– А ты хорошо его знаешь. Спала с ним до смерти Василия?

Я обернулась, застыв на Викторе непонимающим взглядом, пока он неприкрыто считывал мою реакцию.

– Ты с ума сошёл такое спрашивать? – Я попыталась выйти из машины, но дверь заблокировалась. И кто только придумал эти блокираторы, что б он в гробу перевернулся, если ещё жив. – Мне казалось, что тебе достаточно того, что ты уже знаешь.

– Этого не знаю. В медкарте нет соответствующей записи.

Понятия не имела о какой медкарте он говорит, лишь догадывалась, что о фальшивой предсмертной. Если о ней, зря Виктор её прочитал и мне об этом сказал, растоптав мою надежду на то, что он не станет узнавать подробностей и мне о них напоминать. Но, похоже, прямолинейность и садизм у них семейные черты.

– Какая разница? Открой дверь и больше не следи за мной, я сама вернусь домой.

– Ирбис никогда не тратил время на ухаживания, сразу озвучивая, что хочет от женщины, но с тобой у него всё было по-другому. Ты ему нравилась, значит и он хотел понравиться тебе. – На этих словах в меня вернулась Моника Абрамова, которая сейчас громко кричала внутри, что лучше бы не нравилась, тогда всё могло быть иначе. Но я больше не она, поэтому продолжала слушать Виктора, стараясь не слышать. – К тебе у него был особенный подход. Поэтому я понадеялся, что было, что он успел тебя соблазнить.

– Это не имеет значения. Я никогда не считала первый раз чем-то особенным. Он мало чем отличается от всех последующих. Однообразный процесс. Закончим на этом. – Произнесла то, что в чём убеждала себя постоянно, но произнесённые вслух эти слова оказались неубедительны.

– Если дело не в том, что первый раз не удался, тогда в чём? Что из произошедшего тебя искалечило больше всего? Ведь не физическое насилие.

– Закроем тему. Мы больше не будем разговаривать о прошлом, его у Николь Разумовской нет. – Отрезала ледяным тоном, понимая, что сейчас очень нехорошо смотрю на Виктора, зло, но его это никак не задевает.

– Интересный выбор имени и фамилии. – Виктор откинулся на спинку сиденья и закурил, приоткрыв окно, будто продолжив непринуждённую беседу.

Вот об этом я не подумала. Теперь, когда Виктор знает кто я, то и моё прошлое прошерстил.

– Доктор Разумовский всегда был моим кумиром. Он уникальный человек. В его фамилии все мои стремления.

– Знал я одного доктора Разумовского – подпольного хирурга.

– Он рассказал мне чем занимался и ради чего.

– Неужели. – Виктор будто не наигранно, а по-настоящему удивился моим словам.

– Он не самый криминальный врач на этой планете. Если кто-то не может получить медицинскую помощь официально, нет ничего плохого в том, чтобы принять у этого человека материальную благодарность за свою работу, спасённую жизнь и здоровье.

– Как рьяно ты его защищаешь. – Повернулся ко мне, будто пытаясь найти что-то в моих глазах. Виктор не скрывал явного недовольства моими словами, только я понять не могла почему.

– Просто говорю, как есть.

– Ты же понимаешь, что я сложил один плюс один. Это он помог тебе, превратив в горстку пепла и занимался последующим восстановлением.

– Чем дольше продолжается этот разговор, тем позднее я вернусь. – Решила уйти от темы, чувствуя, что слабею под его напором.

– Ты неважно выглядишь. Давай без увёрток – голова раскалывается?

– Да. Я потерплю.

– Поехали домой. Продолжишь свой экскурс в прошлое, когда тебе станет лучше.

– Нет! Хочу сегодня. – Снова повысила тон, не сдержавшись.

– Какая же ты капризная девчонка. – Прошипел в потолок, откинув голову на подголовник, а затем повернулся ко мне. – Скажи, Настя, по твоему мнению хороший врач?

– Да.

– Когда я сказал ей, что отпустил тебя одну, получил пи… Настя объяснила мне, насколько опасно оставлять тебя без присмотра. Ты только начала пить лекарства, твой организм не пришёл в норму. И не забывай, что у тебя сотрясение. Как медик ты должна понимать, что мозгами пренебрегать нельзя. Ты ещё хочешь продолжить ординатуру?

– Конечно хочу.

– Ты сама знаешь, что нужно делать, чтобы быстрее вернуться. Куда ты так упорно хочешь? – Спросил Виктор после моего затянувшегося молчания.

– На могилу Василия.

Теперь молчал он. Мы оба сидели, глядя в лобовое стекло, пока Виктор не вздохнул тяжело.

– Я тебя отвезу.

– Сначала заедем в цветочный магазин.

Виктор лишь кивнул.

Салон автомобиля был наполнен ароматом лежащих на моих коленях тёмно-бордовых лилий, которые мне удалось найти с четвёртого раза. В этом букете было ровно столько веток, сколько подарил Барс в первый раз – семь. Не знаю, почему запомнила эту цифру, но картинка растоптанных на асфальте цветов, чётко отпечаталась в памяти.

– Почему ты без охраны? – Спросила, чувствуя, что вот-вот отключусь, если ещё хоть минуту пробуду в тишине.

– Сегодня я не Царь.

– Что это значит?

– Что со мной тебе нечего и некого бояться.

– А с Царём, значит, есть?

– Только самого Царя. – Виктор мельком взглянул на меня, посуровев. Скорее всего ему не нравилось, как я выгляжу. Я не видела себя, но чувствовала, что после этой поездки из дома меня точно не выпустят до полного выздоровления, а приём пищи и таблеток будут отслеживать. – Сейчас, я уважаемый бизнесмен, честный налогоплательщик, щедрый меценат. Виктор Кириллович Царёв, как и Николь Викторовна Разумовская не имеет прошлого. Зато у Царя оно было насыщенным. Не смотря на облик приличного человека, привычки и замашки у меня остались прежние. Я не пытаюсь тебя сейчас напугать. Хочу лишь донести, что методы Царя решать проблемы тебе не понравятся, а я больше не хочу, чтобы ты меня боялась и замыкалась в себе.

– Я никогда тебя не боялась. – Перевела взгляд на цветы, погладив один из бутонов. Никогда Виктор не поймёт бездны моего отчаяния, причины моих внутренних терзаний. Я продолжаю лгать, даже моё молчание – ложь, с которой должна жить я одна, и никто больше.

– Почему именно бордовые лилии? – Перевёл он тему, дышать стало чуть легче.

– Барс дарил их мне.

– Он ухаживал за тобой.

Не удержалась, усмехнулась. Если следовать принципу «либо хорошо, либо ничего», мне остаётся только молчать, либо облачить правду в приемлемую форму.

– В своём особенном стиле.

– Домогался?

Я перевела взгляд на Виктора, не поверив в услышанное. Интересное он подобрал слово. Я бы назвала внимание Барса иначе, он меня изводил, загонял как добычу. Теперь, когда я знаю, на что способны братья Барсике воспоминания приобретают тревожный оттенок, вызывая ощущение, что если бы Василий был жив, для меня, скорее всего, исход был бы тем же: рано или поздно он бы добился своего. Взглянула на Виктора. Хоть он и попытался меня запугать своим альтер эго, но я знаю, какой он на самом деле замечательный человек, глубокий, рассудительный, а самое главное терпеливый, ведь когда я не могу справиться сама с собой, забываюсь, теряюсь в эмоциях именно он помогает мне выплыть и начать дышать. Почему его сыновья выросли такими? У них перед глазами был пример, о котором я мечтала сколько себя помню, особенно в детстве. От Виктора веет надёжностью и с ним действительно не страшно, он действительно способен меня защитить от кого угодно, но именно это самое страшное, пугающее до ледяных мурашек. Этот человек слишком ко мне привязался, и осознавая это я не хочу ранить его отцовские чувства.

– Держаться за ручки ему точно было недостаточно.

– Василий с детства привык получать всё. Когда-то я считал это хорошим качеством успешного человека. Он всегда шёл напролом в отличие от… – Виктор осёкся, резко замолчав.

– Кирилла. – Закончила за него.

– Почему ты называешь Василия Барсом, а Ирбиса Кириллом?

Не хотела отвечать на его вопрос. Слишком тяжело и сложно объяснить, что Барс так и остался для меня зверем, в котором из человеческого было лишь тело, внутри которого скрывалось беспощадное животное. А Кирилл – человек, которого я не знаю, но он там внутри Ирбиса, и именно до него я хотела достучаться, пока не увидела его прожигающий взгляд, где кипит лава неудержимой ярости.