и проведешь. Традиционно говорят…

И год традиционно начался с отправке соляной экспедиции. То есть обычно сначала посевная начиналась, а в двести сороковом году теплоход за солью отправился не в середине апреля, а в конце февраля. В начале же марта – опять-таки традиционно уже – отправилась экспедиция на Балтику. Только на этот раз ее возглавил Эрих, и отправилась она на двух лодьях и трех «педальных вельботах». А женщины в экспедицию не поехали.

То есть в экспедицию на Балтику они не поехали, а поехали вовсе даже на расшиве на Каспий. И – немного дальше, до озера Индер. Там, в месте, куда пальцем ткнула Лида, за месяц с небольшим накопали нужных ей (и, главным образом, Вере Сергеевне) камней. Много камней, расшиву загрузили полностью – но оно и понятно: когда землю роют сорок мужиков, накопать можно очень много всякого.

К возвращению Лиды в Школу теплоход за солью скататься успел уже дважды. А так как Лидиных камней Вере Сергеевне больше не требовалось, то в третью и четвертую поездку за солью оба кораблика сходили вместе. Вот в пятую теплоход снова один ушел: расшива приступила к перевозке людей от «крепости» в устье Оцны в Вырку, Дубну и Тулу. С Десны к Оцне уже удалось перевезти даже больше тысячи человек, но работники-то требовались в других местах – а, «как показала практика» (любимое выражение Нади), на педальных лодках на двести километров столько полгода возить придется, да и с перевозкой скарба будут большие проблемы.