Ее послушать, так речь идет о пустяке, а не о десятилетиях жесточайшей борьбы. И хотя мне, честно говоря, было интересно, какие именно реформы она имеет в виду, я со знанием дела объяснил ей, что любые мало-мальски серьезные реформы в государственной службе обречены на провал.

– Допустим, я подготовил пятьдесят сногсшибательных реформ. А кто должен будет их осуществлять?

Она сразу же все поняла.

– Государственная служба! – хором ответили мы, и Энни сочувственно кивнула.

Но моя жена так просто не сдается.

– Хорошо, – продолжила она, – ну а если не пятьдесят, а всего одну?

– Одну?

– Если ты сумеешь провести одну, всего одну важную реформу государственной службы, это уже будет кое-что.

– Кое-что? Это кое-что войдет в «Книгу рекордов Гиннесса»!

Я поинтересовался, что конкретно она предлагает.

– Заставь их назначать больше женщин на высшие посты государственной службы. Женщины составляют половину населения страны. Почему бы им не составить пятьдесят процентов постоянных заместителей? Сколько женщин среди них сейчас?

Я задумался. Лично я не знаю ни одной.

– Равные возможности! – с пафосом произнес я, с удовольствием вслушиваясь в чеканное звучание этих слов. – Надо попробовать. Почему бы и нет? Это вопрос принципа.

Энни была в восторге.

– Ты хочешь сказать, что готов заняться этим из чистого принципа?

Я кивнул.

– О, Джим! – В ее голосе слышалось неподдельное восхищение.

– Принципы, – со значением добавил я, – самое лучшее оружие для завоевания голосов.

У Энни вдруг разболелась голова, и она необычно рано отправилась спать. Я хотел было задержать ее, чтобы продолжить эту интересную беседу, но у нее, похоже, пропал весь интерес. Странно!

Сегодня имел возможность на практике познакомиться с равными возможностями – или отсутствием таковых – в системе государственной службы.

По счастливому стечению обстоятельств, ко мне пришла Сара Хэррисон, единственная женщина – помощник постоянного заместителя МАДа.

Сара – яркая, интересная личность. Весьма привлекательна, умна, к тому же ей всего около сорока, что по меркам Уайтхолла совсем немного для такой ответственной должности, как помощник постоянного заместителя. У нее деловая – я бы сказал, мужская – хватка в работе, хотя в остальном она очень женственна и мила.

Сара пришла по поводу письменной жалобы одного из членов оппозиции: что-то насчет особых полномочий местных властей на использование земельных участков в зонах особого развития. Что все это означает? Что я должен делать?

Впрочем, оказалось, мне ничего делать не надо. По ее словам, часть претензий не имела под собой оснований, часть подпадала под действие законодательных постановлений – так что делать мне даже при всем желании нечего.

Вот такая помощь государственной службы на самом деле облегчает жизнь министру. Ни решений, ни даже извинений. Вообще ничего. Великолепно!

Я попросил ее написать ответ, но она тут же протянула мне готовый текст. Надо было только подписать. Я пробежал его глазами – безукоризненно! – и невольно подумал: «Почему бы в государственную службу не брать побольше таких прекрасных работников, как она?» Но эту мысль сменила другая, очень своевременная: «Когда, как не сейчас, узнать реальное положение вещей относительно равных возможностей?!» Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, я спросил ее, сколько женщин занимает ответственные посты в системе государственной службы.

Четкий ответ не заставил себя ждать: в должности постоянного заместителя – ни одной, в должности заместителя постоянного заместителя – четыре из ста пятидесяти или что-то около того.

А я про себя подумал, найдется ли среди них хоть одна, которая не была бы «немножко того». Скорее всего, нет. Во всяком случае, к тому моменту, когда они становятся заместителями постоянного заместителя.

– А помощников постоянных заместителей? – поинтересовался я.

Как и следовало ожидать, она назвала точную цифру – двадцать семь.

«Не так уж плохо», – подумал я и спросил:

– Из скольких?

– Из пятисот семидесяти восьми.

Кошмар! Я был потрясен… в отличие от нее, поскольку она говорила об этом в своей обычной деловой манере, но улыбаясь.

– Вас это не ужасает? – спросил я.

– Да нет. По-моему, это скорее комично. Впрочем, ничего удивительного. Вся государственная служба – сплошная комедия. Верховодят-то в ней мужчины!

Человек, который собирается посвятить себя защите женских прав, должен уметь поставить себя выше подобных обвинений. Я был на ее стороне.

– Что бы вы могли предпринять для исправления положения? – спросил я. (Никакой реакции.) Тогда я задал вопрос иначе: – Что бы Я мог предпринять для исправления положения?

Она бросила на меня холодный испытующий взгляд. У нее восхитительные глаза василькового цвета! И превосходные тонкие духи!

– Вы серьезно, господин министр?

Я молча кивнул.

– Что ж, назначьте на высшие посты в государственной службе самых талантливых женщин из других отраслей – юриспруденции, литературы, торговли, промышленности. Условия им вполне подойдут: хорошая заработная плата, большие отпуска, приличная и не зависящая от инфляции пенсия. Увидите, у вас сразу же появится масса знающих, одаренных людей.

– И они справятся с этой работой?

– Еще бы! – Мой вопрос, казалось, ее удивил. – Скажите, господин министр, почему члена парламента – журналиста в мгновение ока можно сделать министром, а назначить партнера крупной юридической фирмы постоянным заместителем нельзя? (Следует напомнить: до назначения на пост министра административных дел Хэкер был журналистом и издавал политический журнал «Реформ». – Ред.) В любом случае, для выполнения большей части работы в государственной службе требуется уровень школьника-середнячка, – добавила она.

В это время Бернард напомнил мне об очередном запланированном мероприятии. Сара попрощалась и вышла из кабинета.

– Бернард.

– Да, господин министр? – как обычно, отозвался он.

Вот уж скоро год я пытаюсь установить между нами менее официальные отношения, однако он упорно не желает – такой формалист.

– Бернард, мне бы хотелось, чтобы вы называли меня Джимом. По крайней мере, когда мы одни.

Он кивнул.

– Постараюсь, господин министр.

Нет, он безнадежен!

Я потряс листком, который оставила Сара.

– Сара говорит, что эта жалоба не стоит выеденного яйца. И она уже подготовила ответ.

Бернард расплылся в довольной улыбке.

– Отлично! Теперь мы сможем спокойно упрятать все это в КСПО?

– КСПО?

– Принятое у нас условное обозначение. Комиссионный склад престарелых обувщиков. – Увидев на моем лице недоумение, он пояснил: – Никому не нужные старые сапожники.

– Бернард! – укоризненно и назидательно произнес я. – Я не государственный служащий! Я придумаю свое собственное условное обозначение.

И размашисто написал на полях: «Отработанный пар».

Сегодня беседовал с сэром Хамфри на тему о равных возможностях. Однако, не желая раньше времени открывать карты, попросил Бернарда сказать ему, что речь пойдет о «кадрах».

Сэр Хамфри вошел в кабинет – уверенный в себе, надменный патриций, снисходительно взирающий на мир у своих ног. Я решил для начала сбить с него спесь. Это всегда полезно.

– Хамфри, я принял принципиальное решение.

Он опустился на стул и замер, обратив ко мне взор приоткрытых от удивления губ. (Предположительно, Хэкер хотел сказать, что сэр Хамфри смотрел на него, открыв от изумления рот. – Ред.)

– Принципиальное решение? – Он быстро пришел в себя и даже сделал вид, будто искренне рад этому известию.

– Вот именно, – бодро подтвердил я. – Меня не устраивает количество женщин в государственной службе…

– Но… – он озадаченно нахмурил брови, – неужели их так много…

Бернард поспешил мне на помощь.