- Молодец! – кричали со скамейки, а игроки «Динамо» на поле кинулись поздравлять Юрия с забитым мячом. Ох, как же вовремя он это сделал.

Говоров что-то зло выговаривал своим защитником и раздраженно жестикулировал. Явно ведь не о творчестве Шекспира шла речь. Судя по-всему, пихал из-за того, что перекрыли ему весь обзор, и он не смог среагировать на удар.

- Я ведь говорил тебе, что сравняем! – повис на товарище Данила. – Сейчас еще один закатим и все будет тип-топ!

- Да слезь ты, орясина, - отбивался от него смеющийся Семин. – Сломаешь ведь что-нибудь, дылда!

После забитого гола игра обострилась. «Динамо» как воздух нужна была победа, а хозяева явно решили сегодня порадовать своих болельщиков. Мяч переходил от одних ворот до других очень быстро. Обе команды играли практически без середины поля. Удары следовали то по одним, то по другим воротам. А зрители уже посадили горло и отбили себе ладони, реагируя на опасные моменты, которые следовали почти непрерывно.

Данила почувствовал, как сильно он устал. Пот заливал лицо, а грудь тяжело вздымалась после постоянных рывков. Но парень упрямо лез и лез вперед, желая поставить таки победную точку в матче. Он уже не обращал внимания на тычки и удары, которым то и дело награждали его защитники «Шахтера». Вставал и снова шел в самую гущу борьбы.

- Малой, у тебя кровь из носа! – встревожено крикнул ему в какой-то момент Семин. Но Мельник лишь отмахнулся. Плевать! Сейчас он видел перед собой только прямоугольник ворот, затянутый сеткой. И упрямо продолжал идти вперед.

Напряжение нарастало. До конца игры оставалось совсем немного времени. Вот Данила снова завладел мячом. Сцепив зубы, он повел его вперед. Перед глазами все было словно в тумане, и он едва различал набегающих на него игроков «Шахтера». Действуя больше интуитивно, он ловким движением на противоходе обошел сначала одного, затем убрал финтом второго. Перебросил круглого через центрального защитника. Но сил уже почти не осталось и Мельник едва-едва ткнул кожаную сферу в направлении Эштрекова, который ворвался в штрафную со своего фланга. А тот в одно касание пробил над головой выбежавшего из ворот Говорова. 2-3

Данила уже не видел этого, потому что один из защитников всем телом врезался в него и парень полетел на землю. А подняться самостоятельно уже не смог. Просто лежал, уткнувшись лицом в дерн, и пытался вздохнуть.

Кто-то помог подняться, кто-то подал руку, но все опять было словно в дымке. Мельник шел на подламывающихся ногах к центру поля, не различая ничего. Только в ушах все стоял радостный крик товарищей: «Гол!». А, значит, они почти выиграли. Осталось только продержаться. Самую малость, самую капельку. Что? Куда меня тащите? Замена? На кой, я доиграю!

Но Ларин уже ткнул ему дружески в плечо и выбежал на газон, а Мельник, поддерживаемый врачом команды, кое-как доковылял до скамейки.

Болельщики что-то кричали ему. Кричали обидное. Но все их вопли слились для парня в один ровный гул. И в голове сидело только одно: выстоять! Судья, да свистни ты уже, наконец, сколько можно?!

Финальный свисток прозвучал неожиданно. Зрители разочарованно выдохнули и гневно что-то заорали, потому что москвичи устроили на поле танец радостных бегемотиков, но недовольство местных было сейчас для Мельника самой сладкой музыкой, самым радостным…Что?!

- Толя, что? – Данила требовательно смотрел на белого, как полотно, массажиста Морозова, который приложил к уху транзисторный приемник. – Что там?

- Киев, - хрипло выдохнул Анатолий. – Киев в Ростове у СКА выиграл. 2-1. Э, Малой, ты чего? Ты плачешь, что ли?!!

1968 год. Ноябрь. Москва

Подвела Данилу небрежность. И собственная, и тренерского штаба. Но если вспомнить, в каком состоянии находились футболисты и наставники московского «Динамо» после окончания матча в Донецке, то, в принципе, наверное винить кого-то не поднялась бы рука даже у самого злобного критика. В самом деле, вытащить на зубах тяжелейшую игру и вдруг узнать, что все твои усилия оказались напрасны – при таком раскладе кто угодно поплывет.

Бесков с помощниками сразу после взлета ушел в хвост салона и принялся пить коньяк. Если и скрывал столь вопиющее пренебрежение правилами, то чисто символически. Игроки, конечно, не борзели так откровенно, но нет-нет, да и прихлебывали из стаканчиков, которыми снабдили их сердобольные стюардессы совсем не минеральную воду. Тяжелая атмосфера неудачи угнетала. Не было слышно обычных шуток, смеха и дружеских подначек. Казалось бы, стали вторыми, завоевали серебряные медали, ан нет, радости они не принесли. В мечтах-то уже примерили регалии совсем иной пробы.

Мельник пить не стал. Сидел в кресле и тупо смотрел в черноту иллюминатора. В голове было пусто. Вялость и апатия накрыли его еще на стадионе, в раздевалке. Сначала в нем бушевала ярость и жгучая, до слез, обида – как же так, почему?! А потом, когда повернул кран в душевой и тугие струи ударили сверху, то вместе с водой, казалось, смыло все эмоции. И в автобус, который повез команду в аэропорт, парень шел, словно бездушный робот. Механически переставлял ноги, что-то говорил, кого-то слушал, но все это без малейшего отклика в сознании. Впрочем, многие динамовцы походили на него точно близнецы. Не внешностью, разумеется, поведением.

Вот и в Москве Данила чисто на автомате попрощался с одноклубниками и направился к стоянке такси, даже не вспомнив указание Бескова переждать какое-то время на базе в Новогорске. Хорошо еще, что водитель попался нормальный, не доставал расспросами, не сочувствовал или, наоборот, не злорадствовал. Просто крутил «баранку», поглядывая иногда на молчаливого пассажира, который безучастно глазел в окно.

Дома Мельник бросил, не глядя, в угол прихожей, баул с вещами, разделся, прошел на кухню и поставил на плиту чайник. Есть не хотелось. Но и лечь спать в таком состоянии было делом совершенно глупым – все равно не заснешь. Плавали, знаем, до утра будешь лежать в постели и пялиться в потолок. Сейчас бы Ленку сюда – сгрести в охапку, зарыться в пушистые волосы, пахнущие каким-то экзотическим фруктом ее любимого иностранного шампуня, завалить на тахту, поймать губами ее губы и забыть до утра обо всем… А, ладно, отставить бесплодные фантазии! Звонить Андреевой он все равно не собирался. Дрогнешь, покажешь свою слабость и хана, дальше уже вытащить шею из ярма не позволят. Поэтому акт о безоговорочной капитуляции пусть подписывает кто-нибудь другой. А мы ограничимся чайком с бутербродами.

Длинный, пронзительный звонок в дверь застал Данилу на кухне. Вчера он так и не добрался до постели, а прикорнул на диванчике, забывшись маятным сном уже на рассвете. Чертыхаясь, парень поднялся со своего импровизированного ложа и поплелся открывать. Кого черт принес в такую рань, без пятнадцати девять? Кто-то из команды? Да нет, не должны – Бес вчера лишь махнул рукой, когда его спросили о том, будет ли завтра тренировка. Судя по стеклянному взгляду, Иваныч принял на грудь прилично. И футболисты сошлись на том, что на базу приедут одиннадцатого. То есть, за два дня до игры с братиславским «Слованом».

- Да иду я, иду! – раздраженно воскликнул Мельник, потому что незваный гость не унимался и продолжал жать на кнопку. – Сейчас дойду и кому-то… Екарный бабай!

- Гражданин Мельник? Данила Вадимович? – Капитан с общевойсковыми петлицами смотрел с нехорошим прищуром. А за спиной два бойца. Что характерно, плечистых таких, с боксерскими переломанными носами. Хорошо еще, что без автоматов наизготовку.

- Мельник, - настороженно кивнул Данила. – А в чем, собственно, дело?

- Вы арестованы, - оскалился по-волчьи офицер. – Вот постановление, ознакомьтесь, - он сунул под нос опешившему юноше какую-то бумагу казенного вида с фиолетовой печатью внизу страницы и сильно втолкнул Мельника обратно в квартиру. – Собирайтесь. Можете взять с собой зубную щетку.