С другой стороны Dea Historiae согласилась ему – и только лично ему – продавать по сто тысяч своих двухфунтовых мешочков сахара каждый год. Правда, за дополнительные услуги, которые могут оказаться совсем не дешевыми… впрочем, и Гай Фурий Тимеситий, и тем более Гай Мессий Квинт Деций, стараниями Марка Ливия сильно приблизившийся не только к императору, но и к императорскому титулу, ему в небольшой помощи не откажут…
Трофима уговорил «поехать к богиням» Марк Ливий Павел. Именно уговорил, ведь Трофим был свободным человеком – а то, что ему едва стукнуло семнадцать, ничего не значило. Сенатор же просто запомнил слова уважаемой Дарьи, которая случайно увидела как этот парень в мастерской Панталеона лепит голову очередного заказчика. Марк Ливий Павел привел туда Дарью, имея в виду заказать известному скульптору и ее статую – но со статуей не сложилось так как богиня категорически этому воспротивилась. Однако он не пропустил мимо ушей высказывание Дарьи о том, что «хорошо бы этого парнишку к нам поработать привезти»…
Во время их визита в мастерскую юноша занимался совершенно тем же, чем занимались и все другие младшие подмастерья скульпторов: пока мастер обсуждал с заказчиком детали будущей скульптуры, быстро из простой глины лепил одну из частей тела того, чья скульптура или бюст принесет мастеру изрядную сумму. Не самая сложная работа, однако богиня с персидском именем, очень при этом персов не любящая, среди дюжины подмастерьев заметила только Трофима. Марк знал, что лепильщики как правило до самой смерти так и остаются «младшими подмастерьями», так что уговорить Трофима на несколько лет отправиться к богиням, особого труда не составило. Ну что стоило сенатору пообещать подарить парню небольшую мастерскую и сделать пяток заказов для своих друзей?
Само путешествие на Трофима впечатления особого не произвело: в море его укачало через час после отплытия, а во время плаванья по рекам он в основном боялся, что его снова укачает. Так что полуторамесячный карантин от воспринял как «избавление от мук». Вдобавок Трофим не смог не заметить, что после посещения местных терм (совсем не похожих на римские) вши куда-то пропали…
Ну а после карантина Трофима перевезли в крошечный поселок. По размеру поселок казался крошечным даже по сравнению с Фарсалосом – родным городом Трофима. Но здесь жили богини – и одна из них, которую звали Екатерина, дала ему первую работу. Не очень сложную, всего лишь поручила ему вылепить цветочный барельеф из белой (точнее, светло-светло серой) глины. А затем другая богиня, Ольга, предложила ему вылепить то, что он сам захочет.
Трофим слепил то, что поразило его еще в первый день пребывания в поселке: трехцветную кошку. Он никогда раньше таких красивых кошек не видел – а еще он и представить себе не мог, что люди – или боги – могут так ублажать мелкую скотинку. Не простая это кошка, наверняка есть и в ней что-то божественное – и когда небольшая статуэтка вышла из печи абсолютно белой (даже белее сенаторской туники), он вслух пожалел о том, что нет у богинь нужных красок чтобы правильно раскрасить окаменевшее изваяние.
К его удивлению еще одна богиня (которую он боялся больше всех других, так как носила она грозное имя Виктория), услышав сетования парня, забрала белую керамическую кошку себе и покрасила… Трофим даже было решил, что богини видят не так как люди: цвета не были похожи на настоящие даже издали, лишь тусклые рыжие пятна слегка отдавали «кошачьей» красотой. Но когда скульптурка второй раз прошла через печь, Трофим и сам не сразу бы отличил живую кошку от каменной.
– Я думаю, что тебе самому нужно поработать с разными такими красками, – сказала ему Виктория, – потому что при обжиге цвета меняются иногда немного, иногда очень сильно и заранее, не наработав опыта, иногда очень трудно предсказать что получится в результате. Ты попробуй, никто тебя торопить не будет – нам важнее, чтобы было красиво, а не быстро… то есть быстро и некрасиво делать просто неинтересно. Екатерина строит храмы науки – а ты постарайся украсить их так, чтобы и через десятки лет люди, и главным образом дети, сами стремились войти в эти храмы…
Трофим слова эти запомнил. И решил, что нужную богиням красоту он создаст. Ведь им уже понравилось то, что он делает: каменная Красавица была поставлена у дверей дома бога Михалыча – на парапете крыльца, где и живая «модель» любила валяться тихими вечерами…
Поездка Веры Сергеевны в Тулу, даже к неработающей домне, дала удивительный результат. Не мгновенно, но все же достаточно быстро. Старушка с интересом оглядела огромную печь, к которой раньше она ближе, чем на полкилометра и не приближалась. Взяла на анализ кусок доменного шлака, чугунную чушку, по ее просьбе рабочие отковыряли ей кусочек огнеупора изнутри печи. Еще она захватила кусок угля, которым печь топилась, немного руды. А через неделю, которую она потратила на анализы всего взятого, Вера Сергеевна отправилась в Дубну, где – уже на печи работающей – провела, как она сказала, небольшой химический эксперимент…
– Мы слегка ошиблись в том, что без особых раздумий просто отмасштабировали нынешнюю железоделательную печь на домну, – пояснила Свете она результаты этого «эксперимента». – То есть просто сыпали в печь много лишнего угля и недокладывали руды. А еще не думая реализовали вычитанный в энциклопедии принцип «чем больше дутья, тем лучше». Не учли, что «дуть много» века девятнадцатого в двадцать первом воспринимается как «дуть аккуратно, но без фанатизма». Вот и выходило, что мы просто пережигали уголь, причем жгли его так быстро, что угарный газ просто не успевал восстанавливать железо в печи…
Ее «эксперимент» состоял в том, что у воздушного насоса отключили предварительный турбонаддув и один из четырех «цилиндров», уменьшив дутье, и вместо каждой третьей корзины с углем в печь сыпалась дополнительная корзина руды. А результат удивил всех: вместо «стартовых» семи тонн или даже десяти, которые печь выдавала при добавлении к дутью кислорода, теперь в ней чугуна стало выплавляться по пятнадцать тонн в сутки. Света было решила модернизировать печь, добавив и поддув ее газом, но Лиза, поговорив с Верой Сергеевной, делать это запретила, предложив первым делом доработать таким образом печь в Туле: там прирост производительности «в абсолютных цифрах» намечался тонн на десять в сутки. К тому же в Туле и вторая печь была почти готова – а раз расход угля уже сократился втрое и с газом еще дополнительно должен был уменьшиться, то уже существующей угледобычи почти хватало и на две «больших» домны одновременно.
«Почти» все же не означает «совсем», однако если высокая наука берется за какое-то дело, то результат может оказаться парадоксальным. О том, что кокс из бурого угля ни при каких условиях не может использоваться для выплавки чугуна, и так было «всем известно». По крайней мере во всех книгах века двадцатого так утверждалось, причем со ссылкой на довольно многочисленные (и совершенно безуспешные) попытки хоть как-то ситуацию изменить. Но в одной из таких книг было найдено упоминание о том, что для выплавки каких-то особых сталей «потомки» как-то научились применять кокс, получаемый из торфа. Правда, местные «залежи» торфа вряд ли бы позволили выплавить хотя бы пару десятков тонн чугуна, но, как отметила Лиза, Россия не ограничивается территорией Тульской области. Московская область же была известна тем, что там мощнейшие электростанции строили, которые только на торфе и работали, а уж где для них этот торф копали… Лиза нашла «в старинной литературе» упоминание об огромных болотах, начинающихся всего в пяти верстах от Оки.
Вообще-то пять верст – это по нынешнему времени тоже немало, но если каждый день производить хотя бы по километру рельсов… даже по шестьсот метров (ровно столько теперь выдавали два прокатных стана, через которые проходила заметная часть выплавляемой стали), то и такое расстояние становится небольшим: когда раскаленную чуху в четверть тонны кантуют не четверо мужиков, вооруженных клещами, а механический кантователь, с рабочей силой становится как-то попроще. А с постройкой железных дорог тоже становится получше – если крепежные болты не точить на станках, а на прокатном стане «штамповать». Так что три десятка мужиков были направлены на постройку нового причала на Оке, а почти сотня дровосеков дрова начали добывать на дороге от берега к болоту…
