И что потом? Он должен был увидеть Розалинду, хотя бы только для того, чтобы убедиться, что она счастлива и здорова. Он хотел гораздо большего, но боялся, что не заслужил этого и что она, несомненно, чувствует то же самое. Она может даже всерьез захотеть остаться на сцене. Ну что ж, она может каждый день представлять верхом в амфитеатре Эстли до тех пор, пока не согласится выйти за него замуж.

Но что, если она вообще не захочет видеть его? Или встретится с ним и снова откажет? Грифф думал, что не переживет такого. И все же, кем надо быть мужчине, чтобы убедить женщину, что он любит ее, когда она потеряла веру в него, когда она думает, что его не волнует ничего, кроме самого себя и его компании?

«Для «Найтон-Трейдинг» вы сделаете все, что угодно, включая контрабанду и оговор невинных. Какое место простая женщина вроде меня может занимать в вашей жизни? Я не могу выйти за мужчину, который не заботится обо мне».

Его вдруг осенило, что он должен делать: Розалиида больше не поверит просто словам, и он не мог винить ее за это. Но он мог предложить ей что-то, во что она поверит.

Он взглянул на время начала представления, потом на часы на стене. У него осталось всего пять часов, чтобы все устроить. Этого должно быть достаточно, потому что он не мог ждать еще один день.

– Мама, – сказал он, вставая из кресла, – боюсь, я должен вас покинуть. У меня есть срочные дела, которыми я должен заняться до спектакля.

Она вопросительно подняла бровь:

– Надеюсь, ты возьмешь меня на представление. Познакомишь с будущей невесткой.

– Нет никакой уверенности, что она согласится выйти за меня. Я попрошу ее, но, если она откажется, настаивать не буду. Уже пытался. Ничего хорошего из этого не получилось.

– Она выйдет за тебя. Вот увидишь. – Мать ласково посмотрела на него. – Ни одна женщина не сможет отказать моему сыну.

– Хотелось бы надеяться, что вы правы и вами движет не только материнская любовь. – Он заставил себя улыбнуться. – Настало время попросить вашего благословения.

– Как будто для тебя так уж важно мое благословение, – поддразнила его мать. – Ты никогда и не просил его, негодник!

Грифф вдруг понял, какую боль причинил матери своими амбициями, как часто оставлял ее одну, гоняясь за своими мечтами. Почему он раньше об этом не думал?

Потому что раньше у него не было Розалинды, это она вразумила его.

Грифф взял руку матери и поцеловал.

– Если Розалинда согласится выйти за меня, я женюсь на ней, если бы даже вы возражали. Но надеюсь, что не разочарую вас и вы дадите мне свое благословение.

Мать посмотрела на него, и глаза ее снова наполнились слезами.

– Уверена, что ты не разочаруешь меня, дорогой, и даю тебе свое благословение.

– Тогда не надо плакать, – произнес он, протягивая ей платок, и повернулся к Дэниелу: – Ладно, друг, поехали к стряпчему.

– Зачем?

– Я собираюсь сделать то, что делает любой порядочный мужчина, когда собирается жениться: избавлюсь от своей любовницы. Иначе женщина, которую я люблю, не согласится выйти за меня.

Оставалось лишь гадать, что имел в виду Грифф, однако он не стал объяснять и вышел из комнаты.

К немалому своему удивлению, Розалинда успокоилась, хотя в театре был аншлаг. Она бродила за кулисами, поглощенная своими мыслями. Все могло быть по-другому, если бы здесь находилась ее семья или...

Она прогнала прочь эту мысль.

Миссис Инчболд окинула Розалинду взглядом.

– Костюм сидит великолепно. Так и должно быть. Сегодня твое первое появление на сцене.

– Я перед вами в неоплатном долгу. Знай я, что должна иметь собственные костюмы, привезла бы одежду из дома и перешила.

Она бросила взгляд на ниспадающее свободными складками платье, которое миссис Инчболд дала ей на время представлений. Его золотые нити и прозрачная ткань делали Розалинду больше похожей на египтянку, чем любая другая вещь из костюмерной, однако платье было чересчур открытым. Портниха ничего не могла с ним сделать. Оно было сшито на худенькую миссис Инчболд, а теперь его носила пышнотелая Розалинда.

Подтянув выше глубокий вырез, Розалинда застенчиво улыбнулась:

– Возможно, мне вообще не следовало начинать с роли египетской служанки.

– Глупости. Ты выглядишь очаровательно. – Миссис Инчболд немного отодвинула занавес, оглядела публику и улыбнулась: – И это хорошо, потому что твой мистер Найтон здесь.

Сердце Розалинды тревожно забилось.

– Не может быть! – Она тоже посмотрела в зал.

Миссис Инчболд указала на ложу рядом со сценой:

– Разве это не он?

Розалинда сразу же заметила темноволосого мужчину, стоявшего в ложе первого яруса. Господи, о Господи!

– Да, это он.

– А он настоящий красавец, – улыбнулась миссис Инчболд.

Розалинда кивнула, пристально рассматривая его. Да, он красив, тем хуже для нее. Ей следовало догадаться, что он будет выглядеть великолепно в вечернем наряде. Фрак и бриджи идеально сидели на нем. При его доходах он мог себе это позволить. Небось тратит в месяц на портного больше, чем она на свои платья за целый год.

Его сопровождали Дэниел и седовласая женщина, видимо, его мать, подумала Розалинда, с любопытством разглядывая женщину. Это ее папа´ любил так сильно, что за измену испортил жизнь ее сыну. Джорджина все еще была красива, ее ослепительная улыбка могла очаровать любого мужчину.

Женщина села, и Розалинда перевела взгляд на Гриффа. Он был бледен в свете тысяч свечей. Он не улыбался, однако Дэниел, похоже, старался в этом за них обоих. Видеть его так близко и в то же время таким недосягаемым было мучительно для нее.

Оркестр начал играть, и Розалинда отпрянула от занавеса. Ее выход был во второй сцене. У нее не было времени стоять тут и глазеть на Гриффа.

Когда миссис Инчболд тоже отошла и улыбнулась, в голове Розалинды вдруг зародилось подозрение:

– Как Грифф узнал, что я здесь?

Пожилая женщина пожала плечами:

– Может быть, он любит Шекспира.

Розалинда застонала.

– Конечно. – Как глупо было с ее стороны браться за роль в шекспировской пьесе! Ну что ж, может быть, он ее не узнает. Тем более что она выступает под именем Роуз Лаплас. Он не мог знать сценическое имя ее матери, кроме того, она была в костюме и гриме.

Ну да, в костюме, который не скрывает ничего. Боже, на ней даже не было парика, поскольку ее волосы посчитали и так достаточно темными для роли. А ложа, где сидел Грифф, была совсем близко от сцены.

Спектакль начался.

Розалинда стала нервничать.

Первая сцена прошла быстрее, чем она ожидала. Она вышла на сцену вместе с восьмью актерами, и к тому моменту, когда ей надо было произнести реплику, она перестала думать о Гриффе. Если такое вообще было возможно.

Ирас и Хармиана, служанки Клеопатры, по ходу действия должны были умереть вместе с ней. Ирас и Хармиане предсказывал судьбу коварный прорицатель, в каждом его слове таился зловещий смысл. Розалинда легко играла свою роль.

Но в какой-то момент вдруг забыла слова. Прорицатель сказал Хармиане, что ее судьба такая же, как у Ирас, Ирас спросила, не лучше ли ее судьба хоть на йоту.

Следующая реплика Хармианы была: «Ну а если и лучше на один волос, где бы ты хотела, чтобы он вырос?»

Глубинный смысл ответа Ирас – «Только не в носу у моего мужа» – поразил Розалинду. Она покраснела и едва не перепутала реплику, но, к счастью, вовремя оправилась, чтобы придать словам комедийный смысл, как и было задумано.

Розалинда все время болезненно ощущала присутствие Гриффа, но не осмеливалась посмотреть на него. Она вспоминала их разговоры о непристойном юморе Шекспира. Господи! Как теперь она сможет играть Шекспира, не думая об этом? И о Гриффе? Неужели он вторгся даже в эту часть ее жизни?