— Так точно милсдарь, — ответом стал стройный хор голосов моих умертвий.

— В таком случае, приступайте.

После отданной мной команды каждое умертвие вооружилось мешком и двинуло в направлении зарослей кипрея. Я же присел на травку — буду контролировать.

Поначалу споро трудиться у них не получалось. Однако через полчаса худо-бедно приспособились, и работа закипела. Со стороны наверняка было бы забавно наблюдать за тем, как пятеро обнаженных мужчин, тряся мудями, шастают по кущам с пятидесятилитровыми мусорными пакетами в руках и обдирают листья со стеблей.

По ходу дела подключился к памяти одного из мертвяков. Компания здешних селян отправилась осенью 7322 года от сотворения мира в губернский город Вятка на сезонные подработки. В конце марта следующего года мужики в полном составе возвращались домой с приличным по тамошним меркам заработком. Вот тут их и подкараулили лихие людишки. Всех побили, добро отобрали, даже исподним не побрезговали, тела в ближайшем болотце утопили. Вот такая нехитрая история, вполне типичная для тех времен. Воспользовавшись запасами знаний деда Трофима, несложно было вычислить ориентировочную дату гибели этих людей — где-то начало апреля тысяча восемьсот пятнадцатого. То есть, как я верно определил навскидку, чуть больше двух веков.

До обеда два десятка пакетов были плотно набиты ценным листом. По моим оценкам от десяти до двенадцати кило в каждом. В совокупности получилось около двух с половиной центнеров. «Москвич» у меня хоть и не резиновый, впрочем, но в салон со снятыми пассажирскими креслами уместится еще много сырья. Так что пусть еще собирают, полтонны как-нибудь, да увезу. Вот только переработать бы всю эту кучу травы.

К двум часам пополудни мой автомобиль был буквально набит под завязку мешками с листом иван-чая. Свободным сталось лишь водительское кресло. Покидая место сбора, приказал своим архаровцам как можно тщательнее схорониться от посторонних глаз, энергию не расходовать, ждать моего следующего визита. Сделали всё как я сказал. Убедившись, что со стороны дороги моих зомбаков усмотреть невозможно, я с легкой душой завел машину и покатил в направлении своего дома.

Чтобы разместить такое огромное количество листа для предварительного подвяливания пришлось расстелить во дворе всё имеющиеся в доме простыни и пододеяльники. Благо дождя не намечается, иначе пришлось бы рассыпать сырье внутри дома.

После легкого перекуса разложил на противни готовую для просушки ароматную массу ранее перемолотых и перебродивших листьев. Несколько часов держу под марлей на свежем воздухе, постоянно помешивая, днем на улице аккурат двадцать пять — тридцать градусов — то что надо. Затем окончательно просушиваю в духовке специально оборудованной в саду дровяной печи при температуре пятьдесят градусов не выше. Если не забывать дровишек подбрасывать своевременно, но без фанатизма и помешивать содержимое противней, на следующий день получим отлично просушенные мелкие гранулы практически черного цвета — это и есть готовый Русский или копорский чай. Конечный продукт раскладываю в полиэтиленовые мешки по килограмму весом каждый и отвожу в заготконтору, где получаю за каждую упаковку пять сотен российских деревянных рубликов налом без всяких налоговых обложений и прочих поборов, коими наше славное государство умудряется обложить даже работающих пенсионеров. Блин, из зомбоящиков сладкоголосые говоруны каждодневно льют крокодиловы слезы, как же плохо живется без наших нефти и газа несчастным европейцам и американцам, а вот за собственных пенсионеров хотя бы одна падла вякнула. Живи как хочешь, крутись как хочешь, но, не приведи Господь, у тебя на счету окажется лишняя копейка. Сразу отреагируют и обдерут как липку. Мне-то пох, я в основном оперирую налом, а вот тем, у кого денежки текут исключительно через банковские счета, можно только посочувствовать.

Ладно, не стану уподобляться всяким ворчливым пердунам. Пока ноги держат и силы есть, буду работать, тем более теперь у меня есть аж пятеро совершенно бесплатных помощников. Закончим со сбором иван-чая, отправлю их в лес по грибы да ягоды. Нехай народ дивится проворству деда Трофима… М-да, а вот с этим проблема, или как мой младший внук выражается — трабла. Вопросы всякие нехорошие могут ко мне возникнуть, если начну выдавать на гора тонны грибов и ягод, аки тот Стаханов. Чтобы не приставали с распросами, нужно будет как-то легализовать своих бесплатных работников в глазах окружающих, мол дальняя родня из Узбекистана, ну или Таджикистана пожаловала. Одежонку им какую подобрать, рожи в порядок привести, чтоб народ не пугали безбровыми физиями и безволосыми черепушками, с ужасными шрамами, нанесенными безжалостными убийцами. Перетащу к себе на подворье, пусть в сарае обитают, поскольку ни мороз им не страшен, ни жара, а уж как доктора удивятся, попади один из моих кадавриков под хирургический скальпель, или под луч рентгеновского аппарата. Примут за инопланетян или выходцев из иных измерений, вот шуму-то будет. Не, не позволю их резать и просвечивать не дам. А еще какие-нибудь документы им бы не помешали.

Так стоп, Илем, что-то уж больно ты растекся мыслью по древу. Война план покажет, а пока гости из теплого Туркестана потрясут голыми мудями в чистом поле, в их теперешнем положении это не критично.

Перед закатом сходил на озеро. Вернулся с приличным уловом. Кота наградить не забыл, Муська также голодной не осталась.

Засим и закончился очередной день одинокого пенсионера.

Неугомонный дух Илема Этанарского требовал каких-нибудь действий для повышения своего магического потенциала, дряхлая оболочка деда Трофима была тому пока что весьма серьезным препятствием. «Терпеть, терпеть и еще раз терпеть», приходилось постоянно уговаривать самого себя, а еще нужно быть предельно осторожным. Пока моя задача, как метко заметил Леонид Филатов, «на кладбище не попасть».

После всех необходимых гигиенических процедур улегся в постель. Благо, простата у меня, в отличие от большинства сверстников и более молодых мужиков, в относительно неплохом состоянии, об идеале в моем возрасте говорить не приходится, но в туалет каждые полчаса не бегаю, так что спать буду беспробудно до самого утра. На этой благостной мысли смежил веки и тут же будто в бездонный темный колодец провалился.

Вот уже неделя, как я в новом теле, точнее — в старом и весьма изношенном. Вчера над Дымовом пронесся ураган. Дом мой, хвала Создателю, устоял, изрядно пострадал сад, деревья пообтрепало, веток наломало. Были бы яблоки попадали бы на землю, но в этом году яблони практически не цвели. Удивительно, но груши и сливы почти не пострадали.

Сегодня с утра яркое солнышко светит, небо чистое синее будто умытое. О вчерашнем разгуле стихии напоминает лишь разбросанный по двору мусор, уборкой которого я занимаюсь. Сначала граблями собрал крупняк: поломанные ветки, непонятно откуда прилетевшие куски пластика, какое-то неряшливое тряпье, одноглазого плюшевого медведя с оторванной лапой, комья травы. Древесина пойдет на дрова, пластик и тряпки вместе с мишкой в мусорные мешки и на помойку, трава в компостную яму. Осталось убрать листья, тут мне в помощь метла и совок, также на удобрение сгодится.

Мету я, значит двор, считай душой отдыхаю, голова пустая ни о чем думать не хочется. Тут из-за забора слышу мужской голос:

— Вот же сволочи, опять ночью Донецк обстреливали, по мирным людям «Градами» и «Точкой-У» молотят. Сегодня по телеку в новостях показывали. Жуть жуткая. Будь моя воля, я бы по этой киевской хунте…

Договорить он не успел, поскольку был бесцеремонно прерван:

— Иван Иваныч, кончайте рассусоливать за Донбасс там парни крепкие, да с нашей помощью как-нибудь врежут морекопателям. Вы лучше наливайте, трубы горят, сил нет терпеть.

— Сей момент, Виталий Прохорыч. — Характерное бульканье. — Наше здоровье! — Звуки проваливающейся в кипящие глотки жидкости. — Уф-ф-ф! Хорошо-то как!