И вообще именно благодаря Кире остальные поняли, насколько им "повезло". Ну, насчет собственно переноса во времени – это вопрос спорный. А вот в том, что вышло очень многое из "будущего" захватить – тут все сомнения полностью отпали. Тот же лён – нынешний хорошо если ростом до колена был, а «захваченный» – только низкорослый, который было решено считать "кудряшом" – и тот оказался выше. А уж тот, который сочли "долгунцом" – он больше чем на метр поднялся.

Да и не один лён: Кира от вида обычной репы в ступор впала, показал, опять-таки "на пальцах", что нынешняя хорошо если с куриное яйцо уродится. А уж когда она увидела турнепс… Про картошку, подсолнухи, помидоры и даже кабачки и тыквы даже говорить не приходилось: о таких растениях девочка и не слышала. И осознание того, что многие «всем привычные» вещи здесь и сейчас являются неслыханным чудом, заставило многих пересмотреть свое отношение к «глупым предкам» – которые и в таких условиях смогли не только выжить, но и поддержать хоть какой-то, но заметный уровень цивилизации. Суровой и жестокой, но именно цивилизации…

– Юноша, не морочь мне голову! – сердито огрызнулась Ксюша, когда Вовка задал очередной глупый, по мнению девушки, вопрос. – Делай два крейцкопфа! Сам же сказал, что степень сжатия на одной ступени должна быть в районе трех, а у нас на четыре цилиндра ровно четыре колена на вале и по-другому их все равно не поставить.

– Я про другое. Ведь газ все равно будет течь в картер…

– И?

– Когда наберется пять процентов…

– Не наберется. Там всегда будет сто процентов просто потому что газ в цилиндры будем подавать через картер. Или ты про внешние утечки?

– Я вот чего подумал: если мы его поставим в короб с одной открытой стенкой возле мотора и через этот короб будем качать воздух в печь первого контура…

– Мысль не лишённая, мне нравится. Ты прав, угарный газ здоровья не прибавляет. И вот еще: я уже посчитала, у нас выходит нагрев на одной ступени примерно на сто сорок – сто семьдесят градусов, так что длинные газоотводы нужно обязательно водой охлаждать. Только профиль газоотводных труб у нас получается, смотри…

– Ксюш, это для первой и может второй ступени годится. А на третьей такую трубу давлением порвет. Ну, или просто раздует, и водяное охлаждение тут не поможет.

– Радует, что ты думать научился. А теперь научись считать: я-то примерно прикинула, но хорошо бы поточнее, для уверенности: если трубу эту сделать из алюминиевой бронзы, выдержит?

– Михалыч за перевод металла побьет больно.

– Ну побьет… тебя же, не меня. А ты – терпи! И минут на пятнадцать отстань и помолчи: я сейчас финишную для четвертного цилиндра делать буду.

– Уже отстал и вообще ушел. Считать. Как закончишь – позови, я у Михалыча в кухне посижу…

Ирина найденную в лодке девочку еще во время карантина в сторожке немного обучила основам русского языка – по крайней мере Кирка могла сама сказать что хочет есть, пить или наоборот. Сама Ира тоже слегка освоила язык уже автохтонный, и – пока Кирка углубляла свои лингвистические познания на учебном комплексе в «Ютоне», пыталась разобраться с происхождением языка уже местного, в чем ей помогали практически все оставшиеся «лингвисты». Без особого успеха пыталась, так как «материала маловато». И не потому, что девочка родной язык плохо знала:

– Зря мы Киру в поселок переселили, уж лучше бы она еще с месяц в той избушке прожила, – пожаловалась Ира Бруннхильде.

– Почему?

– Ты не поверишь: она думала что я простая рабыня, к ней приставленная, и поэтому меня все время поучала и ошибки в произношении поправляла. А здесь она сообразила, что я никакая не рабыня и просто боится меня поправлять…

– С чего бы это? Я имею в виду про рабыню…

– А… прически наши. Тут сейчас стригут рабов, в смысле рабынь, а мы же все с короткими волосами ходим, кроме Вероники, кстати – вот она и решила поначалу, что я всего лишь приставленная за ней ухаживать рабыня, а рабынь-то шпынять надо! И учить полезным вещам – а теперь она боится меня поправлять. Кстати, я уже два относительно знакомых слова из-за этого узнала: второе – челядь, они вроде произносят «челада», это так рабы называются.

– А первое?

– Сорока. Это числительное, но я не поняла сколько конкретно: тут странная пятерично-восьмеричное исчисление используется, а девочка толком считать еще не умеет. Еще похожее слово «костр», населенный пункт так называется, а слово это вообще-то древнерусское. Правда Кира уточнила, что так называется не любой город, а с оградой из колючих кустов… и сама ограда такая вроде тоже так называется. В её родном «костре» людей почти две сороки, еще есть сколько-то детей и челяди, но вот их вообще никто не считает… Ну и названия – Упа сейчас Упа и есть, Ока – тоже, а владения Кириного городка простираются от речки Шиврони до речки Тулиши, это, как я понимаю, по-нашему до Тулицы. Кира больше по географии вообще ничего не знает, но вот её взрослая родня… Хотелось бы съездить, познакомиться, расспросить о всяком – но Лариса запретила, говорить что рано нам с местными знакомиться…

– Правильно говорит. Мы за лето побольше четырех сотен патронов расстреляли, а восстановили меньше сотни. Сейчас Ксюша старается выпуск новых патронов наладить, вот когда сделаем всё, тогда и знакомиться поедем. К тому же тебя Марина никуда не отпустит в любом случае… А ты прикажи Кирке тебя обучать!

– Приказать-то можно, но толку будет чуть меньше чем нифига: она же всех нас теперь до одури боится. Мы же для неё какие-то великие волшебницы! У нас и вода из крана течет, и свет кнопкой на стене зажигается. И даже забор из железа сделан! А когда она увидела что Оленька со своим мейнкуном делает… Кстати, тебе не кажется, что слово «лиш», которым они рысей называют, больше к цвету относится? По Гримму «л» в «р» переходить может?

– Кати сказала, что в том, что ты собрала, нет ничего похожего на современные балтские языки… то есть на те, что у нас были. Она, конечно, не великий специалист, но она неплохо знает и северосаамский… Кстати, по Гримму эти буквы к переходным не относятся, но он-то про германскую группу писал, так что может быть. Даже скорее всего, потому что лису Кирка обозначила как лишиш, то есть «лиш с хвостом». Опять же Lynx… Ир, я честно не понимаю, какая разница откуда нынешний язык образовался?

– Лиза говорит что язык – это менталитет, а нам надо понимать с чем мы столкнемся при серьезном контакте: нравы тех же балтов или славян и, допустим, гуннов или протоперсов очень разные: что у персов доблестью считалось, у балтов рассматривалось как зверство. Ну и наоборот… Тут, конечно, народу не сказать чтобы много, до города Киры все же километров семьдесят, но из другого города, который был километрах в пятнадцати-двадцати выше нас по реке, люди два года назад почему-то ушли. Если мы поймем, откуда пришел местный язык, то можем понять и почему это случилось: Лера кое-что нарыла про обычаи тех же сарматов или балтов, так что по крайней мере поймем… с высокой степенью вероятности предположим, вызван ли исход эпидемией, какими-то религиозными причинами или их кто-то выгнать сумел. Проще говоря, нужно ли нам срочно увеличивать выпуск патронов, лекарств или достаточно научиться фокусы показывать.

– Нам пока не до фокусов… но понять, что вокруг творится и чего нам можно ожидать, все же нужно, в этом Лиза права. Ладно, уговорила, пойду поищу еще в таблицах Потта, – улыбнулась Бруннхильда. – Хотя и так понятно, что сейчас используют какой-то праиндоевропейский диалект, который от всего нам известного отдален… почти на две тысячи лет отдален. И, как ни копайся в учебниках, хрен мы его поймем.

– Ну я же понимаю… кое-что.

– Ты пока его выучила, а этимологию не поняла. Надо с народом теснее пообщаться, может тогда что-то реально поймем, да и то уверенности нет.