Я увидел Акааши в саду, когда все еще сидел на подоконнике. Он глянул вверх, но за миг до этого, словно предчувствуя нечто подобное, я соскользнул на пол. Он говорил по телефону.

— Могу. Хорошо. А куда? — Пауза. — Знаю. Буду через полчаса. До встречи.

Конечно же, меня понесло на первый этаж. Делая вид, что хочу попить еще, я прошелся с наполненным стаканом по коридору, вышел через заднюю дверь на небольшую летнюю террасу и уставился на Кейджи. Он сидел на ступеньках.

— Эй, — позвал я, но парень не обернулся, — чем занимаешься?

Палиться перед ним не хотелось. Я не маньяк, чтобы следить за Акааши, но, черт возьми, делал это.

— Сижу, — произнес Кейджи очевидное и поднял на меня глаза, когда я устроился рядом.

— Эт самое… — мне было неловко, — извини, я вспылил. Шутки у тебя…

— А если это не шутка? — перебил Акааши.

Если честно, меня пригвоздили его слова к месту. На этот раз я уже не злился, а испугался, видя по выражению глаз Кейджи — это в самом деле не шутка для него. Блять, как же меня разрывали две крайности. Я одновременно хотел ответить что-то болезненное для него, ошарашить и заткнуть ему рот раз и навсегда, но с другой стороны меня трясло от мысли, что я могу причинить ему эту боль. Разве я этого хотел?

От внезапно накатившей горечи, мое сердце сжалось, было так больно, что я просто даже глаз не отвел. Я смотрел на него блуждающим взглядом, а потом, слабовато соображая, протянул руку и погладил его скулу большим пальцем. Впервые за все это время я решился сказать горькую правду.

— Кейджи, — мой голос слегка дрогнул, пришлось сглотнуть, — мне так жаль. Правда, мне очень жаль, что ты чувствуешь это. Я не могу ответить взаимностью. Акааши… Хочешь, прогоняй меня каждый раз, как я трону тебя, что хочешь делай, но не рассчитывай на что-то большее. Я не люблю тебя. Прости.

Не в силах видеть, как эти прекрасные синие глаза наполняются болью, потемнев и будто покрывшись пеленой, я встал и ушел в дом. Так и не узнал, куда Акааши собрался, а он вскоре выкатил из гаража велосипед и уехал. Я сидел на полу в гостиной. Не меня отшили, не мне отказали в чувствах, вовсе не мое сердце было разбито. Тогда по какой же причине мне стало так дерьмово? Я не знал, но молить Акааши о прощении хотелось снова и снова.

Будто если ты меня простишь, я сброшу груз вины со своих плеч.

========== IX. “Для меня он был маяком в кромешной темноте” ==========

Я всегда тяжело переносил сезон дождей. Когда Цую настал в этом году, мои старые травмы, полученные на тренировках, дали о себе знать. Кажется, прошлым летом было куда легче. Чувствуя себя дедом, я утром в воскресенье, проснулся с большим трудом. Потом долго лежал под одеялом и смотрел на серое стекло, к которому прилипли листья и лепестки цветов. Ветер тут же швырял в окно потоки ливня, все смывая, чтобы потом вновь закидать зеленой листвой. Так прошло довольно много времени и, кажется, я даже успел уснуть. Поэтому когда почувствовал — на меня смотрят, слишком резко открыл глаза. У кровати стоял Акааши. В сумеречном освещении моей комнаты он выглядел чересчур бледным и походил на привидение. Я перекатился на спину, привстал на локтях и уставился на него.

— И? — выгнул я бровь, когда Акааши так и не заговорил. — Помолчать пришел?

— Почему? — выдавил наконец он.

Я присел.

— Что почему? Ты можешь говорить нормально?

Кейджи словно очнулся, сбрасывая свое странное оцепенение, и, вытерев нос длинным рукавом джемпера, прочистил горло. Теперь его голос звучал увереннее.

— Почему она здесь?

— Кто?

— К тебе пришла Маямото.

Видимо, я отреагировал как-то слишком энергично, потому что Акааши презрительно фыркнул и вышел. Я действительно пулей вылетел из постели, а опомнился уже тогда, когда, одевшись в спортивный костюм и почистив зубы, добежал до лестницы. Только там пришел в себя и медленно поплелся вниз.

— И что же? Вы встречаетесь, Юна? — услышал я вопрос матери, но больше интересовало, как ответит Маямото.

— Нет. Время от времени тусуемся вместе и все.

В выражениях Юна была довольно откровенной, казалось, вот-вот заговорит с моей матерью неформально. Невоспитанная девчонка. Я поморщился, но так себя и не выдал.

— А вы, госпожа Бокуто, такая красивая, почему не выйдете замуж?

Вот идиотка. Я быстро шагнул вперед, и прежде чем мама ответила, сказал:

— Юна, поговорим?

Одноклассница подскочила на месте, все же извинилась перед моей матерью и последовала за мной.

Я знал, получу люлей от мамы, но, выйдя на террасу, все равно закурил. Долго здесь находиться было невозможно. Ураган буйствовал.

— Как ты приехала в такую погоду?

Юна, на которой были красивые джинсы-скинни и укороченная толстовка с капюшоном, пожала плечами. Оглянулась на дверь и, подавшись ко мне, потянулась губами к сигарете. Я дал ей затянуться, но девушка не отодвинулась. Вместо этого она прижалась ко мне, положив руки на талию. Я курил и смотрел ей в глаза. Любой, кто наблюдал бы за нами, понял атмосферу. Юна делала это нарочно — провоцировала. Вот только теперь у меня был действенный способ против нее. Стоило лишь на секунду вспомнить глаза Акааши, которыми он глядел на меня после того неприятного признания, как желание трахнуть Юну испарялось в один миг. Я улыбнулся, потом зажал сигарету в зубах и, схватив ее за руки, отодвинул от себя.

— Слушай… — стряхнув пепел, пробормотал я, — не приходи больше. — Не ожидал конечно, но Маямото побледнела. — Правда, не за чем. Мы больше не будем заниматься этим.

— Ха, мужская дружба, да? — едко выдала она и скрестила руки на груди.

Это начинало раздражать. Я вновь поразился — как вообще мог что-то испытывать к ней?

— Да, именно так, — холодно резанул я, затушил окурок и бросил в банку, что была припрятана за углом под террасой — и выходить под ливень не нужно. — Езжай домой, Юна. Тебя ведь кто-то из твоих дружков постарше привез?

Еще один грешок этой девчонки — она водилась с приятелями своего отца. Черти что у нее в башке.

— Тц. Какой ты придурок, Бокуто, — обозлилась Маямото и выскочила под дождь. Но оглянулась, чтобы прокричать: — Да кому ты вообще такой нужен? Кому ты понравишься? Гора мышц, а сам… Сердца у тебя нет, Бокуто!

Признаюсь честно, я остолбенел. Никогда прежде не видел Юну такой расстроенной и разочарованной. Я присел на порог и закурил еще одну. Уже потом, когда продрог, да и вода долетала до самой двери, встал и вернулся в дом. Мама меня не тронула, хотя, выйдя из кухни, проводила взглядом. А на втором этаже, куда я волочился, сунув руки в карманы и опустив голову, у самой двери встал, потому что из своей комнаты высунулся Акааши. Я пытался понять, подслушивал ли он. Очевидно, да, потому что окно его комнаты, как и моей, выходило именно на террасу. Да и черные непослушные волосы парня выглядели сейчас еще более взлохмаченными. Хмыкнув и покачав головой, я отвернулся, теребил ручку двери, а потом тихо спросил:

— Что? Согласен с ней?

Думаю, у меня вышло насмешливо, во всяком случае, горечи в своем тоне я не уловил. Да и забавно это все было, если подумать. Вообще-то, Юна была кое в чем права — я бессердечен. Разве нет? Хотя бы даже если взглянуть на Акааши. Он страдал из-за меня, но…

— Нет… — шепотом выдавил Акааши, тараща на меня темные глаза, — это не так, ты сам знаешь, и поэтому…

— Сходим в спортзал? — перебил его я, чтобы не выслушивать то, чего боялся до чертиков. Я боялся его чувств ко мне. Акааши молчал. — Сгоняем? Сегодня. Я возьму ключи. Просто побегаем с мячом. Развеемся.

Кейджи, кажется, потерял дар речи.

— Пф, забудь, — закатил глаза я, толкнул дверь, но услышал «да, сгоняем!», и уже входя, самодовольно усмехнулся.

Не знаю, зачем я позвал его, однако…

Прости, Акааши, мне слишком сложно от тебя отказаться.

***

Это был старый амбар на окраине соседнего района. По сути, провинция внутри шумного Токио. Разумеется, в спортзал мы не попали. Честное слово, я обдумывал это весь вечер, но кому бы ни позвонил, получал примерно один ответ: «ты рехнулся?», «да кто тебе даст ключи после той драки с Куроо?», «Бокуто, ты обнаглел, раз спрашиваешь такое». Последняя реплика была выдана мне Укаем, которому я позвонил, долго на это не решаясь. В итоге я сдался. А потом, когда уже успел сам на себя надуться и в конце концов забить на этот вечер — больно надо тусоваться с Акааши — в голову пришла мысль. Перед самым выходом, когда Кейджи, надев прозрачный дождевик, уже дожидался меня у двери, я спустился вниз, окликнул маму, и та вышла из кухни. И вот ведь странность — она вылупилась на Акааши и спросила: «Ты будешь в порядке, сынок?». Я нихрена не понял и нахмурился. Но потом все равно поинтересовался с нескрываемым раздражением: «Ма, с чего ему быть не в порядке? Он ведь со мной». «Этого я и боюсь», — выдала эта потрясающая женщина с мягким зарубежным именем Мина и вернулась к своим делам, а мне оставалось лишь проводить ее подозрительным взглядом. Потом я повернулся к Кейджи. Тот быстро вышел из дома.