— Ответь, Котаро, — рявкнул Акааши так, что у меня зазвенело в ушах.

Я дернулся, вырвавшись, и ухмыльнулся, чтобы ему было побольнее. Сволочь. Манипулятор проклятый. Да, мое сердце долбилось о ребра, да, Акааши был красив. Но это вовсе не значило, что он может чего-то от меня добиться.

— Да ты трус… — шепнул он, и я, улыбнувшись шире, подумал о том, как ему сейчас плохо.

Это моя тебе месть, Акааши.

— Хорошо, — его тон вдруг изменился, став коварным, я напрягся, — тогда тебе будет плевать, если я скажу, что Китогава все-таки сделал это со мной. — Не поддаваясь, я молчал, чувствуя, как изнутри поднимается волна ослепляющей ярости, и он видел это. Поэтому и вздернул свою футболку вверх, обнажая ребра. Я впился взглядом в синяки на тонкой коже, и это было очевидно — следы пальцев, засосы на груди, у самых сосков. — Почему ты так смотришь, Ко? — глухо пробормотал Акааши. — Тебе ведь все равно. Ты развлекался с Маямото. Какой же ты несправедливый, Ко. Так нельзя… Спишь с девчонкой, которая спит с другими, а меня винишь…

Не знаю, как это вышло, но мои ноги двинулись вперед сами. Я плохо соображал. Помню только, что в синих глазах напротив мелькнул искренний страх, а потом раздался громкий шлепок, и мою ладонь обожгло. Акааши грохнулся на пол. Я стоял над ним, не испытывая сейчас ни капли жалости и сожаления из-за того, что сделал. Мне нужно было заткнуть его. Я не смог контролировать свои эмоции. Меня словно порвало изнутри на куски. Стало больно. Я не хотел верить, что Акааши сделал это с Китогавой. Мой разум не принимал это, а почему я вообще реагировал таким образом, мне известно не было. Одно я знал точно — если сейчас же Акааши не опровергнет то, что сказал ранее, я изобью его до полусмерти.

Все еще стоя над ним, пока он приходит после пощечины в себя, я проговорил неожиданно спокойным голосом:

— Повтори. Скажи это мне в глаза: ты переспал с Китогавой? По желанию? Или он взял тебя силой?

Кейджи присел, опираясь на руку, но оставался ко мне спиной. Потер губы. Я заметил кровь на его пальцах. Ничего внутри меня не шелохнулось. Я словно озверел. Затаившись, ждал ответа, и когда Кейджи, наконец, оглянулся, табун мурашек пронесся по моей спине. Он жадно пробежался глазами по моему обнаженному торсу, и я понял, он видит, как это на меня действует. Акааши сидел между моих ног — наклонись я, мог бы сжать его горло — и смотрел снизу вверх. Не в лицо. Он смотрел на мои бедра. Глаз не сводил, и только потом встретился с моим взглядом. Синева его глаз стала темной. На нижней губе блестела капелька крови, левая щека пылала после удара. Я не двигался.

— Я спросил тебя, это правда случилось?

Акааши не отвечал.

— Ты вынуждаешь меня делать плохие вещи, Кейджи. — Мне было жутко, потому что я слышал свой голос как будто со стороны. Он был не знаком мне. — Отвечай.

— Бокуто-сан, ты ведь ничего ко мне не чувствуешь, — пробормотал Акааши с улыбкой. — Почему тогда так разозлился? Сколько бы я не выводил тебя из себя, ты никогда не трогал меня, а сейчас ударил. Как это понимать? Неужто переживаешь, что над братишкой надругались? Не поверю.

Моего терпения не хватало, да и от высокой температуры состояние было дерьмовым, поэтому, покачнувшись, я наклонился и сделал, как хотел — сжал ладонью его горло. Он даже не сопротивлялся. От этого мое нутро выворачивало наизнанку. Я не понимал, почему он такой податливый в моих руках. Ответ вертелся на самом кончике языка, но я отвергал эту страшную правду. Это блядская игра в братьев превращала меня в животное, я не видел между нами родственной связи, как бы мама ее ни навязывала. Передо мной сидел парень, чужак, который сказал, что его трахнул один урод, наставил по телу синяков, и я готов был убить их обоих. Надавливая на его кадык, я зачем-то перевел большой палец на его губы и размазал кровь по подбородку. Акааши дышал тяжело, урывками хватая воздух, глаза наполнились слезами, я видел, но давил и давил на его горло.

— Кейджи, я жду ответа, — напомнил я, забив на то, о чем спросил меня он, и Акааши, из правого уголка глаза которого выскользнула слеза, пробормотал:

— Я не спал с ним. — Моя рука все еще оставалась на месте. Уверен, зайди сюда кто-нибудь, на нас вызвали бы полицию, решив, что я пытаюсь убить Акааши. — Но, Ко, почему ты так злишься? — повторил он, сглатывая. — Почему ты так зол?

Хотел бы я знать. Вместо того, чтобы как-то объясниться, я просто отпустил Акааши, выпрямился и сказал очередную дикую вещь:

— Ты не будешь с ним спать. Даже не смей думать о таком.

И вздрогнул от того, что проорал Акааши:

— Тогда и ты не будешь с Маямото!

— Какого хуя? Заткнись! — взревел я, опять к нему дернувшись, но Акааши повис на моей руке, вскочил на ноги и ударил меня в грудь кулаком.

— Если мне говоришь такое, почему я не могу?

— Ушлепок! Он ведь психопат! Юна меня не преследует! Встречайся, с кем хочешь, но не с ним!

— Уверен? — пыхтя, переспросил Кейджи, и я не знал, что сказать. Смотрел на него молча. — Ты всегда будешь находить повод бить меня по лицу за то, что кто-то оставил на мне засос. Тогда не надейся, что я не отвечу тебе. Если ты трахаешься по кустам с Юной, то я вполне могу с…

— Кейджи.

Я заставил его молчать. Схватил за голову и прижал к своему плечу. Акааши явно не ожидал такого, наверное, думал, снова ударю. Но уже сейчас, остыв, я страшно пожалел о том, что поднял на него руку. Он точно не заслужил. Прижимая Кейджи к себе, я крепко держал его за затылок — одной рукой, второй — поглаживал по спине. Вид синяков на его теле ошеломил меня, и в бреду я зашептал:

— Он не должен так поступать с тобой, Кейджи. Не позволяй ему. Иначе он будет иметь дело со мной. Не отдавайся ему, обещай. Дурачок, ты такой дурачок, что сил моих нет. Не делай так. Не пытайся привлечь мое внимание таким образом, я прошу, Акааши. Мне будет больно ненавидеть тебя. Я не хочу, потому что тогда я уничтожу тебя. Ты меня слышишь, Кейджи? — Он кивал на каждое мое слово, и его ладони скользили по моей спине. — Я и без того всегда наблюдаю за тобой. Не совершай глупостей. Хорошо?

Опять и опять Акааши кивал, потом отодвинулся с раскрасневшимся носом, шмыгнул им и хмуро сказал, не поднимая на меня глаз:

— Я знаю, ты такой из-за температуры. Потом снова будешь наезжать на меня, но, знаешь, — все-таки посмотрел, — я, когда тащил тебя на берег, слово себе дал… — Я молчал, слушая. — Поклялся, что если ты выживешь, я навсегда порву с Китогавой и больше не буду беситься из-за Маямото.

Я спокойно спросил:

— Так сильно ревнуешь? — Акааши не решался сознаться в очевидном. — Незачем. Она — временное увлечение, — цинично ответил я, заметив, как сразу же Акааши изменился в лице, став прежним — холодным и неприступным. Но мне отчего-то было нереально хорошо. — Ты ведь понимаешь, Кейджи, я не по мальчикам. — Его кадык дернулся. — Рано или поздно мы с тобой разойдемся каждый своей дорогой. Не преследуй меня. Я вижу, как ты стал на меня смотреть, так что…

— Всегда.

— Что? — не понял я.

Он прошел мимо меня, нарочно задевая плечом.

— Всегда так на тебя смотрел, — он оглянулся у двери, — просто ты сам только сейчас стал замечать меня. Дело не во мне. Подумай, Бокуто-сан, об этом на досуге. Да, кстати, ребята на рыбалке. Укай увел почти всех с утра пораньше. Никто не знает о том, что произошло в лесу. Куроо и Атсуму протащили тебя сюда незаметно…

Я не особо вникал, что он там говорит, моя голова заполнилась вопросами. Что если он прав? Я ведь правда не брал его во внимание все эти годы. А он?

Мои глаза смотрели на него сейчас в упор, я увидел, как Кейджи слегка стушевался, смутился под этим взглядом, и меня окатило волной тепла. Тепла? Черт, тепла? Я расплылся от того, что читал в его синих, как небо, глазах.

Акааши, остановись. Я не прощу тебя, если ты заставишь меня полюбить себя.

Комментарий к V. “Не пытайся привлечь мое внимание таким образом…”

Нет, у Бокуто не биполярка. Он приземленный, горячий, импульсивный и совершенно запутавшийся подросток.