На секунду обернулся. Ребята пытались вежливо сопроводить девушку в гости.

– Пройдем к нам, разберемся, не волнуйтесь, – слышался голос Олега.

– Я спешу, – возмущалась рыжая, тормозя всеми конечностями.

– Мы это заметили. Зайдете в гости, узнаем, кто вы, откуда, как папа расплачиваться будет, и поедете на чем–нибудь дальше. А машинка пока у нас постоит до папиного приезда.

Девицу все-таки затолкали в дом, заперли в кабинете на втором этаже, а Глинский уселся на кухне с бутылкой холодного пива.

Собственный дом напоминал ему боярский терем, во всяком случае, так, как его изображают в сказках. Двухэтажный, выстроенный добротно, много дерева, никакого пластика, дом постоянно источал запах сосны, хотя переехал он в него лет пять назад. Первый этаж предназначался для охраны и официальных встреч, на втором жил сам хозяин. Ничего современного, мебель из дерева, тяжелые портьеры, толстые ковры. Никаких спален и будуаров, огромный, сделанный на заказ, диван стоял в кабинете, кроме этого была библиотека, небольшой зал, кухня–столовая, и, конечно, помещение для тренажеров.

Когда появился Астапьев, Глинский успел слегка остыть, пиво благотворительно сказалось на голове, впрочем, некоторое количество злости еще осталось, но крушить любимую мебель было уже поздно, запал иссяк.

– Коля, посмотри на девицу в кабинете.

Олег открыл запертую на ключ дверь.

– Дарья Дмитриевна! Как вы здесь оказались?

Возмущенно марширующая по комнате от окна, из которого открывался такой привлекательный вид на собственное жилье, до запертой двери, девица пыхнула:

– Выехала за ворота, а этот, – кивнула в сторону двери, за которой скрывался хозяин, – вылетел на всех парах, шмякнул мою машину, потом налетели какие–то сумасшедшие, хватают за руки, тащат… Странный у вас город, вы не находите? Куда милиция смотрит, это же полный беспредел! Передайте этому, – снова кивок на дверь, – если меня сейчас не выпустят, начну бить окна …

– Не волнуйтесь, все образуется, – Астапьев бегом направился к Глинскому.

– Ну?

– Я ее знаю. Она недавно в нашем городе, но из столицы, – многозначительно посмотрел вверх, – звонили, просили опекать и содействовать. Она у них какой-то гений по компьютерам. Фирма у нее и еще двух мужиков, заказы выполняют и, по–моему, – помолчал, – крыша у них, причем сильная крыша, ты бы не связывался. – Астапьев нервничал. – Отпусти ты ее, а?

Глинский задумался, стоит ли заводиться вновь, все-таки эта столица, уже и в его городке командует, но мимо прошел Олег, потарахтев сеткой с шевелящимися раками. Решил, не стоит, однако уточнил:

– Подожди, она же совсем зеленая, ей лет двадцать, может на год больше.

– Во–первых, ей двадцать пять, насколько я помню, а во–вторых, компьютерные гении все молодые, наука у них такая. Саша, отпусти ты ее, мне ж потом не отвертеться.

– На пиво останешься?

– Да мне в мэрию еще возвращаться, – Астапьев напрашивался на уговоры.

Мирная беседа была прервана появлением рыжей помехи.

– Вообще-то это вы виноваты, летели как пожарная команда по вызову, или вы и правда самый главный местный пожарник? – заявила наглая девица, входя в комнату.

Глинский удивился.

– Почему она шастает по моему дому?

Саша, – Астапьев молитвенно сложил руки, – не мог же я ее запереть.

Глинскому было плевать на девчонку, но кто-то должен ответить за все неприятности начиная от столичной эпопеи, включая похмелье, слегка подправленное пивом и завершая разбитой машиной. Искоса взглянул на рыжую.

– Ладно, спроси у ребят, кто хочет…, – помолчал, подбирая термин, – развлечься, а потом отпустите, черт с ней, – и потянулся за следующей бутылкой.

Взгляд начавшего пьянеть хозяина, пиво хорошо легло на вчерашнюю закваску, задержался на виновнице перепалки. Она стояла совершенно спокойно, рассматривая его удивленно и даже с каким-то интересом, словно необычный экземпляр. Рыжие, слегка вьющиеся, коротко стриженные волосы обрамляли бледноватое лицо с той нежной кожей, которая бывает только у настоящих светловолосых женщин. Небольшого роста, хорошо сформированная грудь, очень тонкая талия и достаточно широкие бедра делали фигуру очень женственной.

Больше всего удивляло выражение лица, в нем не было ни тени испуга, а ведь должен же был появиться после фразы, что сейчас используют всем табором.

– Не надо ее трогать, потом неприятностей не оберешься, – Астапьев продолжал гнуть свою линию.

Глинский еще раз взглянул на виновницу происшествия. В зеленых глазах появилась ирония.

– На мой взгляд, с утра вредно так наливаться пивом. Впрочем, – усмехнулась, – с утра выпил, весь день свободен, не правда ли? Вы – главный местный алкоголик, – подвела итог своим наблюдениям.

Глинский поразмышлял, еще не зная, что предпринять, но, уже чувствуя, что так просто нахалка не отделается, наказание должно обрушиться на рыжую голову.

– Жаль, что у меня нет конюшни, – подумал опьяневший хозяин, – самое время велеть отвести на конюшню и выпороть.

Неправильно истолковав раздумья школьного друга, Астапьев запричитал:

– Саша, лучше трахнуть английскую королеву, чем ее. У нее связи и мне неприятности в городе…

Девушка и тут внесла лепту в общую беседу:

– Мне почему-то кажется, английской королеве это тоже не понравится.

Глинский прикинул, пока варятся раки, можно немного и развлечься. Особо уделять внимания девице не хотелось, лень, но наглым надо давать по ушам. Этому принципу он следовал неукоснительно. Пришлось встать и подойти к юной нахалке. Посмотрел сверху вниз, брезгливо, как нашкодившую кошку, поднял за шиворот голубой курточки, поудобнее перехватил и понес в кабинет.

– Все приходится делать самому, – пожаловался неизвестно кому.

Тут же добавил:

– Не знаю, что там с английской королевой, по-моему, она для меня старовата, а тебя я все-таки трахну.

Не спеша, с трепыхающейся ношей под мышкой проследовал в кабинет, небрежно бросил добычу на диван, повернул ключ в замке, и как сразу выяснилось, не зря. В дверь тут же забарабанили.

– Саша, остановись, – причитал не ожидавший такого поворота событий Астапьев.

Ничто не предвещало бурной развязки. Школьный приятель, настроившийся на пиво и раков, был ленив, как удав, заглотнувший добычу, да и насилие над женщинами было не в его привычках.

– Александр Дмитриевич, не нужно, вы делаете ошибку, – вторил не менее изумленный помощник.

Девушка попыталась встать, но Глинский упал на диван, придавив всем тренированным девяностокилограммовым телом.

– Постарайся расслабиться, и, может быть, все будет не так уж плохо, – дал совет, устраиваясь поудобнее. Раздавить девицу все-таки не хотелось.

– Если не догоню, то хотя бы согреюсь, – решил начинающий воспитатель, —изнасилую вряд ли, но попугать надо, а то полный беспредел в моем доме устроила. Девица пыталась вырваться, извиваясь всем телом.–Ну, ты подумай, я в два раза больше вешу, у тебя нет никакого шанса, только добровольное сотрудничество позволит нам…, – порекомендовал, прикидывая, с чего начать.

Договорить не успел, рыжая, изловчившись, вцепилась зубами в руку.

– Черт!

– А что, производственная травма, – прокомментировала свои действия, продолжая рваться на волю.

– Ну, все, конец демократии, – опечалился истекающий кровью Глинский.

С этими словами завернул руки девушки за спину, чуть отодвинулся, взглянул в потемневшие, ставшие изумрудными глаза, поцеловал, пробуя на вкус. Другая рука уже расстегивала пуговицы на блузке.

Неожиданно поцелуй доставил удовольствие, дыхание было свежим, губы мягкими и очень приятными. Глинский скользнул по шее. Кожа оказалась прохладной и бархатистой на ощупь. Еще медленнее прошелся губами по телу.

– Все-таки лучшие женщины живут в провинции, – отметил про себя, приходя в элегическое настроение.

Девушка попыталась что-то сказать, но он остановил ее еще одним поцелуем. Затем посмотрел на оголенную грудь. Грудь была высокой с маленькими розовыми сосками.