А как ангельски добра она была, объявив, что любит грубого, неотесанного дикаря, недостойного даже дышать с ней одним воздухом, не то чтобы делить с ней супружеское ложе! Оставалось только надеяться, что у нее хватит доброты еще раз простить его. Забыть, как он поступил с ней… что он сказал… Да имеет ли он право и просить-то ее об этом?!
— Вообще-то, — мягко добавила Луиза, — ты ведь тоже ее любишь. И это самое главное. Маркус молча перевел взгляд на место в конце обеденного стола, где по праву хозяйки должна была сидеть Регина. И сидела бы, если бы не он и его дьявольское упрямство и бешеный нрав…
— Не уверен. Я ведь знаю, что такое любовь…
— Не глупи. — Пальчики сестры сжали его руку. — Полюбить очень просто. Куда сложнее отыскать того, кто ответит тебе тем же…
Устами младенцев…
Луиза прижала одну руку к сердцу:
— Ну, для тебя самое трудное позади: все, что тебе нужно, — это просто любить ее. Потому что она-то в тебе души не чает. — И с едкой улыбкой добавила: — Одному Богу известно почему.
Маркус попытался засмеяться, но горло у него сдавило.
— Проклятие! Думаешь, я знаю?!
Неужели Регина до сих пор его любит? Она поклялась, что будет ждать, пока он одумается, но с тех пор столько воды утекло… У нее было довольно времени понять, что за чудовище ее муж. Не ожесточилось ли ее сердце?
Как раз в его духе — слишком поздно обнаружить, какой бесценный подарок он получил от судьбы! Какой же он глупец! Оттолкнул единственную женщину, которая искренне полюбила его, только лишь потому, что боялся повторить судьбу отца!
И поэтому пытался удержать ее возле себя. Но, дав волю своему дурному нраву, он сам заставил Регину бросить его.
Теперь, увидев темную сторону его души, захочет ли она вернуться? Пожелает ли жить с ним — в Лондоне или в имении, ему все равно! Нет — если у нее осталась хоть капля здравого смысла. Слишком поздно он понял, что она имела в виду, когда назвала Каслмейн тюрьмой. Потому что даже рай станет ею, когда тебя удерживают там против воли…
— Маркус, — тихо окликнула Луиза брата. — Как ты думаешь, можно ли устроить встречу между дядей Джорджем, Саймоном, Региной и нами?
Маркус тяжело вздохнул:
— Конечно. Но это займет день или два.
Вздох облегчения вырвался из ее груди.
— Так ты сделаешь это? Дашь мне возможность отомстить Саймону?
Как ему хотелось сказать «нет», посадить Луизу под замок — ради ее же собственной безопасности! Но теперь он понимал, что это было бы грубой ошибкой. Что с Луизой, что с его женой. Возможно, с Региной он совершил непоправимую ошибку, но он не намерен повторить ее, когда речь шла о Луизе.
— Да, ангелочек. Ты получишь свою месть.
И тогда, может, его жена найдет в своем сердце хоть каплю снисходительности к нему…
Глава 24
Привязанность к своей подопечной — чувство весьма похвальное. Но она не должна мешать объективности ваших суждений.
Мисс Сайсели Тремейн. Идеальная компаньонка
Время уже давно перевалило за полдень, а Регина, Сайсели и с ними Кэтрин сидели вокруг стола в старой детской особняка Айверсли. Регина низко склонила голову над сборником стихов одного из любимых поэтов леди Айверсли. Перед ней горкой лежали кубики с вырезанными на них буквами.
Регина пыталась прочитать первую строчку.
— Я… бра… бо… ро…
— Это слишком сложно! — запротестовала Сайсели.
— Нет-нет, ничего. — Регина водила пальцем от буквы к букве — в ее глазах все они выглядели практически одинаково. — Точно — это «о». Очень похоже на «р», правда?
По какой-то совершенно непонятной для нее самой причине ей было куда легче чувствовать буквы, чем просто запомнить, как выглядит каждая. Почему так, она не знала, но, обнаружив это еще в Каслмейне, поняла, что для нее это единственная возможность научиться читать. И конечно, терпение обеих женщин очень ей помогало.
Она сделала глубокий вдох.
— Я бро… бро-дил… оди… одиноки… что за черт?
А, одинокий!
Кэтрин кивнула.
Голова Регины раскалывалась на части от боли, но она не сдавалась, а кухарка Кэтрин дала ей какое-то снадобье, от которого мигрень как будто немного поутихла. Ей даже казалось, что с каждым днем она становится все менее свирепой. А может, она просто привыкла к ней, как предсказывал когда-то Маркус.
Регина невольно вздрогнула. Нет, она не должна думать о Маркусе… только не сейчас, когда она уже продвинулась так далеко! Иначе она опять расплачется и голова разболится еще сильнее. Нет, если она и позволит дать волю отчаянию, то ночью, когда никто не сможет увидеть ее слез.
Впрочем, она и так почти не спит.
— Я бродил одиноко, как… как обли… обло… О Господи, да что же это такое?! А-а-а… облако! Я бродил одиноко, как облако.
— Именно, — просияла Кэтрин. — У тебя получилось! Регина растерянно заморгала:
— Это что же… выходит, я одолела целую строчку?! Из настоящей книги, не из букваря?!
— Не из букваря, — эхом повторила Кэтрин.
— И я сама прочитала! — Не в силах сдержать ликование, Регина сорвалась со стула и, пританцовывая, прошлась по комнате. — Целое предложение!
Смеющаяся Кэтрин присоединилась к ней, и они закружились по классной, как две школьницы. Веселье длилось недолго — оглянувшись, Регина вдруг увидела, что Сайсели тихо плачет.
Обе бросились к ней.
— Дорогая, в чем дело? Ты нездорова?
— Н-нет… — захлебываясь слезами, прошептала Сайсели. — Значит, все эти годы… ты могла научиться. — Она уткнулась покрасневшим носом в платок. — Я должна… должна была помочь тебе преодолеть страх и боль! — Пальцы ее судорожно сжали руку Регины. — Прости… мне не нужно было слушать этого доктора! Может быть, тогда…
Ее горе было так неподдельно, что из глаз Регины тоже брызнули слезы.
— Не надо, дорогая. Не кори себя! — Она крепко обняла Сайсели. — Мы ведь обе поверили ему, так что я виновата не меньше тебя!
— Ты была ребенком! А мне следовало подумать о твоем будущем!
— Но ты ведь заботилась обо мне! Ты была для меня не только учительницей, но и подругой!
— Но я обязана была хотя бы попытаться! — Сайсели громко высморкалось и снова заплакала. — Просто… я боялась навредить, понимаешь? У меня ведь никогда не было своих детей, а ты была такая милая, хрупкая… я бы просто не пережила, если бы с тобой что-то случилось. А тот доктор сказал…
— Ш-ш-ш, — пробормотала Регина, баюкая Сайсели. — Я знаю, что ты хотела как лучше.
Сайсели, отодвинувшись, смотрела на нее полными боли глазами.
— Это я виновата, что тебе пришлось выйти замуж за такое чудовище. Если бы не я…
— Ты тут ни при чем, — кстати, он вовсе не чудовище. — Регина погладила кузину по плечу. — Вообще-то, дорогая, как только ты узнаешь его получше, ты убедишься, что мой муж очень славный. Просто немного упрямый.
— Как все они! — фыркнула Кэтрин, не упустившая ни слова из их разговора.
Регина с любопытством покосилась на невестку:
— И что, они всегда такие?
— Вообще-то да. Просто к этому привыкаешь и уже знаешь, как с этим справиться, — улыбнулась Кэтрин. — И потом… кое-какая польза от них все-таки есть, не так ли?
Регина улыбнулась в ответ… Но улыбка вышла натянутой. Ей безумно не хватало в постели Маркуса. Но ей недоставало и другого — его ума, настойчивости, которая так раздражала ее раньше, даже его возмутительного поведения. Она никогда не знала, чего от него ждать. А теперь… балы, рауты, приемы без него казались ей пресными. Все эти дни она предпочитала оставаться дома, с Кэтрин или с Сайсели, а не вести бесконечные разговоры о модах и о погоде в окружении пустоголовых скучных щеголей.
Господи… она уже и рассуждать стала в точности как Маркус! Однако прошло четыре дня, и в голову Регины стали закрадываться неприятные мысли. А вдруг он не вернется? Неужто ее поведение показалось ему столь вызывающим? Что, если ее браку суждено превратиться в один из тех достойных сожаления союзов, когда муж безвылазно сидит в имении, пока жена в Лондоне порхает по балам?
