Изучены.

Разграблены.

— О том, что когда-то давно первый де Варрен нашел в ней убежище. Он и его люди, восставшие против мешеков. И именно башня позволила им остановить свирепых воинов. Он и сам не ведал, что именно оттуда забрали, но знал лишь, что реликвии — часть этого наследия. Ваш отец предлагал их купить.

— Но барон отказался, — Миара произнесла это утвердительно и посмотрела на Винченцо.

Ей тоже было не понятно, почему подобной вещи позволили остаться в этом захолустье. Неужели отец не нашел бы способа получить эти треклятые реликвии? Он ведь всегда получал то, что хотел.

— Да. Отказался. А еще… он показал, что реликвии примут лишь того, в ком сильна кровь де Варрен. И что человека иного они могли бы… покарать за неуважение.

— Кровь де Варрен, — Миара призадумалась.

А ведь её дитя было бы правильной крови.

Де Варрен.

И могло бы оно наследовать реликвии? А там? Что бы оно сделало с наследством? Скорее всего то, что скажет человек, это дитя воспитавший.

Сходится?

С трудом.

Пусть даже Слезы неба, пусть огромные, каких прежде Винченцо не видел. Но стоили ли они подобного риска? Или это уже не отец придумал, а Теон? Он знает много больше, возможно, и о реликвиях тоже. А вот умом отцовским не располагает.

С него бы сталось затеять странную ненадежную игру.

— Знания передавались от отца сыну. Наследнику. С юных лет. И потом второму сыну, чтобы он, если случится беда, мог принять замок и реликвии.

— Но никто не думал, что и наследник, и второй наследник покинут мир?

— Именно. Мой муж отчаянно пытался найти хоть что-то, но в замке случился пожар и почти все записи были утрачены. Люди пытались остановить мор.

А вместо этого уничтожили всю мало-мальски полезную информацию. Тоже не сказать, чтобы необычное дело.

— Та вещь, которую его брат принес из той башни. Что это было?

— Брошь, — ненадолго задумавшись, сказала баронесса. — Небольшая. Он видел её. Точнее он снял её с груди брата. Она приходила к нему в кошмарных снах. Она показывала, как это было. И он, не способный устоять, пересказывал мне.

Баронесса сжала платок с такой силой, что пальцы её побелели.

— Он говорил, что это камень. Красный, как кровь. Но не лал и не огненный опал, и никакой из иных камней. И что от него исходит сила, с которой его брат не справился. Что эта сила пробудила в нем магию, а та уж выплеснулась безумием.

— И болезнью, — мрачно завершила Миара. — А вот вашего мужа она не тронула. Интересно.

Баронесса опустила голову. Она смотрела на шитье, которым был украшен её наряд.

— Однажды, когда он не спал почти всю ночь, наутро он признался, что слышит её зов. И что пытается противостоять, но все одно слышит. Уже тогда она обещала, что не причинит ему вреда. Что в нем истинная кровь. Наследие. И потому далась в руки. Потому не убила, как прочих. Мой муж, он… он хотел вскрыть тот подвал. Сдерживался. А когда сил не осталось, то отправился к своей Эльсе. Это было как раз после рождения Джеррайи. Он привез её и сыновей. И еще мага. А спать стал отдельно. И больше кошмары его не беспокоили.

Болота все-таки закончились.

Миха даже не понял, в какой именно момент. Они шли. И шли. Останавливались на отдых и ночевку, когда везло — на островках, но чаще — на моховых купинах, высушенных жарким солнцем. Но постепенно островков становилось больше. Порой они ложились этакою вереницей, бусинами уродливого ожерелья. Сталкивались. Срастались.

И кривобокие болотные сосенки становились выше.

Появились меж ними кусты голубики. Ноги перестали проваливаться, а земля под ними — качаться. В какой-то момент изменился и запах.

— Почти уже, — старик остановился первым, переводя дух. И словно не способный поверить в чудо, потрогал грудь.

О том, что произошло тогда, на острове, по общему молчаливому согласию не заговаривали. Разве что на пацаненка, который привычно держался за Михой, глядели настороженно.

Но без вражды.

— Думал, я сдохну, — новоявленный барон де Варрен растянулся на зеленой травке и закрыл глаза. Потом, не открывая их, прихлопнул комара, что устроился на баронском челе. Миха вот к комарам притерпелся и не особо обращал на них внимания.

Да и они Миху не жаловали. То ли не могли прокусить шкуру, то ли кровь его, магами измененная, не по вкусу пришлась. Ну да он не в претензии. К комарам так точно.

Потянулся.

И потрогал траву.

Мягонькая. Дикарю вот тоже понравилась, правда, скорее потому, что, коль трава есть, то будут и те, кто её жрет. А то как-то от гадюк с жабами и он устал.

— Ничего, господин барон, — Такхвар опустился на землю осторожно. — Сейчас вот отдохнем, а по лесу идти всяко быстрее.

— Где мы?

— Точно не скажу, но, полагаю, где-то рядом с Полуницей. Как к реке выйдем, точнее скажу.

Он сорвал зеленую ягоду брусники и сунул в рот, скривился.

Кислая.

— Я старался держать к Вешкам, так что, думаю, если и отклонились, то не сильно. А от них до замка — дня два пути. Но можно и лошадь у старосты прибрать, чай, барону не откажет.

— Нет, — Миха покачал головой. — Нельзя.

— Я барон! — сказал мальчишка, не открывая глаз. И снова по лбу себя хлопнул. Комарам-то до баронства дела нету.

— Как ни прискорбно, но я согласен, — Такхвар сосредоточенно обрывал бруснику, что росла густро, да и ягод на ней хватало. — Вы, несомненно, наследуете вашему благородному отцу, однако именно сейчас следует проявить осторожность. Мы не знаем, что происходит в замке. И потому разумнее было бы сперва отправиться кому-то одному.

Ица сковырнул ягоду, сунул в рот и застыл с презадумчивым видом.

— Кислая, — Миха указал на бруснику. — Еще рано. Не время.

— Кому-то, кто может понять, что происходит. И в случае, если соваться в замок нельзя, предупредить прочих.

— Как? — уточнил Миха.

— Найду. Замок… имеет свои пути.

И тайны, которые не след доверять чужаку, пусть даже очень полезному. Пускай себе. Миха не претендовал. План был кривоватым с точки зрения логики и здравого смысла, но ничего менее безумного в голову не приходило.

— И начнем, пожалуй, с деревни, — Такхвар поднялся и отряхнулся, а потом спросил, вроде бы как в сторону: — Я там на куски не развалюсь, часом?

— Нет, — Ица выплюнул бруснику и рот вытер. — Живой.

Потом добавил выразительно:

— Пока.

Все-таки речь он понимал куда лучше, чем хотел показать.

К деревне вышли затемно.

Да и как вышли, просто ветер донес до Михи запах дыма, а там уже и ту характерную смесь вони, что отмечает любое мало-мальски серьезное человеческое поселение.

Выгребные ямы. Горелое дерево. Запахи скота и людей. Вонь мастерских и потрохов, что гнили за оградой, маня полчища мух и пару тощих не то еще собак, не то уже волков. Зверье крутилось, но не рисковало подобраться ко рву, куда и сбрасывали все ненужное.

Миха тоже подходить не стал.

Тем паче, люди тут жили осторожные. Вон, поселение обнесли высоченным тыном, просмоленным для пущей крепости, а лес, к ограде подходивший, вырубили.

Ров опять же наличествовал.

В общем, все свидетельствовало в пользу вящей дружелюбности обитателей села.

— Это Верхний Лохт, — сказал старик и, прищурившись, вперился взглядом в забор. — Не там вышли, чтоб…

— Плохо?

— Да не сказать, чтобы плохо. Дальше они. От замка.

А к лесу ближе, что не могло не радовать.

— Утром пойду, — старик отступил в сумрак. — Тамошнего старосту знаю. Он со мной с давних времен еще. И барону предан. Был.

Прежнему. А нынешнего он в глаза не видел и вовсе может собственный взгляд иметь на проблемы престолонаследия.

— Иначе не выйдет. Тут идти полями. На виду будем. Или круга давать, но… чем дольше ходим, тем оно… — Такхвар покрутил рукой. — Сложнее.

Миха тихо вздохнул, проще, сложнее.