Они познакомились еще в детстве. Уже в пять и восемь лет Бри и Ранир почувствовали друг к другу интерес, какое-то необъяснимое притяжение. С тех пор они всегда проводили время вместе: ходили в школу, по вечерам делали уроки, поддерживали друг друга во время сдачи экзаменов. Ранир всегда заступался за Бри, когда кто-то из ее одноклассников цеплялся к ней по поводу и без. Нескольким мальчишкам накостылял по первое число, и со временем обидчики боялись даже посмотреть в ее сторону.

В восемнадцать лет Ранир сделал Бри предложение и пообещал, что как только он встанет на ноги, подарит кольцо, и они переедут в большой дом, где места хватит не только для них, но и для их пятерых детей, которыми они со временем обзаведутся. Та клятва, которую они подарили друг другу, что будут вместе, пока смерть не разлучит их, скрепила их души воедино, и оба цеплялись за эти отношения, как за глоток свежего воздуха, ждали заветного часа, чтобы осуществить сокровенную мечту.

Еще какое-то время они посидели в обнимку, а когда у Ранира затекла шея и заныла спина, парочка переместилась на одеяло, переплетая ноги и крепко прижимаясь друг к другу. Бри закрыла глаза с мыслью, что полежит не больше полчаса, после чего Ранир проводит ее домой. По крайней мере, заниматься любовью она не в состоянии.

Тепло пушистого, теплого одеяла обволокло тела влюбленных, как воздушный зефир. Бри распахнула глаза и ахнула. Нет, не полчаса она проспала. Покосилась на наручные часы и с ужасом прокричала Раниру, что уже пора вставать.

Ранир спал таким же безмятежным, глубоким и сказочным сном, как и Бри еще недавно. Парню понадобилось две минуты, чтобы осознать услышанное. Он быстро проснулся, вскочил на ноги, сложил одеяла, достал из кармана коробку с мятными конфетами, служившими вместо зубной пасты, протер лицо, натянул на лицо маску, как и Бри, и оба побежали в сторону ее дома.

– Внутрь заходить не буду, сразу побегу в кафе, – сказал Ранир. – Передай маме и брату привет. Сегодня в десять жду тебя в нашем домике, – эти слова парень произнес с такой любовью и нежностью, что Бри нажала на то самое место, которое позволяло открыть область рта, улыбнулась любимому самой искренней улыбкой и поцеловала его в губы.

Лучше бы она этого не делала. Ноги обоих словно приросли к твердой земле. Солнце беспощадно жарило, теплый душный воздух усугублял положение. Волосы взмокли от пота, одежда прилипла к спинам, но в данную минуту ничего не имело значения, кроме этого глубокого, нежного и чувственного поцелуя. Ранир прижался лбом ко лбу самого дорогого в его жизни человека, к той, что дарила ему смысл. Без Бри он бы уже давным-давно опустил руки, сдался, спился, как и многие бедолаги в Соннелии.

Весь вид Ранира говорил о том, что ему не хотелось уходить, но долг звал. На горизонте маячили благоприятные перспективы. Они с Бри уже давно все решили, и до осуществления мечты осталось совсем чуть-чуть. Ранир костьми ляжет, но доведет дело до конца, сделает все, чтобы глаза его невесты светились от счастья. Они уедут на поиски безопасного места, а потом перевезут туда своих близких. С трудом прервав поцелуй, парень проговорил:

– В субботу у меня выходной. Обещаю, что весь день проведем вместе. Не скучай без меня, – подмигнул он.

А потом развернулся и пошагал в сторону родительского кафе. В обед он отправится доделывать дом, выслушивать глупые идеи Хелла и переубеждать того довериться профессионалам, иначе мужчина останется недоволен результатом.

Бри посмотрела на удаляющуюся спину жениха, с сожалением вздохнула, открыла ключом дверь и нырнула в родительский дом.

Вечно собранная мать разложила на кухонном столе тарелку с бутербродами с печеночным паштетом. В отдельной миске блестели сваренные вкрутую яйца. В щербатых кружках остывал чай.

Гарда никак не отреагировала на утренний визит дочери. Она знала, что Бри в очередной раз проспала и осталась в домике с Раниром, а этого парня она настолько хорошо знала, что относилась к нему как к родному сыну. Тот никогда не причинит ее дочери вреда, один его взгляд на Бри говорил, что он по уши в нее влюблен.

– Ко скольки тебе сегодня на работу? – только и спросила мать.

– К девяти.

Гарда кивнула.

– Успеешь позавтракать. Как Ранир?

– Нормально, – буркнула Бри и уже села за стол.

– Виерин, ты скоро? – позвала мать сына. – Чай стынет.

– Да иду я, иду, – простонал сонный мальчик, едва ли передвигая ногами.

В этих масках вся семья со стороны смотрелась комично.

– Как ты после вчерашнего? – спросила Гарда у дочери.

– Нормально, – повела Бри плечом. На деле родительница прекрасно распознала в словах Бри ложь.

– Надеюсь, после казни ты станешь более ответственной и менее эгоистичной, – спокойным тоном произнесла Гарда, словно говорила о погоде. – Твои поступки могут повлиять на твою семью, лечь позором на весь род. Существуют правила, которым следует подчиняться.

Виерин навострил уши. Его увлек этот разговор. Он окончательно проснулся, протянул ручонку к бутерброду с паштетом, откусил кусочек и внимал каждому слову мамы, переводя взгляд на сестру, в руке которой застыло яйцо.

– Да, мама, – только и сказала Бри, ни капли не сожалея о том, что периодически снимала маску. Она знала семьи, в которых никто не осмеливался даже подумать о том, чтобы рассмотреть кожу своего лица у зеркала. Неправильно жить вот так, в страхе и без ощущения свободы!

После завтрака Бри переоделась в рабочее черное платье по щиколотку, в котором на жаре можно расплавиться, заплела длинные, до пояса, волосы цвета горького шоколада в косу, поцеловала брата в макушку, попрощалась с родительницей и ушла на работу.

***

Пока Бри шагала в лавку, на душе скребли кошки. После разговора с матерью, во рту всегда появлялся мерзкий привкус гнили, тины и болота. Вместо работы Гарда воспитывала сына, учила его читать, вырезать из дерева фигурки, лепить посуду из глины, а когда ребенок днем ложился спать, убиралась в доме.

После открытия лавки Бри принималась расставлять расписные краской уродливые фигурки. Старушка Фарони, владелица лавки, платила мало, но без задержек. Заставляла, чтобы подчиненная приходила вовремя, хорошо выполняла свою работу, вежливо общалась с посетителями, иначе заработает штраф, который вычтет из зарплаты.

Несмотря на то, что Бри проспала, на работу пришла минута в минуту. Обычно утром она минут двадцать стояла под душем, наслаждалась прохладными струями воды, стекающими сверху-вниз, намыливала тело любимым мылом с ароматом жасмина и апельсина, и жизнь приобретала новый смысл, казалась не такой паскудной, как до этого. Из-за пропущенного ритуала Бри выглядела уставшей и вялой, но о том, что проснулась в объятиях Ранира, ни капли не жалела.

Девушка принялась перебирать фигурки и прикидывала в уме, какая именно из этого уродства будет смотреться более-менее симпатично, чтобы привлечь внимание посетителей.

Фарони недовольно поджимала губы, в своей полумаске, не прикрывающей рот, сверля Бри взглядом. Вдовам и членам семьи, потерявшим близкого, разрешалось поменять маску, чем и воспользовалась старуха. Ее несносный муж скончался пять лет назад, оставив женушке в наследство эту неприбыльную лавку.

Хозяйка заведения все уши Бри прожужжала, что если никто не будет покупать эти пылесборники, то девушка останется без работы.

Бри не то, чтобы боялась увольнения, но не хотела за несколько месяцев до побега искать что-то другое. К этой лавке она уже привыкла, приходила сюда, как домой, да и ворчливая старуха, от которой в течение года сбежало восемь девушек, уже не казалась столь вредной и противной. На все замечания Бри улыбалась. Все-таки за четыре года девушка изучила эту женщину вдоль и поперек. «Лает, а не кусает», – вот что представляла собой Фарони.

В первый же рабочий час в лавку вошла статная дама в такой изумительной маске, что Бри залюбовалась. Белая, из гладкого, как кожа, материала, с изящными мазками и татуировкой на левой стороне. «Несущая свет», – прочитала Бри. За отдельную плату богачи могли заказать у мастера любую надпись. Они служили чем-то вроде развлечения, самоутверждения. Темно-каштановые волосы женщины пышным каскадом спадали за спину и закручивались на концах крупными локонами. Глаза цвета обсидиана по-доброму посмотрели сначала на Бри, а затем на фигурки. Красавица выбрала кота, того самого, которого Бри поставила в самый центр, чтобы наконец продать. Кот больше года переезжал с полки на полку. Весом в три килограмма, стоил он десять лир. Цена за такое уродство изумляла даже саму Бри, она бы и одного за него не отдала.