Теперь мы находились в месте, которое было неподалеку от того склада. Там мы с Юной тогда…

В общем, отсюда была хорошо видна крыша склада. Судя по крикам и гоготу, там сейчас тусовались школьники. Да и в туманном дождливом воздухе стоял отчетливый запах табачного дыма. То, что ветер поутих, еще ничего не значило. Через час вновь мог налететь ураган. А вот дождь так и не прекратился, только теперь мелко моросил. Загнав велики в амбар, я первым делом снял дождевик, потрепал волосы и взглянул на Кейджи.

— Почему мама так сказала? — сразу же надавил на него я.

Акааши, я не мог не заметить этого, вздрогнул, замер ко мне спиной, потом тоже стащил с себя дождевик и пожал плечами.

— Откуда мне знать? Может, потому, что я — гей, а тебя это бесит.

Теперь уже напрягся я. Нет-нет, парень, я не за этим тебя позвал сюда. Мне просто… просто…

— Ты ведь хочешь загладить свою вину передо мной, не так ли? — проговорил Акааши, и я уставился на него как на монстра, потому что как раз об этом и подумал. — Не стоило конечно, но я рад побыть с тобой.

— А ты никогда не сдаешься, верно? — процедил я, следя за парнем взглядом как за своей жертвой, чувствовал по себе, могу снова сделать нечто ужасное, и речь уже не о поцелуях и совместной дрочке.

Как только эти мысли возникли в моей голове, образуя четкое желание, я отвернулся. Так было легче. Почему-то когда я вижу его, в башке что-то перемыкает, щелкает внутри. Я не готов, черт вас всех дери, к этому открытию. Я не люблю этого парня, я вообще не могу любить парней. Что за хуйня? И как же меня это бесит.

Внезапно мне в затылок прилетел мяч. Я по инерции шагнул вперед, оглянулся и только открыл рот, чтобы обматерить Акааши за эту его тупую привычку, как тут же заткнулся. Этот звук, яркий и такой задорный, был счастливым смехом. Кейджи вновь смеялся. Так беззаботно, словно и не было между нами всех этих недомолвок и сцен как из яойной мыльной оперы. Я включился в игру. В баскетболе, впрочем, как и в некоторых других командных видах спорта, есть такая фишка — запугивание соперника. Вот я и налетел на Акааши, намерено громко топая ногами и вопя как горилла. Кейджи заржал снова, споткнулся и упал в песок. Да, кстати, весь пол был в песке, и у нас тут имелось лишь одно кольцо.

— Давай на желание играть, — запыхавшись, сказал Кейджи и встал.

Я задумался, глядя на него, и принялся перекидывать мяч из руки в руку. Не решался соглашаться на это. Могло закончиться каким-нибудь дерьмом. Однако Акааши однозначно имел на меня что-то, потому как спокойно спровоцировал мое эго. Он сказал:

— Боишься. Я понял. Не надо так, ничего страшного я тебе не предложу, Бокуто-сан, — и поправился: — Ничего из того, чего ты делать не хотел бы.

Блять. А он хитер как чертова лисица кицунэ. Мои губы сами растянулись в улыбке, я не контролировал это, клянусь, а потом и вовсе кивнул. Замечательно. На что я иду? Мы ведь просто поиграть приехали, да?

— Лады. Говори, — надменно цокнул я, подбоченясь и зажав мяч подмышкой.

Да-да, я пытался выглядеть крутым в его глазах. Зачем? Я такой придурок.

Акааши задумчиво покусывал нижнюю губу, а потом проговорил:

— Каждый из нас должен забить по десять очков. Кто сделает это первым, тот… — Я ждал подвоха, и Кейджи наверняка видел каким напряженным я был. Потому-то он так соблазнительно улыбался. Пугало меня то, что я вообще вижу вот это «соблазнительно». — Тот должен рассказать о себе самую грязную историю. Честно и откровенно.

Лучше бы он выдал что-то вроде «тот дарит поцелуй взасос». Серьезно, я и то меньше перессал бы. Как теперь быть? Грязного у меня было хоть отбавляй. Спасибо, Юна. А я ведь всего лишь восемнадцатилетний подросток. Еще и тормоз, к слову. Вчера, когда дорвался до ночного магазина, выскочив якобы на пробежку (под дождь), выяснилось, что тот мудак скрыл один важный факт. Я пребывал в каком-то своем мире, не ведая даже, что теперь совершеннолетие у нас наступает в восемнадцать — буквально несколько месяцев назад ввели новшество в законодательство. А я тупил и слушал продавца, который строил из себя «заботливого», развесив уши. Узнал случайно от такого же старшеклассника, который покупал сиги. Идиот я. Так вот этот идиот теперь стоит и смотрит на Акааши и не знает, какую из грязнющих историй рассказать этому ревнивцу. Явно же взбесится.

— Слушай… — начал я, но был перебит.

— Не надо меня жалеть, Бокуто. Я до этого как-то справлялся, ничего не изменилось.

Я кивнул. Хрен с тобой. Может, и к лучшему. Я таким образом заставлю его забыть о чувствах. Разочаруется и все тут.

Игра началась. Признаюсь, я не знал, что Акааши так хорош в баскетболе. Он был ниже меня, но я изрядно попотел, закрывая кольцо, напрыгался вдоволь. Зарядка была что надо.

— Девять, — пыхтя, проговорил я, снова попав в корзину, — погодь, толстовку сниму.

Я торопливо стянул ее, оставил на велосипеде у стены, поправил футболку и вернулся к Акааши, но тот вдруг запустил в меня своей толстовкой.

— Мою брось. Загонял меня, — хмыкнул раскрасневшийся парень.

Я залыбился как дебил, без понятия почему. Мы продолжили. Это было сложно. Но, да, я забил десятое. Я ликовал и ерничал, поддевая Акааши, а он только молча улыбался, наблюдая за мной. Поначалу я и не задумался над этим. Осознание пришло потом.

Я был в ахуе. Правда. Я просто пребывал в шоке от того, что рассказал мне Акааши. Дело было в следующем: он в начале этого года остался ночевать у одного из одноклассников, и у того был старший брат. Они выпили пива. Взрослых не было. Укатили к родственникам. Старшаку тому лет девятнадцать, так сказал Акааши. И вот этот старшак, бухой в зюзю, зажал Акааши на темной кухне. Стал называть именем какой-то девченки, а потом засосал. Они долго тискались там, Кейджи был ничуть не лучше по состоянию, чем тот парень, и поэтому помогло только то, что его окликнул одноклассник. Тогда Акааши опомнился, оттолкнул старшего и вернулся к тому пацану. Это все, что поведал Кейджи. Я выслушал его молча. Курил и смотрел себе под ноги. Мы стояли у стены, вернее, сидели каждый на своем велосипеде. Я не сразу понял, что к чему, но, обдумав условия игры, предложенные Акааши, тихо проговорил:

— Так ты нарочно поддался мне. — Я повернулся к нему. — Ты хотел проиграть, чтобы рассказать мне это. — Акааши молчал. — Зачем?

О да, черт возьми, я знал зачем. Я все это прекрасно понимал. И тут Кейджи не промахнулся. Меня страшно взбесила эта паршивая ситуация из его жизни, но больше всего вывело из себя другое.

— То есть ты — парень, который испытывает ко мне что-то серьезное, причем как я понял давно, ведешь себя вот так? Акааши, а ты не думал, что если тебя настолько прет от алкоголя в компании пацанов, пить нельзя в принципе? — Мои глаза явно наливались кровью, потому что этот ублюдок не реагировал. Он просто поглощал мои чувства, что отражались на лице. Он снова и снова проводил надо мной какие-то свои идиотские опыты, такое было впечатление. — Или тебе нравится подобное? Скажи, я не буду осуждать.

Наконец Акааши отозвался.

— Я заметил кое-что. Когда ты ревнуешь, осыпаешь меня неприятными обвинениями. Я даже слова вставить не успеваю, а ты уже злишься на меня. Не понимаю тебя, Ко. Совершенно точно не понимаю. Что ты чувствуешь ко мне?

Я отвернулся и сделал слишком глубокую затяжку, едва не закашлялся.

— Я сказал тебе ранее — ничего не чувствую. Вот и все.

Шурша дождевиком, я разочарованно думал, что нам не суждено проводить время нормально. Это всегда сводится к разговорам об этих сраных «люблю, не могу». Как же достало. Однако все правильно сказал Акааши…

— Да. Ты прав. Мне неприятно от мысли, что тебя может выебать какой-то урод. Все, ты счастлив? — прохрипел я осипшим голосом, застегнул дождевик и взялся за свой велосипед, когда Акааши вдруг обнял меня.

Просто обхватил обеими руками и пробормотал.

— Я не смогу отпустить тебя, Ко. Мне больно. Я буду любить тебя молча.