— Мешеки тоже люди, — возразил жрец, набрасывая на маску золотой полог. В сундук возвращать не стал, но взмахом руки велел подойти прислужнику. — Случилась война. Большая война. И он, тот, кто возвел первую пирамиду нового мира, положил в основание её свое сердце. Руки он отдал воинам и мастерам. Ноги — земледельцам, ибо земли нового мира родили не столь обильно.

— Как-то… жутковато звучит.

— Предания не бывают добрыми, — сказал Верховный, более не испытывая неприязни к человеку, что сидел напротив. — Тем паче о временах смутных. Он и рассказал нам, сколь опасна сила.

— Но не отказался от нее, верно?

— Верно.

— На самом деле весьма странно слушать эту… историю. У нас имеется собственная. О мире, который существовал, пока однажды не разверзлись небеса, дабы излить звездный огонь. О том, что огонь этот вызвал многие разрушения и поверг народы в страх. И еще о том, как вслед за огнем демонами преисподней пришли в этот мир люди со смуглыми лицами и острыми зубами.

Маг сложил руки поверх живота, наличия которого, казалось бы, не стеснялся. Пальцы его были длинны и белы, ногти, покрытые черным лаком, округлы. На мизинце поблескивал синий камушек.

— Эти люди прошлись по разоренным землям, всюду устанавливая свой порядок. И не было никого, кто сумел бы встать на их пути. Врагов они повергали в трепет.

Верховный прикрыл глаза.

Ему отчаянно хотелось завершить встречу, отдать магу все, чего желает он, лишь бы, наконец, поскорее спуститься в подземелье. И там уже, в тиши, в одиночестве, вновь прикоснуться к чуду.

— И когда последний оплот, великая некогда империя, пала, то люди эти провозгласили себя потомками богов. А еще… — маг сделал выразительную паузу. — Еще они заявили, будто бы знают, как защитить земли свои от гнева.

— Они возвели пирамиду.

— Верно, — маг провел пальцами по животу. — И принесли в жертву тех, кто не желал смириться. Об этом жертвоприношении у нас довольно много пишут. Но, говоря по правде, мне всегда казалось, что число жертв несколько преувеличено. Все-таки двадцать тысяч человек… это несколько чересчур.

— Двадцать две тысячи триста четырнадцать человек, — поправил Верховный. — Стены храма помнят имя каждого.

— Даже так. Извините, не знал, — маг развел руками. — Это… внушает.

— Мир питается кровью. Богов и людей.

— Да, конечно. Я читал ваши книги. Переводы. Измышления наших ученых тоже, хотя им особой веры нет. Все-таки вы не слишком рады чужакам здесь, не говоря уже о том, чтобы допустить в священное место.

А из него вышла бы неплохая жертва.

Верховный сделал глубокий вдох, вбирая в себя слишком уж цветочный нежный запах человека. Так пристало пахнуть женщине, пожалуй. С другой стороны, не стоило обманываться. Ни рыхлостью, ни слабостью показной.

— Но тогда, много лет тому, после великой жертвы, небеса очистились от тьмы и гари. Вновь выглянуло солнце. А ночи избавились от огня, — продолжил маг, глядя на собеседника внимательно.

Да, пожалуй, жертва из него вышла бы.

— И это убедило даже тех, кто сомневался. В ином случае вашим предкам вряд ли удалось бы удержать земли. Все же их было не так и много.

— Все в воле богов.

— Несомненно, — маг склонил голову. А Верховный решился и хлопнул в ладоши. На звук этот беззвучно сдвинулась стена, пропуская младшего жреца. А с ним и рабов, которые несли сундук.

— Мы с вами происходим от разных народов, — сказал Верховный, взмахом отпустив и жрецов, и носильщиков. — Однако во многом схожи. И наши боги говорят, что негоже скупостью отвечать на щедрость. И уж точно недопустимо на дар достойный не ответить иным.

Он сам подошел к сундуку, сделанному не менее искусно, нежели тот, в котором доставили маску.

— И раз уж речь пошла о временах иных, давно забытых людьми простыми, в несведущести своей полагающими, будто мир существует лишь здесь и сейчас, то и дар мой будет соответствовать.

Верховный коснулся рогов огромного косматого быка.

Говорили, будто подобные водились в древности, и ко двору императора даже доставили чучело, весьма удивившее многих.

Жаль, что звери исчезли.

Хорошо, что мир устоял.

Он надавил на костяные пластинки, и те опустились с беззвучным щелчком. Крышка приоткрылась. И маг встал, не дожидаясь приглашения.

— Вы помните о смуглолицых людях с острыми зубами. Но помните вы и о тех, кто был до того. Тех, кого вы именуете Древними, называя себя наследниками их.

— Вы знаете о Древних?

Маг не приближался. Он замер, застыл неподвижно. Взгляд его был устремлен на сундук.

— Сложно не знать о тех, чьи следы сохранились по всему миру. Но Древние, я слышал, ушли задолго до того, как мой народ пересек Большую воду, — Верховный вытащил книгу.

— Верно. Никто не знает, когда они ушли. И ушли ли.

— Даже так?

— Теорий множество. Есть и такие, которые полагают, что люди одаренные в крови своей несут память о Древних. И силу их. Но это спорно.

Верховный вытащил книгу.

Она была толста. Кожаные страницы потемнели, но ни одна не испортилась. Именно поэтому он и выбрал книгу средь прочих, которых немало хранилось в подземельях храма. Он даже велел восстановить серебряные накладки, некогда украшавшие обложку.

И камнями украсил.

Получилось вполне годно для подарка.

— Благодарю, — маг принял книгу с поклоном. И бледные руки его дрогнули под тяжестью. — Это… вы знаете, что это?

— «Основы магического искусства», — ответил жрец.

— Вам знаком их язык?

Его удивление было искренним.

Верховный же вернулся на ложе и позволил взять себе гроздь винограда.

— Простите. Многие полагают вас, как бы сказать…

— Дикарями? Не способными к знанию? Закостеневшими? Одержимыми жаждой крови? — Верховный позволил себе улыбнуться. Смущение, которое испытывал маг, было забавно. — Что ж, отчасти во всем этом есть своя правда. Однако истина в том, что лишь знание и познание мира способны сохранить его.

Он раскусил ягоду и замер, наслаждаясь легкой сладостью её.

— Согласен, — маг воспользовался паузой. Он держал книгу бережно. — К сожалению, большинство наших рукописей было утеряно. А то, что осталось, часто сокрыто. Это воистину драгоценный дар.

Поклон его был низким и искренним.

— И тем отраднее будет принять его. Теперь я верю, что у нас с вами один путь.

— Да будет так, — ответил Верховный.

И еще подумал, что синей краски он для мага не пожалеет.

Когда придет время.

Это будет хорошая жертва. Правильная.

Миха старался есть медленно, правда, получалось с трудом. Все его существо требовало немедля сгрести еду, какая была на столе, и убрать в надежное место.

Какое?

А хоть бы в угол клетки.

Но Миха старался есть медленно.

— Видите, наставник, он определенно делает успехи, — по ту сторону решетки за своим столом устроился маг, из-за которого в Михиной жизни случились перемены. И не сказать, чтобы к худшему. Этот маг, откинувшись на спинку кресла, наблюдал за Михой едва ли не с гордостью. — Он больше не грызет кости, но использует столовые приборы.

Миха старательно заелозил ножом по тарелке. Звук при том вышел наймерзостнейший, и старший из парочки скривился.

— Несомненно, идеальных манер добиться будет сложно, но вы сами видите, что сейчас он куда более, как бы это выразиться, человекоподобен.

Миха ткнул вилку в крохотный кусок мяса, который и отправил в рот. Потом сгреб белоснежную салфетку и старательно промокнул губы.

Какая-то часть его осталась довольна.

Другая потребовала бросить глупости. Еду едят. И это все, что нужно о ней знать.

— Удивлен, — Мастер разглядывал Миху с немалым интересом. — Вы весьма меня порадовали, Винченцо.

Имя-то какое. С претензией.

Но магу подходит.

— О, оказалось, что наш друг неплохо соображает. Для дикаря.