Абрамяу вскочил на пухленькие ножки, нервно сунул лапу в сумку. Пошарив там, наткнулся на контейнер с сосисками, потом поправил термос с чаем и лишь затем достал рацию.

– Сокол у аппарата! Приём! – выкрикнул кот, демонстрируя бодреньким голосом, что он и не думал спать, а не думал, значит, и не спал.

– Тьфу ты!.. решил, что у тебя батарейка села, – бормотал на той стороне Шмаль. – Я быстрый мустанг. Что видишь, сокол? Приём.

Абрамяу приложил к глазам бинокль, всмотрелся вниз. Два автозака на месте. Рядом пристроился грузовик с будкой, тот, что привёз Барса и Марата. Кабаны в форме крутились возле машин; курили и что-то пили из фляги.

– Ничего нового, быстрый мустанг. Пока тишина. Приём, – доложил Абрамяу, посмотрев на часы; на часах было без четверти два.

– Сокол, ты не зевай, – послышался голос Шмаля. – Герман звонил. Сказал, что скоро приговор огласят.

Абрамяу понимающе кивнул, будто чёрный мог его видеть. Порой зажиточному коту казалось, что Шмаль всегда рядом. Он будто делит с ним яичницу по утрам и вместе считает выручку по ночам. Достал уже!

– Сам не зевай, – расхрабрился Абрамяу, выключив рацию.

***

За рулём в морском бушлате, в валенках и шапке-ушанке сидел Жюль. На пассажирском сидении суетился вдохновитель грандиозного замысла спасения, гражданин Шмаль. Он тоже весь в белом, – и животик проглядывался у него, ну очень похожий на пузо Абрамяу.

– Ничего доверить нельзя Абраше. Я ему в рацию алло говорю, а он алюминий тягает.

– Резину тянет, – поправил Жюль, поглаживая лапой мягкую обивку руля; так и хотелось вцепиться в неё когтями, особенно когда скорость за сто километров в час.

– Вот именно, – оскалился сломанным клыком чёрный.

Машина стояла в переулке, точно напротив дороги, ползущей снежными завалами от здания суда в направлении городской тюрьмы. План был прост и, как всегда, гениален.

Шмаль на Гомвуля не надеялся. Волк обещал доставить Барса прямо в кабак «Молоко» – и чтобы никаких кандалов, как говорится, с чистой совестью и паспортом без штампа о судимости. Но верить полицейскому, даже с коим прожиты невероятно опасные деньки, не позволяла блатная сущность кота. Шмаль – в законе, а кто такой Гомвуль? Он служивый пёс. Дали приказ разогнать шайку котов – он всех к стенке поставит – можно не сомневаться.

На кольцевой развязке, переодетые в форму дорожных рабочих, поджидали тюремную машину с будкой три лысых официанта, во главе с Рамзесом. Чёрный немного переживал, как снесут трескучий мороз парни, которые только и умеют, что нолики в счетах пририсовывать и трястись, подобно игрушечной собачке на торпеде. Хотя работа у них несложная. По приказу Шмаля, под позывным «быстрый мустанг», Рамзес полосатыми конусами должен преградить дорогу, направив тюремный грузовик в тупик; а остальное уже сделает сам чёрный – и, конечно, его дерзкие друзья.

Обезоружить двух кабанов охраны дело плёвое. Останется открыть будку, и вот она волюшка-вольная, а там уже и Страна Крым на горизонте светит фонарями на чистой набережной. Шмаль закрывал глаза и видел себя на таком огромном колесе в парке развлечений. Внизу ходили только кошечки и все махали ему куда-то вверх белыми платочками, а он сидел в красивой жилетке на мягком сиденье, в лапе у него букет, для той единственной, что достойна его внимания.

Чёрный размечтался и задремал.

– Герман набрал! – толкнул в плечо Жюль.

Шмаль вздрогнул, вернувшись к делам насущным, и принял вызов.

– Чего тама? – задал он короткий вопрос.

– Повиси, – также коротко ответил Герман, предлагая обождать минутку другую.

В это время крыс находился в зале суда. Сидел он скромно в углу. Рядом работала пресса: два журналиста с большими ушами. Мохнатые уши каждый раз хлопали по усатым мордам, как только гибридные спаниели вскакивали с мест, пытаясь разглядеть и расслышать, что же сказал Черепанов.

Судья снял квадратную шапочку, прицепил к уху микрофон, чтобы его слышали все в этом зале. Он, не спеша, возился с гарнитурой, потом поправил конфедератку и зачитал приговор. Говорил судья старческим голосом – спокойно, обыденно.

– Именем Страны Сибирь. Верховный суд Страны Сибирь в открытом процессе под предводительством судьи Черепанова, с участием генерального прокурора Солёного – постановил: признать обвиняемого Марата и обвиняемого Барса виновными по статье «измена родине». И назначить высшую меру наказания: расстрел…

Зал лапоплескал! Свиньи топали, волки кивали, соглашаясь с вердиктом, и никто уже не слушал судью, который продолжал бормотать в микрофон дальнейшую часть приговора. Черепанов поднял глаза, видя, как толпятся на выходе кабаны, словно всем и сразу приспичило выйти в уборную. Волки в первых рядах пожимали друг другу лапы – некоторые целовались, будто их всех повысили в звании.

– Ну, народ, – выдохнул Черепанов, закрыв папку с бумагами.

…Шмаль продолжал ждать верного слова от Германа. По его морде скользнула ухмылка. Он знал, что верить волкам нельзя

– Всё как ты сказал: хотят завалить нашего Барса. Расстрел дали!– выпалили в трубку крыс. – Я к машине. Держи связь с «соколом».

Чёрный спрятал телефон, включил рацию.

– Сокол, сокол, я быстрый мустанг, приём! – тревожно мякнул Шмаль.

– Я сокол. Слушаю тебя мустанг! – ответила бодреньким голосом рация.

– Ты, сокол, тама смотри в оба лупатых и базар фильтруй: я не мустанг, я быстрый мустанг, мокрый вискас тебе в карман! Как понял? Приём.

Рация смолкла. Жюль постучал пальцами по рулю.

– Не дави на Абрашу. Не время сейчас, – предупредил морской кот.

Шмаль шевельнул бровью, в душе соглашаясь с другом.

– Ладно, сокол. Не обижайся, – снова вызвал Шмаль дозорного. – Ты только тачку не упусти. Как заведут Барса, сразу сообщи.

Жюль по-дружески толкнул в плечо чёрного и подмигнул, – и рация благодарно ответила.

– В нашем меню только свежие блюда. Всё сделаю в лучшем виде, быстрый мустанг. Отбой.

Абрамяу бросил рацию в сумку, приложил бинокль к переносице, хотя и без дальнозоркой оптики мог разглядеть, что автозаки не сдвинулись с места, а тюремный грузовик всё так же под охраной двух приметных хряков в бело-синей камуфляжной форме. Кабана болтались возле машин, ожидая дальнейших распоряжений.

– Я есть хочу, – простонал Абрамяу, завалившись на спину.

В кабаке всегда можно перекусить беспричинно, а здесь – тоска голодная. Абрамяу улыбнулся, подумав, что можно было бы заказать на крышу доставку пиццы. Вот бы курьер удивился, увидев зажиточного горожанина с биноклем. Он спросил бы у Абрамяу: «Вы, поди, недвижимость присмотрели?.. дом хотите приобрести?», – а хозяин кабака ответил: «Не твоё дело, прыщ!» – а потом бы открыл коробку и кусочек за кусочком… кусочек за кусочком…

Абрамяу так замечтался, что сон похитил его разум, погрузив на кабацкую кухню, где пахло петушиной колбаской, скворчащей на сковородочке, – и «Княжеская» на столе дожидается.

Послышалось посапывание, Абрамяу зевнул. Лапа медленно сползла с груди, уцепившись когтем за сумку. Сумка свалилась с живота, ударилась о снежную крышу и в ней, что-то брякнуло.

– Ё маё! – вскрикнул Абрамяу. – Я термос разбил!

Кот сразу вспомнил, что он в дозоре. Кинув взгляд вниз, увидел, как отъезжает от здания суда грузовик с будкой. Абрамяу выхватил из сумки рацию и заорал во всю глотку.

– Как там тебя, конь педальный, твою мать! Тачка отчалила. Тачка отчалила! Приём.

Из рации послышался скорый ответ Шмаля.

– Герман ждёт тебя. Лети сокол. Быстрее лети!

Абрамяу стряхнул с костюма снежинки. Под шапкой-балаклавой он скалил клыки и негромко шипел, оттого что снова проспал. Да что ж такое! Придётся уходить с крыши, рискуя драгоценной жизнью.

Втянув живот, кот покосился на балкон этажом ниже и почти не раздумывая, спрыгнул. Приземлившись на перила, он, словно потерявший равновесие канатоходец, махал лапами, переступая вперёд-назад, но всё-таки удержался. Абрамяу не только умел засыпать в любом месте, в любое время – он, в конце концов, гибридный кот и грацией обладает феноменальной!