— Полегче, дикарь. Лопнет ведь.
Взявшись за следующий стакан, я промолчал. В таком темпе и настроении прошел последний час перед закрытием. Как всегда, я выносил мусор, как всегда, курил в темноте, но на этот раз кое-что пошло вовсе не по принципу «как всегда». Фонарь, еще вчера погасший над железной дверью запасного выхода, так и не был починен. Если бы это просто лампочка перегорела, то я уж точно смог бы ее заменить, но дело было по части электрика. Однако этот бухающий мужик с вечно синим носом и красным лицом так и не явился. Но на данный момент меня радовала темнота, окутавшая узкий переулок, где как обычно у мусорных контейнеров копошились коты, слегка тянуло вонью отходов, а слева кипел жизнью город. Только сюда свет не проникал. Я стоял у стены, отойдя от контейнеров подальше, и мне было лень даже телефон проверить. Я вообще не хотел шевелиться. Здесь пахло хорошо, намного лучше, чем у двери, и я полной грудью вдыхал теплый весенний воздух, утопая в аромате, долетавшем откуда-то с ветерком — в аромате ирисов. Странно, мама говорила, что этот цветок для каждого пахнет по-своему, а для кого-то и вовсе не пахнет. Кто-то может уловить тонкий аромат кофе или даже шоколада. Кому-то кажется, ирис пахнет морковкой, или фиалкой, или пудрой, малиной. А я стоял и вдыхал запах до жути знакомый — раскаленный асфальт, но уже мокрый после дождя. Я знаю, что так для меня пахли только ирисы. Мама любила эти странные цветы. Они были неприхотливы, как и тюльпаны, и, занимаясь посадками, мама читала мне эти свои ботанические лекции, а я слушал, покорно рыхля на клумбах землю. Потому-то и знал так много об этих цветах, и особенно яркий аромат они источали, хоть и отцветали, в Цую — сезон дождей. Июнь был не за горами, а с ним придут и ливни. Я, признаться, ждал этой прохладной поры, слегка остерегаясь тайфунов — маме было порой сложно вернуться домой даже на машине, ведь могло дороги перекрыть поваленными деревьями.
Думая об этом, я не заметил, как докурил, выбросил окурок и уже двинулся было к двери, как вдруг та распахнулась. Инстинктивно меня вздернуло спрятаться, не знаю, так получилось, и чуть позже я понял — не напрасно.
Пыхтя и переминаясь с ноги на ногу, неподалеку встал Акааши, и он вряд ли меня заметил бы, поскольку смотрел в телефон. Яркая подсветка озаряла его сосредоточенное лицо. Вначале он что-то читал, довольно долго. Потом я понял: он выглядит так, как будто его нечто поразило, вогнало в ступор. Это легко было понять по тому, каким напряженным стал весь его облик — словно натянулся — и Акааши, наконец, убрав мобильник от лица, прошелся немного вдоль стены. Я, в принципе, не пытался скрываться, но и не выдавал себя…
Сколько раз это происходило? Сколько раз этот до чертиков странный парень пугал меня тем, что творилось в его жизни? И на этот раз все опять повторилось. Я испугался. Вновь. Стоял, прижимаясь спиной к стене, чувствовал ее неприятный холод, а Кейджи схватился за голову, пробормотав с болью в голосе:
— Да что с тобой не так? Зачем ты это делаешь?
Я не понимал, кому адресованы эти слова — может, тому мудаку, что ходил за ним, а, может, он говорил это сам себе. В любом случае мне вдруг перехотелось здесь присутствовать. Я стоял и думал, как лучше выйти, чтобы не напугать Акааши, но тот неожиданно вновь поднес телефон к лицу и, включив голосовое сообщение, стал внимательно его прослушивать. Жаль, мне отсюда не было слышно, но зато я отчетливо расслышал каждое слово, которое записал Кейджи в ответ.
— Я ее уничтожу. Слышишь? Пусть только приблизится к нему, сука. Я, клянусь, совершу убийство.
После этого он сунул мобильник в карман штанов и тяжело выдохнул. Тогда я, оцепеневший от странной реплики Акааши, тихо выступил вперед. Он заметил меня сразу. Шарахнулся назад, спиной налетая на стену. Я не видел лица Акааши сейчас, когда он не подсвечивал его телефоном, но на ментальном уровне улавливал дикий ужас парня. Поэтому решил поднажать. Что-то темное внутри моей груди захватило меня. Я словно задержал дыхание, хотя на самом деле дышал нормально, вот только сердце сдавило.
— И кому же ты даешь такие клятвы? — спросил я и сам заметил, как страшно звучит мой голос — будто из-под земли. Я был прямо перед ним. Видел силуэт. Нас разделяло не больше полуметра, я улавливал тепло его тела и мне было… спокойно, и в то же время не по себе. Что-то ломалось, трещало по швам. И я понял — это моя реальность. Простая, обыденная реальность, в которой я сплю, жру, иногда устраиваю с кем-нибудь перепихон. Вот это все рассыпáлось на наших с ним глазах. Именно Акааши рушил мою жизнь. Я мог бы сбежать, собраться и улизнуть от всего этого, но школа, мама. А потом, чувствовал, будет поздно. — Такие грязные слова, Акааши, — подчеркнул я. — Кому ты так сильно желаешь смерти?
Кейджи дышал отрывисто. Я мог бы поклясться, он вжимается в стену, напуганный моим появлением. Только на этот раз он не защищался, в отличие от тех двух прошлых, когда я подлавливал его. Проверяя его реакцию — черт, свою, не его — я медленно, осторожно подался вперед, поставил руку на стену у головы Кейджи и, придвинулся еще ближе. Вновь в ноздри ударил запах ирисов, но с ними еще и лотосов, моря. Это был шампунь Акааши. Уж я-то знал. Его теплое дыхание несколько раз обдало мои губы. Я сглотнул. Внутри сжалось сильнее. Мое сердце стало каменным. Я не двигался ни на миллиметр больше, двинулся он сам. Резко отвернулся в сторону, выпалив с ужасающей, ему несвойственной агрессией:
— Отвали! Отвали от меня! Отойди, Бокуто!
Я вздрогнул, отшатнувшись, опомнился, поглядел по сторонам. Затем уже Акааши, с силой толкнув меня в плечо, пронесся мимо и скрылся в здании. Я непонимающе таращился в темноту. Мне было больно, но не физически. Какого черта мне стало так больно? Я даже слегка согнулся, а после присел, закурив вновь. Пялился на дверь, думая, пытаясь себя проанализировать, но выходило так дерьмово, что я не знал, как быть. Зачем? Зачем я полез к нему? Ведь знаю, что ему нравятся парни. Что за демон в меня вселился? Тупое любопытство.
— Вот же! Этот негодяй! — Мама так неожиданно выскочила из-за двери, что я едва успел прикрыть ладонью сигарету, но это было бесполезно. — Сейчас как двину чем потяжелее! Что ты опять сделал с Кейджи? — А я подумал, мне влетит за курение. Но стоило только маме заметить тлеющий огонек, как она сразу же замахнулась, возмущаясь еще больше: — Ах ты еще и куришь здесь внаглую!
— Мам, перестань, — прикрываясь от ее несерьезных ударов, смеялся я, но меня все еще волновали ее слова насчет Акааши. — Ма-а-ам! Что там с ним? — умудрился увернуться, вскочив, затушил сигарету и повернулся к матери. — Чего он тебе наплел?
— Ничего. Как будто ты его не знаешь, — пыхтя, мама встала в позу «руки в боки», — слова не вытянешь. Вернулся белый как мел. Ты запугиваешь его, Котаро? — в голосе мамы послышались искренние тревожные нотки.
— Да брось, ты что, — отмахнулся я и поспешил в здание, чтобы немедленно перед матерью изобразить любящего брата.
Она шла за мной, все еще отчитывая, а я, мрачнее тучи, вышел в пустынный зал, где Акааши мыл полы. Идя на него как бык на препятствие, я схватил этого засранца за шкирку, явно перегибая с силой, и на это Акааши ввернул мне локтем в бок. Я все равно не отпустил, зажал в локтевом сгибе и от души потрепал его по голове, громко хохоча.
— Шкет! Что ты вечно дуешься на меня? Я же так люблю тебя, брат!
Мама рассмеялась с моих дурачеств, махнула на нас рукой и занялась делами, а я всем телом ощутил, как натянулся Акааши. Он вырвался и вперился в мои глаза взглядом исподлобья, тихо процедив:
— Еще раз прикоснешься, без яиц останешься, сволочь.
Я улыбался. Да, мне совершенно не понравился ни его тон, ни сами слова, но я продолжал улыбаться, а глаза мои изучали контур его губ. Он заметил. Только после того как Кейджи стал вдруг краснеть, я сбросил с себя пелену, сморгнув, и отвернулся, потирая рот ладонью. Занявшись работой, я пытался скрыть то, как к моему лицу прилила кровь. Я был так изумлен этим, что раздражало. С хуяли вылупился на него как на аппетитный онигири? Уверен, именно так я и смотрел на Акааши. Мои мысли разлетались в разные стороны, в голове стало совсем пусто. Меня мучил вопрос, не Маямото ли разозлила Акааши? Тогда почему он клялся ее уничтожить?
