— Ну хотя бы четыре с половиной! — возопил Сафранчук.

— Я же сказал пять, значит, пять, — и продолжил укладывать монеты обратно в банку.

— Хорошо, я заплачу вам пять миллионов! Но вы меня режете самым безжалостным образом.

— Уважаемый, Федор Кузьмич, — я посмотрел на него укоризненно-иронично, — вот только не нужно этих песен про голодных деток, коих семеро по лавкам в нетопленной горнице. Мы оба с вами взрослые люди и в жизни многое понимаем. Мой клад принесет вам как минимум десять, а то и все пятнадцать миллионов чистой прибыли. Поэтому давайте успокоимся и доведем сделку до логического завершения.

— Вам деньги как, налом или на ваш банковский счет? — уже по-деловому заговорил покупатель.

Насчет оплаты я уже все хорошенько продумал. Никаких банковских переводов, ибо засветиться перед фискальными службами уж очень не хочется. А нал, он и в Африке нал, сложил под матрас и доставай сколько нужно. Насчет матраса я, разумеется, утрирую — есть другие места, где можно надежно припрятать денежные средства.

Через четверть часа передо мной на столе лежало десять стандартных банковских упаковок с банкнотами пятитысячного номинала. Пересчитывать и просвечивать каждую бумажку ультрафиолетовой лампой необходимости не было. Для установления подлинности денег я применил специальное заклинание. Все бумажки оказались настоящими и количество их соответствовало нашим устным договоренностям. Пачки небрежно кинул в черный пластиковый пакет, чтобы в глаза не бросались встречным. Расстались, пожав друг другу руки, без каких-либо документальных обязательств.

При расставании мне совершенно не понравился настрой покупателя. Что-то уж очень быстро он успокоился и был чересчур приветлив, прям варенье на меду с патокой:

— Трофим Афанасьевич, если еще что-нибудь найдете, непременно обращайтесь. — Похоже, сомневается, что я принес весь клад. В общем-то правильно делает. Кто же потащит все к незнакомому человеку? С другой стороны, принеси я ему больше, изошел бы на говно — эти пять лямов будто от сердца оторвал. А случись заплатить больше раз эдак в десять. Опасаюсь, в этом случае серьезный удар мужика хватил бы. Шутки шутками, но вырученных от продажи монет пяти миллионов пока вполне достаточно для воплощения в жизнь моих текущих планов и далее торговать ими пока не собираюсь.

А еще багровые всполохи в ауре хозяина кабинета, что-то мне не очень нравятся. Придется подстраховаться на всякий случай, его дорогущий Айфон лежит на столе перед кучей монет. «Подключиться» к гаджету много времени не заняло, помимо перехвата звонков исходящих и приходящих мое заклинание работало как радио-микрофон, то есть позволяло прослушивать что творится в кабинете. Заморачиваться с передачей изображения не стал, ибо любоваться особо тут не на что, если только в порыве радости не разложит свою симпатичную жемчужноволосую сотрудницу прямо на столе. Чур, чур меня, что-то мысли опять не в ту степь потекли.

Вполне возможно, подозревая Сафранчука в чем-то нехорошем, я перегибаю палку, но береженого, как говорится, бог бережет. Останется человеком порядочным, пусть грех будет на моей совести, но подстраховаться необходимо.

Федор Кузьмич был настолько любезен, что проводил гостя до самого выхода из здания. Ага, заодно «срисовал» номерок моего авто. Если раньше я сомневался, теперь точно уверен в том, что этот хмыреныш задумал в отношении меня что-то нехорошее.

Демонстративно спокойно сел в автомобиль, отъехав на полкилометра, припарковался на стоянке у «Пятерочки» и через магический конструкт приступил к слежке за интересующим меня лицом. Предчувствия меня не обманули. Едва добравшись до своего кабинета, ушлый предприниматель принялся кому-то названивать:

— Василий Николаевич, тут номерок один нужно пробить. Можно побыстрее? — и продиктовал абоненту (по всей видимости, кому-то из гаишников) государственный регистрационный номер моего «Рыжика».

Через минут десять Сафранчуку ответили:

— Федор Кузьмич, лови данные… — и выложил практически полный пакет, касательно личности Смирнова Трофима Афанасьевича: номер и серия паспорта, возраст и дата рождения, семейное положение, адрес проживания и так далее.

— Ты уверен, что ему восемьдесят пять? — спросил нумизмат, — может это какой другой Смирнов?

— Не сомневайся, Кузьмич, в нашей конторе ошибок не бывает. По номеру «Москвича» тот самый. Пенсионер восьмидесяти пяти лет, проживает в поселке Дымово…

— Лады, спасибо, Василий Николаевич, за мной должок, — прервал связь Сафранчук и забубнил себе под нос: Дымово, Дымово, где же ты у нас находишься? — при этом, по всей видимости, гуглил координаты моего проживания на карте. Наконец выдал радостное: — Ага! Вот оно это Дымово! Далековато старик забрался. — Затем он сделал еще один звонок. — Костян, привет.

— Привет, Федюня. Давненько не звонил.

— Дела, братела, да заботы. Дельце к тебе срочное.

— Деловой ты стал, Федор. Нет чтобы по старой дружбе в сауну с пивком и девочками…

— Брось, за девочек и сауну некогда тереть. Сначала один вопрос порешать нужно. Тут ко мне один старичок-моховичок со старым рыжъём подкатил. Вредный такой клиент попался, развести его у меня не получилось. Пришлось заплатить за товар честную цену. Пять лямов, как с куста. Обидно, брат. Надо бы вернуть. Мне половина, остальное тебе. Но главное, дело даже не в тех деньгах. Сильно подозреваю, что не весь клад он мне принес. Поспрошайте человечка, но так, чтобы сразу богу душу не отдал, все-таки восемьдесят пять годков. Впрочем, я бы больше шестидесяти ему не дал. Крепкий такой старикан и ушлый. Переговоры с конкурентом из Москвы он, видите ли, за моей спиной провел. Тем самым и прижал не вздохнуть не охнуть. Ну сам понимаешь.

— И где нам искать твоего клиента? — в голосе неведомого мне Костяна почувствовалась нескрываемая заинтересованность.

— Элементарно, Ватсон, — блеснул познаниями советского кинематографа Сафранчук. — У него «Москвич 2140» поносного цвета, ну ты знаешь, раньше много таких было, это сейчас днем с огнем не сыщешь. Так что примета для тебя верная. Если что, живет в Дымово в двухстах кэмэ на восток от Кирова…

— Понял, тебя Федор. Давно упылил твой дед?

— Минут как двадцать не больше.

— Отлично. Обратно поедет по трассе Р-243. Между Зонихой и Вахрушами куча тихих мест, где можно запросто перехватить эту рухлядь на колесах, откатить в лесок и вдумчиво побеседовать с клиентом. Не боись, будет тебе твое золотишко, с вычетом моего законного процента, разумеется. Что же касаемо возврата пяти лямов, как обычно — фифти-фифти.

— Если упустите, навестите в Дымове…

— Лан, Федь, не парься, — оборвал приятеля Костян, — все будет тип-топ. Диктуй номер… ха-ха!… дедова мустанга.

Дальше слушать не стал — уж очень сильно был возмущен действиями нумизмата, оказавшегося форменным бандитом в стиле девяностых.

Сучёнок поганый! На получи! В отличие от телефонных мошенников, этого деятеля «наградил» очень серьезным проклятием. Теперь жизни ему отмерено где-то с месяц, причем более или менее сносно из этого срока он будет чувствовать себя около недели. Врачи установят рак желудка и начнут кромсать внутренности в тщетных попытках удалить опухоль и не допустить развитие метастаз. Вот тут-то для него начнется Ад — боль, от которой способны избавить только тяжелые наркотики. К своему жизненному финалу он придет изможденным смердящим стариком с изрядно поехавшей «крышей». То, что мое заклинание может быть выявлено и нейтрализовано каким-нибудь продвинутым чародеем я не опасался, ибо созданный конструкт практически незаметен и удачно встроен в ДНК клиента. Чтобы его обнаружить, нужен адепт школы Жизни уровня архимага. Вот только, судя по изрядному количеству усохших старцев среди политической и экономической элиты Земли, могучие чародеи вовсе не спешат на помощь всяким Соросам, Блумбергам, Баффетам, Елизаветам Виндзор, несмотря на приличное количество денег на их банковских счетах. Умерший от рака Рональд Рейган и отнюдь не бедный Стив Джобс — лишнее тому подтверждение. Я с помощью своего Чубайса смог бы помочь восстановить здоровье престарелым богатеям до вполне приемлемого уровня, но, по понятным причинам, не стану этого делать. Похоже, все прочие земные лекари-кудесники также стараются держаться как можно дальше от сильных и богатых мира сего и не торопятся избавлять их от старческих хворей.