Астахов встал. Подошёл к окну, сцепил руки за спиной, задумчиво поглядел на багровеющий закат.

— Давай начистоту, Сычёв. Я расскажу тебе, что я думаю, а ты мне скажешь, прав я или нет, — сказал следователь и снова повернулся к нему.

Кувалда снова пожал плечами. Он пока не выбрал окончательно, какую стратегию ему сейчас использовать.

— Ты хоть и из дворян, но, можно сказать, в опале. С наследником подрался, с императорскими гвардейцами подрался, из гимназии едва не вылетел. Значит, мотив у тебя есть, и весомый.

Кувалда слушал и не перебивал.

— Эти, так сказать, товарищи — из революционных кружков. И ты с ними заодно планировал убить Государя, — продолжил следователь.

— Что?! — Краснослав вскочил со стула, с грохотом опрокидывая его на пол.

— Сядь, — приказал Астахов не терпящим возражений тоном. — Завербован ты Абрамом Бронштейном, подпольная кличка «Большев», как раз после драки с преображенцами, здесь, в изоляторе временного содержания. Сегодня вы с сообщниками проверяли один из маршрутов императорского конвоя, после чего попытались скрыться через переулки. Начался конфликт, причиной которого, я полагаю, послужили деньги в твоём портфеле, полученные от иностранной разведки. Я прав?

Кувалда почувствовал, как внутри всё переворачивается. Версия Астахова была до ужаса логичной и складной.

— Молчишь? Значит, прав, — произнёс Астахов.

— Нет, — ответил Краснослав.

— Но объяснить всё это ты, конечно, не можешь, — хмыкнул следователь.

— Могу, — сказал Кувалда. — Деньги я честно заработал на ставках. По проспекту я просто гулял, а конвой Императора увидел случайно. Там же увидел подозрительных типов, за которыми решил проследить. Никакого Большева я знать не знаю.

Астахов сел за стол, обмакнул перо в чернильницу и начал записывать слова подозреваемого мелким убористым почерком.

— В прошлый раз ты у меня лично про Абрашку спрашивал, значит, знаешь его, — подловил следователь.

Кувалда вспомнил рептилоида в камере и скрипнул зубами от клокочущей ненависти.

— Вообще, такими делами должно бы Третье Отделение заниматься, — сказал Астахов, не отрываясь от писанины. — Но у них нынче дел невпроворот.

Краснослав вдруг подумал, что, возможно, в Третьем Отделении могут знать об инопланетной угрозе. Во многих мирах только спецслужбы имели доступ к информации о рептилиях, чтобы не пугать мирное население. Или наоборот, в Третьем Отделении могли скрываться агенты рептилоидов. Зеленокожие ублюдки могли проникнуть куда угодно, если дать им достаточно времени.

— Так, — произнёс Астахов, откладывая перо и заново пробегаясь глазами по написанному. — Значит, от сотрудничества отказываешься?

— Нет, не отказываюсь, — ответил Краснослав.

Кувалда подумал, что примерно на этом этапе обычно происходит переход от простого допроса к допросу с пристрастием и пыткам. Но здесь он дворянин, а дворянина пытать они не осмелятся.

— Имена, пароли, явки, — скучающим тоном произнёс следователь. — Расскажешь мне про сообщников, пойдёшь обратно в гимназию. Не расскажешь — придётся передать тебя Третьему Отделению, и поверь мне, тебе не понравится.

— Я никого из них не знаю, — сказал Краснослав. — Ни разу не видел.

— Хорошо, так и запишем, — согласился Астахов. — Встретил впервые на акции, в целях конспирации имён друг другу не раскрывали. Кураторов, значит, знаешь своих. Должен знать. Кто твои кураторы?

Кувалда вздохнул и потёр переносицу. Изворотливость следака начинала утомлять.

— Я не революционер. Куратора у меня нет. Никого из этих ублюдков я не знаю, — тихо прорычал он.

Следователь оторвался на мгновение от писанины и посмотрел прямо Кувалде в глаза. Краснослав ясно увидел, что тот ему не верит, что он уже убедил самого себя стройной и логичной версией происходящего, и переубедить упрямого полицейского будет невероятно трудно.

— Знаешь, почему я тебе не верю? — вдруг спросил Астахов.

— Почему?

— Наш человек следил за тобой от самой Гимназии, — поведал следователь, на что Кувалда только пожал плечами.

Ничего предосудительного он не сделал.

— Он видел, как ты покупаешь пистолет. А потом видел, как ты стоишь и смотришь на Императорский конвой. А потом идёшь прямо за своими сообщниками. Нет смысла отрицать, Сычёв.

— В чём меня обвиняют? — вздохнул Краснослав.

Если что-то и можно было предъявить Кувалде, так только лёгкие телесные повреждения одного из бомбистов. Сломанный нос, ушибленная рука. Не более. Прямых доказательств участия Кувалды в революционном кружке не было, а значит, всё обвинение строилось на домыслах следователя и свидетеля-шпиона. Именно поэтому Астахов так отчаянно пытался раскрутить его на признание.

— Участие в революционном сообществе, государственная измена, подготовка к покушению на убийство Его Императорского Величества, — отчеканил следователь.

Кувалда похолодел. За такой список преступлений могло быть только одно наказание — смерть. И хотя капитан был бы совсем не против спихнуть Константина Второго с престола, вместе с его мерзким наследником, но участвовать в революционной организации и действовать методами бомбистов он считал бесчестным.

— Ничего из этого я не совершал, — твёрдо произнёс Краснослав.

— Конечно, не совершал. Потому что, слава Богу, вы не успели, — хмыкнул следователь.

— И не собирался, — добавил Кувалда.

В дверь постучали.

— А вот это мы уже проверим. Сиди здесь, — сказал следователь.

Он встал из-за стола, оставив небрежно раскиданные документы лежать на зелёном сукне, ещё раз глянул на Кувалду, подозрительно щурясь, и вышел, оставив подозреваемого в одиночестве.

У Краснослава зародилось подозрение, что это своего рода проверка. Он заглянул в бумаги, пробежал глазами по написанному. По всему выходило, что гимназист Вячеслав Сычёв таки участвовал в революционном кружке и планировал акцию по убийству Государя. Астахов вывернул всё так, как удобно ему, наверняка надеясь получить премию или очередной чин за успешное раскрытие такого важного дела.

Дело об исчезновении английского посла находилось тут же, на столе. В нём следователь так же подробно сочинил историю о чудовищном убийстве сэра Джорджа Гамильтона, ярко описывая, как гимназист Вячеслав Сычёв заживо снимал кожу с несчастного англичанина прямо в подворотне за рестораном.

Скрипнула дверь, Кувалда быстро сел обратно на стул и сложил руки на груди. Вместе с Астаховым вошли ещё двое в чёрных сюртуках. Один был высоким и тощим, абсолютно лысым, как бильярдный шар, другой представлял собой живое воплощение легенды о Самсоне, с длинными волосами и бородой, пряча под широким сюртуком настоящую гору мускулов.

Астахов медленно перевёл взгляд с подозреваемого на свои документы, разбросанные по столу, совершенно ясно замечая, что Кувалда в них успел покопаться. Но ничего не сказал.

— Дело переходит в нашу юрисдикцию, — сказал один из незнакомцев.

— Дальше действовать будем мы, — произнёс другой.

Следователь собрал свои папки и неохотно передал их лысому. Кувалда понял, что это и есть то самое Третье Отделение, о котором ходило столько слухов.

Кувалду вывели из кабинета, не обременяя ни наручниками, ни особым конвоем. Его сопровождали только эти два агента, но Краснослав нутром чуял, что лучше даже не пытаться сбежать. От обоих так и сквозило опасностью, и даже если капитану удастся победить этих двоих, то против самой могущественной организации в Империи ему не выстоять. Рано или поздно, но его выследят, найдут и уничтожат, не считаясь с потерями.

Его усадили в карету без окон, глухой тёмный ящик, и куда-то повезли, к счастью, не слишком долго. Понять, куда именно его привезли, не представлялось возможным. Пока они ехали, карета петляла и запутывала следы, а когда она остановилась и Кувалду из неё вытащили — вокруг виднелись только высокие кирпичные стены. Единственное, он знал, что до сих пор находится в Петрограде.