Буквально через минуту зашла молодая женщина с восточными чертами лица и длинными светлыми волосами, схватила было тарелку, но уцепилась взглядом за Веласкеса, подошла и села напротив.

— Доброе утро, детектив, — маг подцепил кусочек масла, — как спалось?

— Паясничаешь? — Волкова отобрала у Павла последнюю булку и нож с маслом, соорудила себе бутерброд, — Веласкес, я ведь от тебя не отстану, в твоих же интересах быстро мне всё рассказать, и мы больше не увидимся.

— Собственно, я не против.

— Ну вот и отлично, — Настя достала планшет.

— Не против, если ты будешь за мной ходить.

— Ты, наверное, не понимаешь, в какую глубокую задницу угодил, — Волкова наклонилась, пристально глядя Павлу в глаза, — твой коллега мёртв, а тебя видели рядом с местом преступления, в твоём доме нашли уйму улик, как только эта чёртова Служба выплюнет тебя, будь уверен, рядом окажутся совсем другие детективы, и отвезут тебя в отделение. Там ты посидишь в клетке часов двадцать, и выложишь всё, что знаешь и не знаешь. Я на твоей стороне, расскажи мне всё, и мы придумаем, что делать дальше.

Павел кивнул. Достал пластиковый квадратик для записей, приложил к экрану телефона, а потом протянул Насте, та машинально взяла.

— Что это ещё за хрень?

— Контакты моего адвоката, мистера Ломакса. Я только что нанял его.

Волкова выругалась, сначала про себя, потом вслух.

— Мерзавец, — прошипела она, — из-за тебя женщина погибла, а ты сидишь и ухмыляешься.

— Какая женщина? — Веласкес тут же стал серьёзным.

На самом деле адвоката он нанял прошлым вечером, обычно в неприятных ситуациях, которые у серьёзных репортёров случаются чуть ли не каждую неделю, а у стажёров — гораздо реже, он пользовался услугами юристов Карпова, но сейчас обратиться он к ним не мог, поэтому ещё вчера позвонил Нине Фернандес, и та нашла ему Ломакса — молодого юриста из Нижнего города. Ломакс занимался другим делом, но обещал через два дня переключиться на Веласкеса, а за это время получить информацию из управления полиции Сидаже Фундо. И строго наказал никому ничего не рассказывать.

Вместо ответа детектив показала ему изображение лже-Клер в трупном чехле. Этого Павел никак не ожидал.

— Хорошо, — сказал он. — Неофициально, и без записи. Встречаемся у входа через десять минут.

По дороге к площади Настя взяла Павла под руку, словно они были парой. На самом деле она скорее боялась, что этот мозгляк куда-нибудь сбежит. Веласкес вёл сьёмку, и разговаривать в это время о делах не собирался. На себя и Волкову он нацепил значки почётных гостей.

Люди стекались к центру города со всех сторон, возле ратуши собралось не меньше трёх тысяч горожан, многие — с детьми. Квадрат двести на двести метров был замощён гранитной плиткой, прямо перед входом в ратушу возвели трибуну, на которой стояли мэр и пять членов городского совета. В углу площади стоял вагончик, перед ним молоденькая девушка с розовыми волосами и кукольным личиком позировала для репортёров, они, казалось, уделяли ей больше внимания, чем празднику.

— Мэл Пайпер, — показал на неё Веласкес. — Какая-то певичка из Сентаменто, придётся взять у неё интервью.

— Это же Мэл Пайпер, которая поёт «Me Fode», ты вообще музыку слушаешь? Эту песню все знают, она самая популярная, особенно среди таких же, как ты, прыщавых подростков.

— Я в курсе, — поморщился Павел, пропуская оскорбление мимо ушей, — мне уже успели рассказать, и даже напеть.

— Ещё раз повторю, она популярная, дружок. Смотри, у неё охранников больше, чем у нас копов в отделении, а ты просто подойдёшь к ней и скажешь, мол, привет, я репортёришко из занюханной газетёнки Нижнего города, хочу задать тебе несколько вопросов?

— Это моя работа, детектив. Кстати, именно так ко мне и подошла сегодня, а вообще — да, один вопрос задам.

— Какой?

— Про сцепленные кольца, это очень интересует наших читателей.

— Понятно, почему послали тебя, — Настя насмешливо поглядела на Веласкеса. — И всё равно, тебе к ней не пробиться.

Павел пожал плечами, продолжая водить головой, а вместе с ней — камерой, по толпе.

— Спорим? — не унималась Волкова, она самой себе не смогла бы ответить на вопрос, почему это делает, настолько этот самовлюблённый придурок её раздражал.

— Хорошо, если я выигрываю, ты от меня отстанешь.

— Ладно. А если выиграю я, ты отвечаешь на мои вопросы. На все мои вопросы.

— Нет, так не пойдёт. Но расскажу, что знаю о той женщине, которую ты мне показала.

— Всё расскажешь?

— Да.

— Договорились, — Настя довольно улыбнулась, — иди, позорься. И возвращайся поскорее, у нас есть о чём поговорить.

Веласкес протолкался через первый ряд охраны, его пропустили, просканировав репортёрский чип, потом через второй, тут помог значок, оставался третий, охранники певички окружили свою клиентку, и чтобы подойти к ней, нужно было пройти либо через них, либо перепрыгнуть выставленные барьеры. Пайпер стояла в отдалении, рядом с вагончиком, две девушки порхали вокруг неё, наводя на певичку марафет. Рядом с ней смуглый мужчина с бородкой и в бейсболке уставился в планшет, словно происходящее вокруг его не касалось.

Дорогу Павлу преградил типичный бодигард, высокий, широкоплечий и надменный, с кобурой под пиджаком.

— Мисс Пайпер не даёт интервью, — заученно сказал он, глядя на карточку с чипом. — Присоединитесь к другим репортёрам.

Веласкес помахал своим браслетом, отчего охранник напрягся и потянулся к оружию, а другие посмотрели в его сторону. Один из них раньше работал на Карпова, он подошёл к репортёру, крепко сжал его руку.

— Павел, ты что здесь делаешь? Как тебя занесло в эту дыру? Я думал, ты берешь интервью только у приличных людей.

— Приходится заниматься, чем скажут.

— К ней нельзя, — охранник мотнул головой в сторону певички, — рад бы помочь, но меня потом взгреют.

— Этот, который рядом с ней?

— Том Орнсби, менеджер, тот ещё говнюк. Но платит хорошо.

— Будь другом, скажи, что я от мисс Ласкер, он должен быть в курсе.

Охранник недоверчиво кивнул, подошёл к бородатому, сказал что-то, показывая на Павла рукой, менеджер сморщился, словно лимон прожевал, сверился с планшетом и кивнул головой.

— У тебя три минуты, — охранник затащил Павла внутрь периметра, Настя было дёрнулась за ними, но её не пустили. — От самой Эми Ласкер? Ты важная персона, приятель.

Веласкес только улыбнулся. Жена Кавендиша, Эмили, в своё время была куда более знаменита, чем эта певичка, и до сих пор чувствовала себя в музыкальной тусовке, как рыба в воде. Поэтому Орнсби встретил Павла слащавой улыбкой, отвёл подальше от толпы, сделал Мелани знак, та недовольно надулась, но подошла.

— Кто это такой, Том?

— Так нужно. Он задаст тебе пару вопросов, и всё. Одна минута.

Репортёры переключились с Мелани на Веласкеса. В основном эти ребята приехали из Сентаменто и Ривердейла, знакомых среди них не было, но Павел готов был биться об заклад, что информация о нём уже поступала к ним на телефоны.

— Ладно, — певичка вздохнула. — Только два.

Одна из девушек продолжала укладывать ей волосы.

— Один, — уточнил Павел. — Только один вопрос, мисс, от Фундо Политико и наших читателей. Как вы относитесь к моде на нераздельные кольца?

— Отличный символ любви, жаль, что у меня не с кем сцепить такое колечко, но надежда живёт в моём сердце, — Пайпер ослепительно улыбнулась в камеру. — Это всё?

— Да, спасибо, мисс. Это было замечательно сказано.

— Но на самом деле мне на них наплевать, — устало добавила певица. — Почему всё время задают дурацкие вопросы?

— Может, потому, что ваша лучшая песня называется «Трахни меня»? — не удержался репортёр.

— И то верно, — Мелани сделала шажок, чтобы уйти, и, уже отворачиваясь, бросила, — интересно, какая твоя любимая песня.

— «Black fucking Sol», — совершенно честно ответил Павел.

— Неужели, — Пайпер даже специально повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ничего оригинальнее придумать не мог? Ей уже лет сто.