Меняет положение ног, и халатик задирается выше.

— Мне все это, безусловно, приятно, но я чувствую себя немного не в своей тарелке.

В мокрых волос падает капля и эротично медленно, даже томно, катится в ложбинку между грудей.

Две недели без секса. Danger! Лучше отойди.

А впрочем…

Я расстроен и уязвлен! И должно же мне тоже в конце концов со всего этого хоть что-то перепасть.

Ничего больше не спрашивая и не дожидаясь возражений, кладу руку на ее затылок и рывком приближаю хорошенькое личико к своему. В небесных глазах испуг, но не такой, когда женщина хочет оттолкнуть, скорее это страх неизвестности. А раз девочка не против… Впиваюсь в ее призывно раскрытые розовые губы. Без сантиментов «попробовать друг друга на вкус» и прочего дерьма. Просто проталкиваю язык в ее рот, шаря при этом свободной рукой по ее гладкому бедру, скольжу пальцами выше… Фак! Да она без белья!

Готовилась замаливать грешки?

Шумахер позавидовал бы той скорости, с какой в моих штанах за сотую долю секунды образовывается конкретный такой стояк.

— Илья, — выдыхает она мне в рот и делает это так сексуально, что ощущение ломоты в яйцах многократно усиливается. — Ты меня слышишь?

— Что?

— Ты меня слушаешь? Кажется, ты где-то не здесь. Илья! Илья Романович!

Тряхнув головой, выныриваю из омута фантазий, и таких достоверных, что становится страшно на свое психическое здоровье.

— Что, прости? Я… задумался, — накинув ногу на ногу, дабы скрыть вещественное доказательство своих грязных помыслов, делаю крайне серьезное лицо «для переговоров». — Тяжелый был день.

— Я хочу еще раз поблагодарить тебя. Ну… ты приютил меня у себя, я живу здесь на всем готовом. Приехал сразу же, как только я тебе позвонила… Еще и с поиском этих парней вызвался помочь, — опустив глаза, кусает нижнюю губу. Тяжело вздыхает. — В общем, я не могу так.

— Не можешь что?

— Врать! — смотрит на меня в упор. — Я знаю этих парней. Вернее, я не знаю, но их знал Гена. Они сказали, что он задолжал им деньги и они хотят получить их обратно. А так как Гены больше нет…

— Они решили вытрясти сумму с тебя? — ужасаюсь.

— Да, — еще вздох, кроткий взгляд в пол.

— И сколько?

— Пятьдесят тысяч. Долларов. Именно поэтому я попросила тебя перевести мне деньги сейчас. Больше у меня нет, но я отдам хотя бы эти. Может, они вернут мне паспорт и дадут немного времени, чтобы собрать остальное…

— Подожди. Стой! — подаюсь вперед. — Хочешь сказать, что собралась отдавать им деньги?

— Конечно! Они же нашли меня один раз, найдут и другой. Кто знает, что у них там на уме! Я боюсь!

— Так, давай по порядку, — теперь уж точно вечер перестал быть томным. — Они выйдут на тебя, правильно? Ну, чтобы забрать должок.

— Да, они позвонят мне завтра.

— Отлично. Да это в корне меняет дело! — уже в совершенно другом возбуждении поднимаюсь с дивана и достаю из кармана телефон. Дает, ой дает о себе знать безбашенное прошлое Илюхи Шторма. Давно я кулаки не чесал. — Послушай меня внимательно, — сажусь на корточки напротив нее. — Как только они тебе позвонят, соглашайся на любые условия. Скажешь, что деньги есть и ты готова их отдать. Лично, в конверте. Никаких переводов. А потом кладешь трубку и сразу же сообщаешь о звонке мне.

— Но… у меня нет этих денег! Мне нечего им отдать!

— Деньги и не нужны, — подмигнув, поднимаюсь, не забыв при этом мазнуть взглядом по ее оголенным бедрам, и снимаю экран с блокировки.

— Подожди, — она тоже поднимается следом, в нетронутых косметикой глазах животный испуг. — Хочешь сказать, что ты собрался… — осеняет, наконец. Цепляется за воротник моей рубашки, словно я собрался на войну. — Нет, Илья! Нет! Я не позволю! А вдруг у них оружие?! Гена погиб из-за меня, а если еще что-то случится с тобой…

— Со мной ничего не случится. Мое детство пришлось на девяностые. Девяностые — это время, когда еще не было интернета, тик-тока, электронных сигарет…

— Я знаю, что такое девяностые, Илья! Не заговаривай мне зубы! Прошу тебя — не сто́ит в это вмешиваться. Я отдам им эти деньги, пусть подавятся.

— Подавятся они другим в местах не столь отдаленных, — поправляю на ее груди халатик, ибо не сбивай богатыря с пути истинного, и чмокнув в нос, набираю номер Дэна. Каждому Муромцу нужен свой пусть немного плешивый, но верный конь.

— Скажи, что звонишь, потому что хочешь дать мне внеочередную премию.

— О, да. Такую, что не унесешь.

— Ты где это взял? — опускаюсь на продавленное пассажирское кресло «пятерки». И я сейчас не о BMW X5, чтоб вы понимали.

— Григорьич со штраф-стоянки одолжил. Под мою ответственность. Ты же сам сказал найти неприметную тачку, ну я нарыл эту рухлядь.

— Боюсь, в наши дни в Москве жигули «пятерка» приметнее последнего мерса, — со смехом вытягиваю засаленный ремень и перекидываю через плечо. — Да брось, чего кривишься, давно зажрался, буржуй? Или цвет салона с загаром не в тандеме?

— Не нравится мне все это, — недовольно бурчит под нос Денис, брезгливо стирая влажной салфеткой с приборной панели что-то неопределенное липкое. — Какого черта ты за эту девчонку впрягся? Она права, может, эта ушлепки на голову отбитые. Я потом питаться через трубочку не хочу.

— Ничего, новые виниры выставишь, — ржу, выкручивая ручку, чтобы приоткрыть окно. — По-любому какая-то гопота, ну что мы, морду им не набьем, что ли? Не позорься. Я бы и один поехал, но хрен знает, сколько их там будет.

— А полица́и на что? Это их дело, отбросов ловить. Пусть бы облаву устроили.

— Тебе самому не стремно, ссыкло?

— Я не понимаю, чего ты с ней носишься. И дело это темное. Почему они именно сейчас появились? Чего ждали? Ощущение, что тебя держат за лоха, а ты ведешься. Может, вообще никаких одноглазых не было, тебе эта мысль в голову не приходила? А что, разыграли все, чтобы тебя на бабки развести. Только она, поди, надеялась, что ты ей евриков отсыплешь, а не морду поедешь бить. Не удивлюсь, если никто не приедет, а точнее, практически уверен.

Распахивается задняя дверь и Денис сразу же затыкается.

— Простите, задержалась, — Юна, в джинсовой курточке и такой же расцветки кепке опускается на сиденье. — Можем ехать.

— Больше не звонили?

— Нет, молчит, — приподнимает руку сжимающую спящий телефон. — Илья… ребята, может, не стоит?

— Да, Илья, — поддакивает Дэн, делая «страшные» глаза. — Может, ну́ его?

— Газуй, — отдаю команду и утыкаюсь в мутное лобовое полным решимости взглядом.

Да, может, затея дрянь, но не спущу же я этот беспредел на тормозах? Идти с таким с полицию реально стремно, а еще… я просто хочу сам убедиться, что те двое из ларца реально существуют.

Нет, я верю ей! Верю! Но… не совсем. Зерно сомнений Дэн посеял во мне знатное.

Когда я позвонил ему вчера и сказал, что скоро намечается сходка как в старые добрые, он тут же принялся меня отговаривать, убеждая, что это какая-то лажа. Да я и сам чувствую, что что-то не срастается и все тут.

Действительно — почему именно сейчас? Как они на нее вышли?

Дело ясное, что дело темное. И разобраться с этим должен я сам. Получить по морде я не боюсь, я боюсь другого — разочароваться в девочке, которой имел глупость поверить.

Припарковав колымагу возле старого парка, ждем вымогателей уже пятнадцать минут. Денис многозначительно косится на свои золотые Паркер, намекая, что время вышло, а воз и ныне там.

Да я и сам вижу, не слепой. И это напрягает. Версия с придуманными «одноглазым» и «рябым» становится все убедительнее, и от того тошно.

— Ты уверена, что ровно в девять? — оборачиваюсь на Ю.

— Уверена! Вот смс, — показывает экран телефона.

«Проспект Патриотов, парк «Золотистая роща». Возле ротонды в 21:00»

А тем временем уже 21:15…

— Не видать что-то никого, — резонно замечает Дэн, нервно отбивая большим пальцем чечетку по обшивке руля. — Может, ты день перепутала?