А Тодор, тем временем, мне ноги связал, и за веревку меня к дереву потащил. Прямо по земле, не заботясь, что я спиной по траве, по веткам, за все цепляясь. Да и что ему о моем удобстве думать, если сейчас резать будет.

Ему моя кровь нужна.

Спокойно. Я уже почти добралась до него. Без резких движений, главное…

И хорошо бы теперь с ним взглядом встретиться, зрительный контакт – очень в нашем деле помогает. Но только Тодор на меня не смотрит. Знает, что нельзя?

Сейчас бы ударить, пока он меня на дерево не подвесил, а то как потом выбираться? Я, конечно, знаю пару фокусов, ведьма все же… Но рано пока, я еще слабо зацепила, так, что наверняка не ударю, а если не выйдет с первого раза, то второго мне не дадут. Еще немного мне времени надо.

Спокойно… как-нибудь выберусь. Сила у меня есть, а как веревку заставить истлеть и рассыпаться Гус показывал. Он правда это без усилий может, а мне для этого придется попотеть, но ничего…

А Тодор уже веревку перекинул, меня наверх потянул. Ловко р-раз, и я уже вниз головой болтаюсь. Аж спина хрустнула. А Тодор уже платье на мне режет. Платье жалко-то. Оно, конечно, дешевое и старенькое, но другого у меня с собой нет. Что я делать буду?

Ладно, если придется, и голая пойду, а там разберемся.

Это не главное сейчас.

Дышать ровнее и не дергаться.

Веревка в ноги впилась, тянет больно. И болтаться так, вниз головой… страшновато, надо сказать, кровь к голове приливает вместе с темными мыслями. Сама себя мухой в паутине чувствовать начинаешь. Но бояться нельзя, думать об этом нельзя, иначе все мое колдовство пойдет прахом.

- Значит, не пожалел старого друга? – сказала я почти наугад. – Это ты из-за денег? От обиды, что он удачливее твоего? Или от того, что женщину твою увел?

- Ничего ты не понимаешь, ведьма! – Тодор рявкнул страшнее прежнего, и платье с меня рывком сорвал. С треском, не церемонясь. А потом и сорочку, все, что на мне было.

- А чья идея была его дочь за твоего сына отдать? Коен-то знает о твоих делах?

- Молчи!

Говорить со мной не хочет. Знает, наверняка, что чем больше разговоров, тем крепче я его ухватить могу.

Или просто не хочет… Мне чутье подсказывает, что не осторожность это, а совсем другое.

Тодор уже траву подо мной в круг срезать начал, место готовить. А вот это уже не стоит позволять… если знак начертит, если хоть капля крови моя в круг упадет, то мне потом от Темного уже не сбежать, я ему принадлежать буду. Но я успею, я Тодора и так уже держу. Если взглядом зацепить не успею, то и так ударю. Должно получиться.

Мне бы самое больное место бы его нащупать…

Не деньги, не месть, не чужая удача. Даже разговоры об Аделине его так не трогают. Оно, может, и перегорело уже, слишком давно было. Когда о сыне говорю, то чуть сильнее, а вот если…

Тодор траву срезал, остатки повыдергал… разровнял. Деловито так, словно у себя в огороде.

- Жена-то твоя как умерла? – спросила я.

И вот тут он вытянулся даже.

Попала я? Вижу – попала.

Он зубы сжал, раздул ноздри.

- Сам-то себя простить все равно не сможешь, - сказала я. Вот оно, чувство вины. Хоть и не угадать мне, что там случилось, но Тодор за это себя винит. Где-то здесь, с женой связано.

Я и так его держала, а сейчас чуть потянула к себе. Удачный момент, он почти не сопротивляется, сам с собой сейчас пытается справиться, ему не до меня.

Я потянула, а Тодор мне в глаза глянул.

И вот тут я со всей силы ударила.

Так, что он заорал разом, да так страшно… нож из рук выронил, за голову схватился. Кровь из носа полилась… Не помогли амулеты. Еще немного, и на колени рухнул, а потом и вовсе на бок, в судорогах забился. Еще немного, и затих.

Вот и справилась.

Только теперь понять надо, как освободиться, и с дерева слезть.

Я уже почти справилась с веревкой на ногах, когда неожиданно подоспела помощь.

- Эль! Что случилось?! – Он кинулся ко мне. И вот тут как раз веревка поддалась окончательно, и я рухнула к нему в руки. Коен поймал.

- Все нормально, я успела. – Охнула. Вот интересно, что теперь будет? Коен-то на чьей стороне? На моей?

Так это его я чувствовала всю дорогу. Где ж он раньше… Не успел?

Он держал меня голую, со связанными руками, почти не дыша, и точно не понимая, как все это вышло. И как я упала, так он и держал, криво и не особо удобно, надо сказать. Обалдело.

Оглянулся через плечо.

- А… это… отец? – шепнул почти испуганно.

Я попыталась немного голову вывернуть, посмотреть.

- Его оглушило, но жить будет. Иди, посмотри сам.

- Это ты его, да?

- Я. – Врать не хотелось. - Он меня в жертву Темному хотел принести.

Коена ощутимо передернуло. Но не похоже, чтоб удивило. Разозлило скорее.

Он развернулся вместе со мной на руках. Потом понял, что так не выйдет. Судорожно носом воздух втянул. Осторожно положил меня на травку, буркнул почти невнятно: «Я сейчас».

Ему было страшно. Коен шагнул вперед и на мгновение замер, вытянувшись.

Красный весь, запыхавшийся, рубашка на спине вся мокрая насквозь, долго бежал, пытался успеть за нами. Не успел бы.

И все же, первым делом кинулся ко мне. И тут: либо он действительно проникся нежным чувством, либо с отцом у него отношения совсем сложные. Наверняка сложные, если из дома хотел сбежать. Если не знал обо всем, то подозревал точно, и ему это не нравилось.

Коен присел рядом с отцом, сжав зубы. Потрогал пульс на шее. Пальцы чуть дрожали. Страшно ему. Непонятно как быть. Я подумала даже: как бы все повернулось, если бы я Тодора убила? Простил бы мне Коен такое? Как бы там ни было, но отец… И что сделал бы тогда?

Так-то, с самим Коеном справиться несложно, он, конечно, парень крупный и крепкий, но защиты на нем нет совсем никакой хоть танцевать могу заставить. Хоть сейчас. А он будет танцевать и глазами от удивления хлопать.

- Живой. – Коен повернулся ко мне, кивнул хмуро, губы облизал. И щеки как-то побелели, осунулись.

Мне его даже жаль стало. Вот сейчас вся жизнь и перевернется. Он и сам хотел из дому сбежать, а так и выбора больше нет. Потому что в то, что Коен с отцом заодно, я не верю.

Давайте уж с простого начнем.

- Он скоро очнется, - мягко сказала я, и легонько потянулась к нему магией, волнение приглушила. – А пока помоги мне. Веревку на руках можешь перерезать?

Коен с готовностью кивнул. Да, это было просто и понятно. Делать что-то понятное куда лучше, чем самому пытаться что-то решать. Всегда проще точно знать, что делать, пусть даже и дело это малое.

Нож у него был, достал, ловко перерезал.

Я плечами повела, разминая.

И вот только сейчас, когда его слегка отпустило, успокоился, и тут же снова краснеть начал, глядя на меня. И даже совсем старался не смотреть. Смешно. Что он, голых девок не видел? Смущается так.

Меня вот это не смущает. При моей жизни смущаться как-то перестаешь…

- Надо подумать, как мне с одеждой быть, - сказала я, растирая запястья. – У тебя там нижняя рубашка же есть? Длинная? Можешь мне отдать? Мое все порвано. Но платье, думаю, я смогу как юбку… и поясом перехватить… и еще бы чего-нибудь… платок какой-нибудь, как фартук, все поприличнее будет. А в городе я себе что-нибудь новое раздобуду.

- Да…

Он кивнул, глядя в землю.

- Что «да»? – я засмеялась. - Рубашку мне свою отдай. Не голой же мне идти.

- А, да, конечно…

И смутился еще больше, хотя, казалось, некуда уже. Поспешил раздеваться, едва штаны снимать не начал, но спохватился вовремя.

Нижняя сорочка у него была белая, мягкая из тонкого льна, куда лучше моей. Великовата, конечно. И мокрая насквозь. Ничего, мне сейчас выбирать не приходится. Рукава закатать, поясом подвязать… Мне почти как платье будет.