– Я не уйду до тех пор, пока вы не скажете, что вам нужно. Вы приложили много стараний, чтобы получить возможность свободно передвигаться по дому. Итак, что вы ищете?

– Место, где ко мне не будут приставать не в меру любопытные женщины!

Она фыркнула.

– Ваша грубость не отпугнет меня. Я хочу знать правду!

Он уставился на мегеру, на мгновение потеряв дар речи. Но когда ощутил исходящий от нее запах розовой воды и осознал, что Розалинда у него в спальне и они одни, от его гнева не осталось и следа.

Он пожирал ее глазами. Ее шаль лежала на полу, оставив обнаженными два кремовых полумесяца плоти над зеленым корсажем. Как лепестки лилии, плывущие по бурному морю, они поднимались и резко опадали в такт ее прерывистому дыханию. Затем он перевел взгляд на ее дрожащий подбородок и полные приоткрытые губы.

Те самые проклятые губы, которые постоянно приводили его естество в боевую готовность.

– Если вы не перестанете совать нос в чужие дела, – рявкнул он, – я приму другие меры!

Схватив ее за плечи, он опустил голову, но, прежде чем успел поцеловать ее, она взмолилась:

– Не надо! – Он помедлил. – Не смейте целовать меня, Грифф Бреннан!

Грифф Бреннан! Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения. Она соединила его имя с фамилией Дэниела.

– Я вас предупреждал, – выдохнул он. И прильнул губами к ее губам.

Он ожидал от своей богини войны яростного сопротивления, но она словно замерла.

Самая соблазнительная женщина, когда-либо искушавшая страстного мужчину, была в его объятиях у него в спальне. И он желал ее. Проклятие, как же он ее желал!

Какие восхитительные у нее были губы! Какой рот! Нежный, теплый, манящий, пахнувший корицей – Розалинда любила яблочные пироги с корицей.

Но на этот раз он жаждал гораздо большего, чем поцелуи. Хотя и понимал, что это безумие.

Розалинда почувствовала в нем какую-то перемену, настойчивость и решимость. Будь он проклят! Он просто хочет отвлечь ее от стремления узнать правду. Почему же она не оттолкнет его?

Он продолжал покрывать ее поцелуями, его ловкие пальцы вытаскивали из ее прически шпильки. Волосы рассыпались у нее по спине.

Это испугало ее до полусмерти. Что, ради всего святого, она делает? Она должна думать о сестрах и сейфе папа´.

Собрав всю свою волю, она слегка отстранилась от него.

– Я не позволю вам это делать. Не позволю меня отвлечь.

– Почему нет? – пророкотал он, осыпая поцелуями ее щеки. – Бог свидетель, вы отвлекаете меня уже много дней.

Она отпрянула от него.

– Не лгите! – Она не вынесет, если он снова станет притворяться и причинит ей боль, как было в прошлый раз, когда он целовал ее.

Он внимательно всмотрелся в ее лицо.

– Лгать вам? Что вы имеете в виду?

Сосредоточившись на испачканной сажей рубашке – еще одном свидетельстве его подпольной деятельности, она заговорила, захлебываясь словами:

– Не думайте, что я глупа. Я отдаю себе отчет в том, что далека от совершенства, что не обладаю ни красотой, ни идеальной фигурой, которые могут возбудить мужчину. Вы все это делаете для того, чтобы отвлечь меня от ваших тайных планов. Вы же не можете считать меня...

– Очаровательной? Соблазнительной? Сводящей с ума? – Он схватил ее за плечи и отрывисто рассмеялся. – Все это время я схожу с ума, пытаясь сдерживаться и не целовать вас, а вы уверены... – Он слегка отстранил ее, в его взгляде горело желание. – Поверьте мне, Розалинда, у вас нет ни единого недостатка. Кроме отсутствия здравого смысла держаться подальше от мужчины, который проводит ночи, вожделея вас.

У нее перехватило дыхание. Нет сомнения, он желает ее. Это написано у него на лице.

Он снова впился в ее губы. Она ответила на поцелуй так же страстно.

К несчастью, она хотела его. Но всячески ему сопротивлялась, напоминая себе, что он использовал обольщение, чтобы отпугнуть ее. Но если он был искренен, не лукавил, а действительно хотел ее соблазнить, она пропала, потому что сама этого желала.

Судя по тому, как он целовал ее, он тоже это понял. Он ломал ее барьеры так, будто они были соломенные, расшвыривая их, словно забытые сокровища из-под когтистых лап грифона.

– Я знаю, вы не всегда такой негодяй, каким хотите казаться, Грифф, – прошептала она. – Пожалуйста... пожалуйста, не изображайте негодяя сейчас. Хотя бы раз будьте джентльменом.

Ей нужно было быть осторожной.

– Не джентльмен вам нужен. – Он поцеловал ее ухо, лаская его губами и языком. Возбуждение волнами заструилось по ее телу. – Почему бы мне не изобразить негодяя, так же как вам – распутницу?

Будь он проклят! Ему известны ее тайные пороки. Она обхватила его за талию. Его сорочка была расстегнута, обнажая грудь. Она чувствовала сквозь ткань его ребра, ощущала, как перекатываются мускулы под ее ищущими пальцами. Страсть опьяняла ее.

– Вы снова меня искушаете, – хрипло прошептал он ей на ухо.

– Тогда отпустите меня.

– Сначала вы. – Он скользнул горячими жадными губами по ее скуле. – Я отпущу, если вы сделаете то же самое.

Это было выше ее сил.

– Если вы не прекратите, я... я пожалуюсь папа´, – вырвалось у нее. И Розалинда тотчас же об этом пожалела.

– Хотел бы я услышать этот разговор. – Он усмехнулся и прикусил ей мочку уха. – Вы скажете отцу: «Мистер Бреннан поцеловал меня, когда я вошла в его спальню, открыв ее своим ключом, и уснула около его кровати».

– Но это не так! – возразила она, пытаясь отстраниться от него. – Я не собиралась засыпать!

Он обжег ее шею поцелуем.

– Полагаю, вы не «собирались» скакать по дому в халате в ночь, когда мы познакомились, или когда поцеловали меня в саду. – Заставляя ее, пятясь, отступать к кровати, он прорычал: – Маленькие девочки, которые играют с огнем, не должны, когда обожгутся, с плачем бежать к папочке!

Захватив ее врасплох, он заставил ее упасть на кровать и быстро накрыл ее тело своим, устроившись между ее ног в долине ее юбок. Это должно было бы встревожить Розалинду, но она испытала наслаждение.

– Я не маленькая девочка, – прошептала она.

Орлиный взгляд грифона жадно пробежал по ее шее вниз, туда, где грудь, поднимающаяся и опадающая под его алчным взглядом, едва не вываливалась из платья.

– Нет, – произнес он хриплым шепотом, – вы определенно не маленькая девочка. – Он накрыл ладонью ее грудь сквозь платье и стал тискать ее так, что у нее перехватило дыхание. – Вы искушали и дразнили меня много дней, моя милая, и теперь настал час расплаты.

Восхитительный трепет пробежал по ее спине. Он нащупал на ее спине застежку платья и с легкостью разорвал ее.

Когда он стал спускать платье с плеч и груди, она запротестовала:

– Грифф, вы не можете...

– Конечно, могу, – хрипло ответил он, оставив платье на талии только затем, чтобы заняться завязками сорочки.

Она схватила его за запястье.

– Вы собираетесь обесчестить меня? Их взгляды встретились.

– Нет. Только удовлетворить некоторые мои желания. И ваши. – Он потянул завязку ее рубашки. Похотливая улыбка появилась на его лице, когда сорочка распахнулась, открыв тело. – Дайте мне посмотреть на вас. Увидеть все ваши «недостатки», милая. – Он стянул сорочку с ее полной груди. Его дыхание стало прерывистым. – «Нет средь Индии красот, – тихо процитировал он, – перла краше Розалинды».

– Вы и правда дьявол, используете против меня Шекспира, – запротестовала она, втайне наслаждаясь его комплиментом.

И жаром его восхищенного взгляда, обжигавшего ее обнаженную кожу. Господи, это была игра не с огнем, а, скорее, с порохом, с пистолетами, пушками.

Он склонил голову к ее обнаженной груди.

– Грифф, что вы делаете? – прошептала она.

– Пробую мой любимый сорт слив, – съязвил он и обхватил губами розовый сосок.

Розалинда была потрясена. Грифф пососал один сосок, потом другой, затем стал ласкать грудь. Розалинда закрыла глаза, отдавшись этому ни с чем не сравнимому наслаждению.