– Олег, то, что вы рассказываете совершенно ужасно, Саша никогда бы так не поступил. Я несколько раз видела вашу соседку. По субботам я отвожу внука на урок музыки, и потом час ожидаю окончания урока в кафе. Она там часто бывает, пьет кофе.

– И как она вам?

Елена Владиславовна внимательно посмотрела на него, – Она, как бы сказать, очень и очень женщина.

– Вы считаете ее красивой?

– Не знаю, Олег. У Саши развита интуиция, на каком-то животном уровне, я бы сказала. А здесь? Понимаете, есть такие женщины, с которыми можно прийти куда-нибудь, в ресторан, в гости, их сначала не заметят, но когда вы будете уходить с ними, завидовать вам будут все мужчины. Я уверена, у нее нет друзей среди женщин, да и не может быть, рядом с ней все ваши миски будут смотреться кастрюлями, уж простите за каламбур. Сашенька инстинктивно почувствовал в ней эту сексуальность, женственность, беззащитность и впервые, заметьте, я знаю его с десяти лет, повел себя не совсем корректно.

Елена Владиславовна обладала очень острым умом, но в Сашеньке видела только хорошее.

– Не совсем корректно, – Олег вспомнил, как шеф тащил свою жертву на диван, впрочем, слово жертва вряд ли подходило рыжей нахалке.

– И что теперь?

– Он еще залез к ней в дом в надежде провести ночь.

Елена Владиславовна неподдельно удивилась, – Олег, я правильно понимаю подтекст ваших слов?

– Да, конечно. По-нашему, это называется трахнуть, на милицейском жаргоне изнасиловать.

– Неужели он это сделал?

– У них что-то там не срослось, но пыл его не остудило, начал подкарауливать возле магазина. А на днях купил огромный букет, встал возле ворот, решил ухаживать по правилам, а она мимо проехала, даже окно в машине не открыла. Знаете, какой он домой вернулся? Мы все по углам, как тараканы по щелям попрятались. А он по второму этажу все ходил, ходил, рычал, а потом сказал, что просто украдет, и никто ему не помешает, здесь он хозяин. Вот такие у нас пироги, – Олег горестно посмотрел на взволнованного секретаря. – Я не понимаю, что происходит. Он прощает ей такие вещи, за которые любого другого уже четвертовали бы. А эта хамит, он улыбается, забор поставила без спроса, обниматься полез. Ведь правда же украдет, чувствую. Он же долго на задних лапах ходить не будет.

Елена Владиславовна задумалась.

– Ну что же, мы должны помешать ему совершить столь опрометчивый шаг. Я просмотрю все планируемые мероприятия и найду что-нибудь. А вы уверены, что ваша протеже не хочет этого сама?

– Уверяю вас, она шарахается от него, как от чумного, чем еще больше разжигает интерес к себе.

– Хорошо, Олег, я вас поняла.

Вся следующая неделя Глинского была заполнена откуда ни возьмись появившимися приглашениями. То он сидел в президиуме конкурса современных песен молодых исполнителей, причем большая часть из них, видимо, попутав стрипбар и сцену театра, в ходе песни обнажалась, прыгала и эротично двигалась по сцене. С конкурса Глинский удрал задолго до его окончания.

– Они любого мужика импотентом сделают. Прыгают тощие длинные вешалки и еще орут в микрофон, – жаловался шеф Олегу, возвращаясь домой.

Собеседник удивился, раньше шефу нравились высокие, стройные девушки.

– Я воин и охотник, – заявлял он, – и в пару мне нужна амазонка.

А теперь длинные вешалки.

Потом Глинскому прислали приглашение на конкурс «Мисс города». По сцене, вихляя бедрами, бродили девушки в купальниках, призывно улыбаясь самому завидному жениху в жюри. Победившая красотка, в шубе, презентованной ей как победительнице, небрежно наброшенной на купальник, встретила их на выходе. Она чувствовала себя неотразимой, ее красота была подтверждена покоившейся на голове короной. Гордо тряхнув головой, увенчанной этой самой короной, Мисс Муромск спросила:

– Вы не подвезете? У меня украли вещи из гримерной.

На секунду Глинский задумался. Девушка была хороша.

– Что ж, идем, помогу раздетым и обездоленным.

Когда подошли к машине, неожиданно стало скучно. Почувствовал, кроме рыжей в его голове не осталось места для других женщин. Рыжая забавляла, притягивала, возбуждала и, что самое главное, не давалась, превращая себя тем самым в желанную добычу.

– Ну, ее к черту, эту Миску, – решил Глинский.

Вежливо усадив красавицу в машину, приказал шоферу:

– Отвези, куда скажет, нас потом догонишь. А мы с тобой, Олег, пройдемся. Давно пешком не ходили.

Шли не спеша, минут через пять шеф, искоса взглянув на спутника, спросил:

– Это ты Елену Владиславовну подключил к делу моего сватовства?

Олег не знал что ответить. В этот момент подошли к небольшому магазину–стекляшке. Через стекло Олег увидел рыжую соседку, вокруг которой собралась группа парней во главе со Степаном, так звали неожиданно вылупившегося лидера бывших спортсменов. Бизнес в городе был надежно поделен, все хлебные места заняты и пока они тихо бесчинствовали на вечерних улицах, постепенно исчезая, кто, превысив меру хулиганства, садился за решетку, другие уезжали в поисках лучшей доли.

Степан пытался прибрать к рукам небольшую фабрику, изготавливающую украшения из полудрагоценных и совсем недрагоценных камней, чья продукция пользовалась в городе и за его пределами большой популярностью. Но Глинский, не обращавший доселе внимания на столь мелкий бизнес, разобрался как всегда быстро и жестко, купив фабрику и пару магазинов, продающих ее продукцию. На одного врага стало больше, но это волновало мало.

Намерения, с которыми хулиганы окружили соседку, были понятны, Степан слыл бабником, причем его не очень интересовало согласие тех женщин, которые ему нравились.

– Что она делает в этом магазине? – подумал Олег.– Впрочем, в наш супермаркет она перестала заезжать, а этот небольшой магазинчик находится рядом с ее конторой. Сказать шефу или нет?

Он еще раз взглянул на рыжее горе, постоянно травмирующее тонкую психику шефа. Степан стоял рядом с ней, двое подручных маячили за спиной, еще один сбоку. Покупателей в магазине почти не было, пара подростков и старушка.

– Ты почему молчишь, Олег?

В ответ тот показал глазами на витрину:

– По–моему, у Даши неприятности, впрочем, как и всегда. Умеет она их вызывать на свою рыжую голову, прямо талант какой-то.

Хозяин взглянул в указанном направлении:

– Слушай, а давно я не дрался по-настоящему, в зале это не то. Пойдем, помахаемся, – он оживился, толкнул плечом верного соратника и направился в магазин.

Олег едва поспевал за ним. Подошли вовремя, Степан уже пытался взять девушку за руку:

– Пойдем с нами, малышка, ты не волнуйся, сначала в ресторан, послушаем музыку, потанцуем, потом в кроватку, я тебя не огорчу, – группа сторонников радостно заржала.

У Глинского заиграла кровь.

– Ты смотри, в кроватку, гад, – резко вклинился между ними и незадачливой покупательницей.

– Тебя только за смертью посылать, – заглянул в корзину, – что на этот раз у нас запланировано на ужин? Йогурты, пакет мороженого, вода?! – Спаситель демонстративно обнял девушку за талию, небрежно и с явно недовольной миной поцеловал, проворчав:

– Где водка? Где колбаса и кусок хорошего сыра? Все сама, сама, а утром жрать нечего. Идем, пользы от тебя ноль целых и ноль десятых. Извините, мужики, сейчас я это горе луковое дома в угол поставлю, – по-хозяйски забрал корзину. Крепко ухватив рыжее горе за руку, начал протискиваться мимо оторопевших парней, безусловно узнавших его и не знающих, что делать.

Степан взглянул исподлобья.

– Так это твоя девочка по ночам с лукошком по магазинам шляется?

– Моя. Надоест – отдам, все равно по утрам одни йогурты, – поволок Дашу к выходу. Не ожидавшая такого натиска, спасенная покорно переставляла ноги и только на улице, придя в себя, возмущенно спросила:

– Что вы несли в магазине?

– Из магазина я нес тебя, не хотела же ты, чтобы мы с Олегом стали драться вдвоем против четверых, нанося урон мелкому ларьку. Я сейчас, подождите меня, – приказал Олегу, направляясь назад в магазин.