Бал. Прекрасное место, где можно отдохнуть, развлечься и найти новые знакомства. Так считали многие особы двадцатилетнего возраста, желавшие найти себе подходящую пару. Только не Женевьева. Все торжества, которые устраивал её отец, проходили мимо девушки, словно ещё один неважный этап в её жизни. И не то чтобы дочь мэра презирала эти праздники, но и их частью она никогда не была, относясь к подобному как-то нейтрально. Впрочем, как и ко всему на свете. Возможно, именно из-за этого Женни считали безэмоциональной тряпичной куклой. Девушка не знала. Пускай она и не была глупой или наивной, но людей читать так и не научилась. Поэтому все они не касались её, кроме одного единственного человека, что дарил Женевьеве счастье. Правда, и он бросил её.

Один симпатичный парень подошёл к стоящей в тени девушке, пригласив её на танец. Конечно же, он не упустил возможности отвесить комплимент платью наследницы рода Джейн'ри. Но не её внешности. Неудивительно, ведь сама она была не очень-то и красивой, по сравнению с другими девицами в зале. Милой, благодаря большим глазам. Но не красивой.

Станцевав с сыном, как оказалось, графа, приближенного к отцу, Женевьева отпросилась в свою комнату, соврав, что её мутит. Удивительно, но родитель даже не поинтересовался, отчего! Алкоголь девушка не употребляла, ибо это было строго запрещено, а ела Женни очень мало, из-за чего и вправду была похожа на куклу, только на хрустальную. Обычно их делают очень стройными из-за того, что материал весьма дорогой.

Дворецкий Альберт отвел Женевьеву в её комнату, громко хлопнув дверью перед уходом. Джейн'ри уже не вздрагивала, лишь удрученно вздыхая. И чего этот ублюдок взъелся на неё? Однажды сломал палец, якобы нечаянно захлопнув эту же дверь. Месть свершилась, разве нет? Хотя, за что, собственно, мстить? За то, что Женни — нежеланная дочь? Так это проблема Райана, а не Альберта. Может, просто вошло в привычку вечно мучать младшего ребёнка? До тринадцати лет Женевьевы дворецкий был куда строже и суровее, но это время прошло. И девушка надеется, что больше те кошмары никогда не повторятся.

Сняв с себя это пышное, до ужаса неудобное платье и корсет, стягивающий и без того тонкую талию, Женни упала на просторную кровать, смотря в белоснежный потолок своей комнаты. Благодаря луне, что светила за окном и освещала спальню, было видно каждую частичку надоевшего интерьера. Слишком ванильно, очень шикарно, — вот как описывала своё пристанище Женевьева. Порой подвал казался милостью.

— О чём ты думаешь, дурочка? — досадливо поморщив маленький носик, прошептала девушка. — Ты избавилась от того ужаса. Радуйся этому. Люби всё, что дает тебе Райан. Жизнь станет слаще. Особенно, если я размажу мозги Альберта о стену! — сердце Женни забилось сильнее от прилива адреналина и ненависти. Но с этими эмоциями подошёл ещё и страх. — Нет. Нет-нет-нет, только не срывайся! Отец не любит, когда ты злишься! Даже тайно…

Закрыв глаза, Женевьева постаралась уснуть. Это получилось не с первого раза из-за музыки, играющей внизу, но через полчаса она уже тихо посапывала, обнимая край толстого одеяла.

Перед взором метались различные тени, в ушах стоял гул, крики и ругань неизвестных людей. Женни прижала ладони к ушам, стараясь избавиться от назойливых шумов, что постепенно сводили с ума, но это не помогало. Стихли они лишь тогда, когда кто-то прикоснулся к рукам девушки, убрав их от ушей. Распахнув глаза, она увидела стоящего перед ней Мануэля, который со всё такой же нежной и одновременно задорной улыбкой смотрел на сестру. Та хотела броситься в объятья единственного родного человека, но он не позволил себя коснуться, отстранившись. Улыбка сменилась оскалом. Обычно радостный голос звучал, как лай злобной собаки.

— С чего ты взяла, что можешь прикасаться ко мне? Я тебя ненавижу! Думаешь, почему меня нет с тобой? И больше не будет…

Мануэль стал уходить в пучину тьмы. Женевьева бросилась за ним, погрязнув в этом невидимом болоте, но пытаясь дотронуться до брата. По коже побежали мурашки от холода.

— Прошу! Не бросай меня! Забери меня с собой! Умоляю! Мануэль!

Девушка подскочила от того, что кто-то стучал в её дверь. По лбу скатывались капли холодного пота, падая на дрожащие руки Женни. Отдышавшись, она, наконец, позволила пришедшему войти в спальню. Это оказалась служанка Гэби, которая приходила к Джейн'ри три раза на день: чтобы принести еду, сообщить какие-то новости и снарядить Женевьеву. За окном как раз был рассвет, освещающий комнату своими розово-рыжими лучами.

— Миледи, доброе утро! — широко улыбнулась Гэби, поставив поднос с завтраком на стол. — Как спалось?

— Нормально, — холодно бросила девушка, поднявшись с кровати.

— Ох, я же знаю, что нет, — грустно выдохнула пожилая служанка, взяв с комода расческу. — Вы снова звали… кхм, господина. Повезло, что услышала я. Но если бы ваши крики дошли до мэра…

— Знаю. Он бы наказал меня. Но как мне бороться с этим? Вставлять кляп в рот на время сна?

— Ха-ха, милая, конечно, нет! Просто попытайтесь не думать о господине. Когда забудете — станет легче!

В ответ Женевьева лишь хмыкнула, нехотя зачерпнув кашу ложкой. Есть совсем не хотелось, но Гэби обязательно заставит, начав возмущаться по поводу фигуры юной госпожи. Якобы, худоба сейчас не в моде. Красивые мальчики выбирают девочек с пышными формами и красивыми бёдрами! В ответ на это Женни всегда думала: "А не пойти бы этим мальчикам в бёдра пышных девочек?".

Когда Гэби удалось-таки уложить волосы Женевьевы, что были цвета топленой карамели, в простую прическу, она забрала с собой поднос, выбрав девушке одежду на сегодня. Это был ещё один неотъемлемый шаг утренних сборов: одеваться так, как велит прислуга. Отец всегда говорил Женни, что та не умеет нормально одеваться, ибо истинной леди рода Джейн'ри нужно носить пышные платья, обязательно голубых-синих цветов. Дочь же всегда выбирала одежду попроще, что никогда не нравилось Райану. В таких случаях он говорил, что совершенно не удивлен, так как его наследница (к великому сожалению) совершенно бездарна. И всем абсолютно плевать, что с самых ранних лет Женевьева углублялась в учёбу, изучая различные науки, начиная от естествознания и заканчивая языковеденьем. Сколько бы девушка не училась — отцу всё было мало. Всё же его настоящий любимый некогда наследник был лучше. Чем? Никто никогда не спрашивал, да и не спросит, если хочет жить.

Год назад Мануэль сбежал из отцовского дома. Тогда ему было двадцать три, а Женевьеве — девятнадцать. Всё было как всегда. Братец пришел к своей сестрёнке, принеся с собой целый мешок клубничных конфет, которые так не любила юная леди. Они миленько общались, шутили и поедали сладости аж до самого вечера. Перед уходом Мануэль очень долго прощался с сестрой, обняв напоследок дольше, чем обычно. Девушке показалось поведение брата странным, но она не придала этому значения. Лишь на следующее утро поняла, что очень зря. Каким-то неведомым образом Мануэлю удалось сбежать из особняка отца. После этого его никто не видел. Райан вычеркнул его из списка наследников и собственных детей. С того дня официально у мэра была лишь дочь.

Вспоминая это, Женевьева еле сдерживала слёзы. С того дня всё изменилось. То тепло, что дарил ей брат, покинуло мэрский дом. Осталась лишь холодность и официальность, которая всех устраивала. О семейных обедах и разговорах и речи не могло идти. Порой Женни называла отца по имени или обращалась, как к господину. Тот и бровью не водил. Возможно, ему даже нравилось, что дочь поняла своё место в этом доме. Она лишь продолжит род, не более.

Девушка приоткрыла дверь, что вела в учебную комнату. Там Женевьеву уже ждал мистер Гоз, стоя лицом к окну. На душе Джейн'ри стало легче, когда та увидела своего учителя. Он был с ней всю жизнь и даже заменил отца! Один из тех единиц слуг, что относились к наследнице с любовью. Однажды он даже принес с собой баночку со спиртом и целебной мазью. Это было десять лет назад. Впервые наказание за вольность было столь жестоким, что Женевьева потеряла сознание во время побоев два раза. И всё из-за того, что ребёнок захотел впустить в тёмный подвал капельку света. Альберт тогда сильно разозлился, но благодаря мистеру Гозу на лице девочки не осталось шрамов. Он вовремя их обработал и перевязал.