Смахнув с коммуникатора полтора десятка сообщений от Насти, Эрик включил оборудование и оглядел штабель коробок. Вздохнул, проклиная пенопласт и Марковица, который зачем-то его купил, и начал проверять одну коробку за другой. Уже на второй он ощутил слабое жжение где-то в районе мозжечка. Когда говорят, что у человека свербит в одном месте, то скорее всего имеют ввиду задницу, но у Эрика свербило именно в мозгу.

А это значило, что с коробками всё не так просто.

Он начал с шариков, исследовал их все до одного, потратив на это больше двух часов и три картриджа анализатора. Но результаты были неутешительными, обычный пенополистирол, без всяких добавок. Часть шариков пришлось уничтожить — разными способами, но все они тоже ничего обычного не показали. И всё равно, что-то внутри черепа никак не унималось. А значит, он что-то пропустил.

И ещё через час он это нашёл. Но Волковой звонить не стал, не из вредности, а чётко следуя инструкциям — тем, что обнаружил Эрик, должны были заниматься Силы обороны. Кто именно, криминалист не знал, но догадывался, что без Второго отдела, который везде совал свой нос, здесь не обойдётся.

Четвёртый день Рождества 329 года от Разделения.

Протекторат Ньюпорт, поместье Кавендиш

Элайя умер в семь часов второй трети, когда солнце уже перевалило за зенит, перед этим он через комм потребовал от Веласкеса срочно к нему подняться. Павел нашёл Кавендиша на полу, старик лежал на животе с дыркой в голове. Стреляли со стороны океана, пуля пробила стекло, которое, по заверениям застройщика, должно было выдержать попадание бронебойного снаряда, и вошла точно в затылок, застряв внутри черепа.

Когда Веласкес перевернул опекуна, тот улыбался. Эта улыбка осталась на его лице даже тогда, когда Кавендиша хоронили — согласно последней воле, привязали к доске для сёрфа и отправили в океан. Конверт, как и обещал Эл, нашёлся в верхнем ящике стола, лист настоящей целлюлозной бумаги с наклеенными на него двумя носителями информации. Рядом с ним лежал пластиковый ящичек с углублением в центре.

Павел внимательно прочитал всё, что там написано на листе бумаги, оторвал один уголок с кремниевой пластиной, засунул в карман, второй положил на стол, а остальное — сжёг. Размял пепел, взял со стола планшет Кавендиша — сеанс был открыт, осталось только проделать то, что было указано на бумаге. Веласкес поднёс палец ещё не остывшего тела к считывателю, ввёл пароль, потом ещё один, и приложил пластинку к экрану, там, где появился мерцающий красный квадратик. Подержал несколько секунд, дождавшись, когда закончится синхронизация, потом приставил пластинку к своему браслету. Тот моргнул ярко-жёлтым, а кремниевый квадратик рассыпался в пыль. На экране появилась надпись, сообщающая, что изменения внесены, после чего планшет погас, теперь это был просто кусок пластика, сплавленного со сгоревшими микросхемами.

Браслет Веласкес стащил с руки, и старательно считая до двадцати, вложил в углубление пластикового ящичка. На матовой поверхности появилась красная полоска, она быстро уменьшалась, и через пять секунд превратилась в мерцающий зелёный квадратик. Павел приложил к квадратику палец, подержал, надел обратно браслет, убрал ящичек в карман, для верности застегнул на липучку.

И только тогда позвал служанку, а потом связался с Патриком.

16 августа 334 года от Разделения, понедельник

Лидия выехала из своего дома в пять часов первой трети. Обычно она водила кабриолет перламутрового цвета, но в этот раз села на мотоцикл. Затянутая в чёрную кожу фигура мало отличалась от тех, что попадались по дороге, волосы были стянуты в хвост и убраны в шлем, и те, кто специально следил за ней, без аппаратуры могли запросто женщину упустить. Никто не собирался лично отслеживать перемещение Лидии тридцать часов в сутки, как и за остальными важными персонами, входившими в поле зрения Карпова, за ней следили через обычные камеры наблюдения и программу, улавливающую самые незначительные изменения в поведении.

Но не в это утро — женщина выезжала из столицы на мотоцикле регулярно, три-четыре раза в месяц, по одному и тому же маршруту. От Верхнего города через Нижний, на автобан, и не доезжая до Тампы, уходила к Лахо, большому озеру, из которого вытекала Рио-Флор. По грунтовой дороге Лидия добиралась до водопада, проводила там какое-то время, и возвращалась обратно. Как-то раз на прямой вопрос Карпова, куда она едет, женщина сказала, что это помогает ей поддерживать душевное спокойствие, её отследили несколько раз и на этом успокоились. Маршрут был помечен как не требующий пристального внимания, поэтому никаких оповещений служба безопасности Карпова не получила.

Автобан уходил направо, к Тампе, а налево, к озеру, вела извилистая двухполосная дорога с хорошим покрытием, позволявшая разгоняться до ста. Лидия не торопилась, но уже к восьми часам первой трети была на месте. Озеро находилось на плоскогорье, словно в огромной чаше, питаемое горными источниками, и низвергалось водопадом прямо на каменистую поверхность, продолбив за тысячи лет ещё один водоём, с которого и начиналась Цветочная река. Несмотря на романтическое название, Рио-Флор таила в себе множество опасностей — от хищных рыб до гнездовий бразильской выдры, которая не только была способна напасть на человека, но и с удовольствием это делала.

Многие приезжали сюда поохотиться, и не только — вокруг водопада было полно небольших пещер, где любой мог спокойно уединиться и провести время в покое и относительной тишине, если так можно назвать грохот воды. Лидия именно так и поступила, оставила мотоцикл у реки, а сама по каменистой тропе поднялась метров на пятьдесят, и скрылась в одной из пещер. Села у входа в позе лотоса, и приготовилась ждать.

Тот, с кем она должна была встретиться, появился из глубины пещеры через пять минут, и молча уселся рядом. Лидия повернула голову, и упёрлась взглядом в своего противника по недавней игре. Удивлённо вскинула брови.

— Не ожидала? — Жерар мотнул головой, пепельный хвост перепрыгнул с одного плеча на другой. — Гашпар не придёт, у него сейчас другие дела, не менее важные. Но не беспокойся, мои связи с нужными тебе людьми куда прочнее.

Лидия выругалась. Потом подумала, и сделала это ещё раз, только уже изобретательнее. Жерар терпеливо ждал, и только когда она остановилась, чтобы перевести дух, покачал головой.

— Ты ведь не помнишь меня, правда?

Женщина ничего не ответила.

— Пятнадцать лет назад одна юная девушка загадала желание, — Жерар провёл ладонью правой руки вдоль кисти левой, и на запястье появился браслет. — Она очень хотела стать не такой как те, с кем она росла. А другой, особенной. Банальная история, да?

Лидия смутно помнила этот день — её двадцатый день рождения. Они с друзьями веселились, пили текилу, глотали какие-то таблетки, компания неудачников, смирившихся с этим, а на следующее утро её жизнь стала другой. Хоть и не сразу, кривая удачи пошла вверх.

— Незнакомец, — напомнил ей Жерар.

Точно, там был кто-то ещё, она здорово перебрала стимуляторов и вина, висла у него на шее, а потом с неба упала звезда, и она загадала это желание. Вырваться из привычного круга и стать богатой и независимой.

— Это был ты? — с сомнением спросила она. Высокий мужчина с хищным лицом не очень-то походил на тот расплывчатый образ случайного прохожего, который она кое-как пыталась вспомнить.

Вместо ответа Жерар снял браслет, приблизил свои глаза к лицу Лидии, держа её за подбородок. В его зрачках пробежали искорки, мир вокруг женщины начал вращаться всё быстрее и быстрее, заставляя сознание испуганно съёжиться, но внезапно и очень резко остановился.

— Вот примерно так, по крайней мере начало, — мужчина нацепил браслет обратно. — Помнишь, что ты мне сказала?

Это Лидия отлично помнила.

— Что готова сделать всё, что угодно, — твёрдо сказала она, — чтобы это произошло. Чтобы моя жизнь изменилась.